Хранительница. Памятью проклятые
Шрифт:
Услышал. Ушел с траектории удара, отшвырнул останки едва шевелящегося проклятого в сторону, подняв тучу брызг, и обернулся к новому противнику.
Я была права, глаза у него действительно горели белым светом… и морда вместо лица, похожая на маску хищного зверя, лишь отдаленно напоминающая человеческие черты.
— Силен, зараза, — с восхищением прокомментировал Илья, когда лярва шагнул к проклятому.
Дождь постепенно стихал, серая пелена истончалась, делая темные фигуры ярче, отчетливей и вопреки всему еще нереальней.
Завороженная, я смотрела на то, что столько времени
Мысли о том, что лярва мог поселиться в теле раньше, чем его сделали городовым, у меня даже не возникло.
Как и у составителей бестиария, что я читала, не могло появиться сомнений в том, что подселенец не осмелится занять тело нечистого. Жертвами всегда должны были становиться люди… Только для одичавшей нечисти, конечно, закон не писан.
Путаясь в мыслях и чувствах, я напрочь забыла о третьем проклятом. Вот только он обо мне, к сожалению, не забыл.
Пока лярва терзал свою новую жертву, озверев еще сильнее, после того, как проклятый попытался дать отпор и вспорол тому бок, отчего теперь из мощного тела тонкой дымной струйкой выходили силы, последний из оставшихся в живых нечистых подкрался к нашей машине, никем не замеченный.
Лапа, сжавшая мою шею и дернувшая меня назад, больно впечатав затылком в стекло, оказалась очень неприятной неожиданностью. Браслет на запястье — подарок Влада, о котором я уже давно успела забыть, разогрелся, обжигая кожу. Так из него выходила сила, защищая меня и не давая проклятому сжать лапу достаточно сильно, чтобы просто сломать мне шею или придушить.
Полузадушено кудахтнув, я привлекла внимание Ильи, упрямо не выпуская из рук Влада.
— Твою ж мать! — выдохнул Илья. Извернувшись в кресле, он несильно хлопнул по лапе. Та вздрогнула и слегка разжалась, но отпустить меня совсем даже не подумала. Все же, у Ильи почти не осталось сил, и повторить фокус Влада ему не удалось. Но выиграть для меня несколько секунд вышло.
Набрав в грудь воздуха, я взвизгнула, очень надеясь быть услышанной:
— Влад!
Илья, прочувствованно матерясь, пытался завести машину, чтобы если и не сбросить нечистого, то хотя бы раскатать по стене. В его кровавых мечтах проклятого размазывало по углу торгового центра, а нам на память оставалась его лапа. Лапа, в которую я отчаянно вцепилась, когда одна из бусин лопнула, и хватка стала крепче. Не рассчитана была эта защита на сопротивление такой мощи.
Машина же, от столь близкого присутствия сильной нечисти, стояла как мертвая, как бы говоря, что рядом с проклятыми не только телефоны работать отказываются, но и вся остальная техника.
Меня еще раз попытались протащить через стекло или оглушить — не важно, важно было другое.
Лярва меня услышал. Понял и теперь спешил к нам резкими, широкими скачками, за несколько секунд покрыв разделяющее нас расстояние.
Только увидев, как легко и естественно он передвигается на четвереньках, я поняла, что еще меня смущало в его чуть сутулой фигуре — непропорционально длинные руки. Конечно, на фоне проклятых это не так сильно бросалось в глаза, но все же странно было осознавать, что домовой — монстр, который меня чуть не сожрал, внешне больше похож на человека, чем тот, кто сейчас защищает.
Меня еще разочек впечатали головой в стекло, выбивая ненужные мысли.
И правда, что это я? Меня тут слегка придушили и пытаются моей же головой стекло выбить, а я своим спасителем любуюсь…
Лярва оттолкнулся от земли резко, всеми конечностями, легко взлетел в воздух, оставив после себя полупрозрачный дымный шлейф — рана, нанесенная когтями проклятого, еще не затянулась.
Невольно подняв взгляд, я смогла увидеть, в какое именно мгновение крыша машины обзавелась увесистой вмятиной. Сверху внушительно грохнуло, нас качнуло, потом был только скрежет когтей по железу, первые неуверенные позвякивания цепей, и я получила свободу.
Слегка придушенная и конкретно неадекватная, я забыла, что надо бояться, и до хруста вывернула шею, жадно глядя на сражающуюся нечисть.
Вот только там, позади никто не дрался. Лярва прижал проклятого к асфальту, вжимая одной рукой его голову в лужу, другой удерживал его за плечо и… ел.
Мне хотелось воды и поплакать. А еще зажмуриться и ничего этого не видеть.
Илья молчал, он больше не пытался завести машину, просто сидел и смотрел на жутковатый пир. Проклятый под лярвой дергался, жалобно звенели цепи, но прийти ему на помощь было некому. Один из порванных нечистых уже почти растворился в луже, второй был куда целее своего товарища и даже пытался ползти. Ко мне.
Дурак, лучше бы спасался…
— Упертые, — хмыкнул Илья, тоже заметивший маневр раненого.
Разделался лярва с тремя страшными проклятыми, державшими меня в страхе несколько дней, за неполные семь минут.
Ползущего ко мне самоубийцу он добивал с особенным удовольствием, кажется, именно этот несчастный посмел его ранить.
Дождь совсем закончился, в луже впереди нас лопались черные пузырьки — последнее, что осталось от двух проклятых. Позади не осталось почти ничего, кроме темных разводов, которые в скором времени должны были смыться водой.
Лярва встряхнулся и медленно, чуть пошатываясь, побрел к нам.
— Глазам своим не верю, — выдохнула я. Семь минут — и все, наша проблема была решена, — и почему он сразу этого не сделал?
— Слишком рискованно, — отозвался Илья, — если кто-то узнает, что городовой на самом деле — одичавший лярва, будет скандал. Его не просто сместят, уничтожат, как потенциально опасную нечисть. Можешь гордиться, Леся, ради тебя он подставился.
Уж что-что, но гордости я точно не чувствовала. К чему были все эти размышления о повторном пленении проклятых, если он мог их просто сожрать? Порвать на части. На пузырики…
Дверца открылась, лярва склонился к проему, оценивающе скользнув взглядом по салону. Он тут, конечно, поместится, но удобно ему точно не будет.
«Не дергайся,» — велел он, и голос его раздался прямо у меня в голове, сильный, какой-то густой, с пробивающимся животным ворчанием, — «я тебя помню. Не обижу».
Я нервно кивнула и попыталась подтянуть тело Влада поближе к себе.
Как мне теперь к нему относиться? Смогу ли я вообще спокойно смотреть на него после всего, что случилось?