Хранительница. Памятью проклятые
Шрифт:
— Почему так долго? — с порога сухо осведомился Влад.
— Упрямые упыри. Всего два часа назад ушли. Мы еще час выждали на всякий случай и добирались до вас на метро.
Илья, отмытый и одетый в рубашку и несколько большие ему джинсы, туго перехваченные на талии ремнем, счастливо улыбался, несмотря на внушительный синяк, расползшийся по всей его левой скуле.
Глеб напротив, хмурил разбитые губы и смотрел исключительно в пол.
— Все же подрался, — устало констатировал очевидное городовой, присмотревшись к побитым лицам.
Первым в квартиру протиснулся Илья и сразу обратил
— Плохо тебе? — сочувственно спросил он, присев рядом со мной.
— Чаю твоего хочу, — всхлипнула я, — сделаешь?
— К сожалению, уже не выйдет. Влад разгромил мою кухню.
— Отомсти ему, — тихо предложила я, не пытаясь скинуть опустившуюся на мое плечо руку, — пошли, я покажу, где находится его кухня.
Илья тихо рассмеялся, подтянув меня поближе. Городовой на миг отвлекся от своего ответственного занятия — отчитывания Глеба, хмуро посмотрел на нас и непременно бы высказался по поводу неуместных обнимашек, но его отвлекли вялые оправдания оборотня, который хоть и пытался казаться раскаявшимся, но никакой вины за драку не чувствовал.
Илья, пусть и неумышленно, убил бывшего хранителя, с которым они бок обок работали целых четыре года, и Глеб был уверен, что имеет право на злость.
— Не выйдет, — вздохнул Илья, будто бы и не заметив взгляда городового, — если бы дело было в кухне, то я бы уже давно тебя чаем напоил.
— А в чем тогда?
— В травках, что я тебе в чай подсыпал. Успокаивающий сбор, я его у ведьмы на три заряженных амулета выменял.
И пусть мне, плохо разбирающейся в нечистых делишках, было непонятно, много ли это три амулета за мешочек трав или мало, но интуиция нечисти, буйным цветом разрастающаяся во мне, подсказывала, что цену Илья заплатил и правда большую. А Влад все взорвал.
Эх… — слезы все еще текли, но дышать стало легче, сердце больше не сжимали холодные тиски, и пустота внутри неохотно уменьшалась, теснимая покоем, что несло чужое тепло, — мне, наверное, нужно извиниться. Я же считала, что ты чай не умеешь делать, а дело-то, оказывается, в травках.
Мои слова его развеселили.
— Да нет, чай я и правда отвратный завариваю, сбор тут ни при чем. Он хорошо тебя успокаивал, а мой чай скрывал вкус трав.
— И что, я теперь все время в таком состоянии буду? — ужаснулась я вяло. Вместе со слезами из меня будто и все силы ушли.
Отвратительное ощущения душевного раздрая. Я и сама не могла с уверенностью сказать, буду ли я в следующее мгновение рыдать или вдруг засмеюсь. Пока мне просто хотелось сидеть, уставившись в одну точку и, ни о чем не думая, отогреваться под боком Ильи.
— Не будешь, если наконец поймешь, что конец света не наступил, — сурово заметил Влад, оставив оборотня в покое.
— Ты был прав, утешать — это не твое.
— Леся, ты думаешь, то что тебя все забыли — трагедия? Завтра ты станешь нечистью, многое из того, что казалось тебе важным в человеческом мире, перестанет иметь хоть какую-то ценность. Подозреваю, ты уже сейчас не припомнишь, когда в последний раз общалась с простым человеком…
— Минут пять назад, — смаргивая последние слезы, зло напомнила я, — с твоей племянницей.
Влад кивнул, признавая мою правоту, но сдаваться не спешил. Отчитанный Глеб и продолжавший сидеть рядом Илья молчали.
— Бывшие друзья? Знакомые? Одногрупники? Когда в последний раз ты виделась с кем-то из них? Или хотя бы просто звонила? А диплом, с которым ты так носилась? Готова к его защите? И почему ты не вспомнила про экзамен, который был у тебя на прошлой неделе?
Я похолодела. Не потому, что Влад, оказывается, все обо мне знал, ужасало другое — я действительно забыла обо всем. И звонки руководительницы, на которые я все собиралась ответить, но обязательно забывала, и самый страшный ГОС, и диплом…
— Не делай такое лицо, — смягчился он, — это естественно. Все мы проходили через это. Кто-то сразу обрывает связь с прошлым, кто-то тянет до последнего.
— Как ты? — вырвалось у меня.
Влад кивнул:
— У меня есть свои причины цепляться за семью, — просто ответил он, — мне нужно помнить, кто я такой, а для этого рядом должен быть тот, кто об этом напомнит.
— Похоже на слова раскаявшегося маньяка. — пробормотал Илья негромко, но был услышан всеми. Влад тут же закаменел, уколов его злым взглядом. — Не смотри на меня так, может я тебе завидую. У меня-то семьи не было.
— Мне тебя пожалеть? — едко поинтересовался Влад.
— Лесю пожалей. Ей нужнее.
— Не надо, — поспешно отказалась от такой чести я, — он и утешать-то не умеет, а уж жалеть…
Видимо, слова мои городового задели. Раздраженно дернув плечом, он велел нам подниматься и следовать за ним, чтобы обсудить завтрашнее утро.
Не сговариваясь, мы неохотно поплелись следом за хозяином квартиры. Я, Илья и неодобрительно поглядывавший на меня Глеб. Сложно было даже представить, какую бы сцену он закатил, узнав, что я вполне мирно общаюсь с тем, кого они безрезультатно ловили полтора года, если бы помнил меня. Но он не помнил, а потому просто косился, как бы говоря, что был обо мне лучшего мнения.
Пять часов утра, ровно в это время решено было выдвигаться в непонятном направлении, на место проведения обряда, которое мне не спешили сообщать. Решено, почти единогласно поддержано и тут же одобрено. Илья лишь задумчиво спорил:
— Не лучше ли будет выехать раньше? Путь не близкий.
— Нельзя, — качнул головой Влад, неохотно, после паузы пояснив, — обряд должен начаться в тот момент, как солнце коснется кольца, не раньше. Если мы прибудем на место слишком рано, у проклятых будет больше времени, чтобы добраться до нас.
— А если слишком поздно, то не успеем поставить надежную защиту, — отозвался Илья, но настаивать не стал.
Глебу же Влад выбрал самое ответственное задание: вернуть в мир Ланскую Алесю — проще говоря, состряпать для меня новые документы.
Когда оборотень, озадаченный моей персоной, удалился домой, а Илья отбыл в зал со стопкой постельного белья, обустраивать себе спальное место, на кухне, среди пустых чашек из-под чая мы с Владом остались вдвоем.
Засада. С одной стороны, хотелось просто сбежать в комнату Ани, с другой же неплохо было бы и убрать за собой. Неловко как-то было оставлять уставшего мужчину в компании грязной посуды…