Христианин в языческом мире, или О наплевательском отношении к порче
Шрифт:
Но у агиографической литературы долгая и сложная история . Нельзя просто так ссылаться на жития (в тех случая, когда они говорят о вещах, не подтверждаемых Писанием и учением древних отцов), не задаваясь вопросом о том — когда и кем было написано это житие, какие оно имеет варианты, когда и кем оно правилось…
То же можно сказать и о чинопоследованиях наших треб и служб. Поскольку единственный способ связать веру в порчу с церковной традицией — это указание на выражение «очеса призора» в молитве над женой-родильницей в чинопоследовании крещения, присмотримся к истории этой молитвы внимательнее.
Когда и кто составил именно тот вариант молитвы «В первый день внегда родити отроча», на который ссылается прп. Амвросий? В «Требнике» митр. Петра Могилы, изданном Киево-Печерским монастырем в 1646 г., это прошение читается так: «Ей, Господи, от недуга и язвы, от рвения и зависти и от очеснаго негодования…» Имеет ли отношение это «очесное негодование» именно к магии, или же это просто синоним зависти?
По поводу перевода этого неясного места из «Требника» А. Г. Дунаев подготовил справку, которую уместно здесь привести:
«Для выяснения богословской и филологической
Единственный пример, привлекший мое внимание, — надгробная речь св. Григория Нисского на кончину епископа Мелетия (Oratio funebris in Meletium episcopum, ed. A.Spira , Gregorii Nysseni opera, vol. 9.1. Leiden: Brill, 1967, pag. 447): ™lei se, ? ™kklhs…a: prOj s? lsgw, t-n 'AntiOcou pOlin: ™lei se tAj ?qrOaj taUthj metabolAj. pij ?pekosm»qh tO k?lloj; pij ?pesul»qh ? kOsmoj; pij ™xa…fnhj ?perrUh tO ?nqoj; Ontwj 'Exhr?nqh ? cOrtoj ka? tO ?nqoj ™xspesen. t…j NfqalmOj ponhrOj, t…j baskan…a kak- kat¦ tAj ™kklhs…aj ™ke…nhj ™kemasen; o?a ?nq' o†wn ?ll?xato. ™xslipen ? phg». ™xhr?nqh ? potamOj. Перевожу: «Жаль мне тебя, церковь! К тебе обращаюсь я, Антиохия [букв . град Антиоха]. Жалею я о твоей столь внезапной перемене. Како обезобразилась красота? Како украдено украшение? Како внезапно опал цветок? Поистине «изсше трава и цвет отпаде» (Ис. 40,7). Какой глаз лукавый, какая зависть злая [или : какой дурной глаз, какое злое волшебство ] произвели нашествие [глагол kwm?zw значит «принимать участие в священной процессии» (о вакхических или египетских мистериях), откуда более общие значения] на ту церковь? Как все изменилось! Иссяк источник, высохла река». Ясное дело, св. Григорий в традициях греческой риторики создает картину горя Антиохии, потерявшей архипастыря. «Дурной глаз» — в ряду кораблекрушения и проч. Тем самым расхожее выражение, связанное по своему происхождению с языческим волшебством (глагол подчеркивает эту аллюзию), превращается просто в литературный прием (естественно, св. Григорий не связывал смерть епископа с «сглазом»!). Ведь и в русском языке «положил глаз» означает иногда просто «позавидовал».
Теперь обращаемся к анализу Требника. «Призор» стоит сразу после «зависти». Эта позиция чрезвычайно напоминает большинство святоотеческих контекстов (см. выше) и дает довольно веский аргумент , чтобы понимать и второе словосочетание как синонимичную замену . С другой стороны, вроде бы мешаются «глаза». Приведенное место из Григория Нисского, как кажется, подчеркивает, что интересующее нас слово может принимать свое первое значение «сглаз», если соединено с «очесами». Однако это же место из гомилии св. Григория доказывает и то, что выражение может иметь фигуральный смысл.
Таким образом, трудное место из Требника мы можем с полным правом переводить двояко. Если учесть обычный святоотеческий контекст, то понимание будет следующим: «и от завистливых глаз», или «от завидующих очес», или (букв.) «и от зависти глаз». С такой интерпретацией совпадает и специальное толкование разбираемого выражения в болгарском Требнике (на это обратил мое внимание протоиерей Валентин Асмус) — а именно в плане «психологическом», а не «мистическом».Именно так переводит это место и Петр Могила («негодование», хотя можно было бы выразиться точнее и удачнее).
Пример другого перевода, опирающегося не на предшествующую «зависть», а на «очеса», — толкование прот. Григорием Дьяченко (Полный церковно-славянский словарь. — М., 1993, с. 495-496) этого места из Требника: «порча от глаз, очарование». Такой перевод мне вовсе не представляется единственно возможным (сам же Дьяченко говорит далее, что это слово вообще может иметь и другое значение — «призрение», т.е. «смотрение», также «зависть» или «ненависть»), хотя, положа руку на сердце, такое толкование представляется более естественным. Правда, лишним аргументом против такой интерпретации может служить то, что народное поверье говорит несравнимо чаще (если только я не ошибаюсь, ибо не специалист по фольклору) о «сглазе» младенца, нежели матери.
Однако если Дьяченко и прав, то отец Андрей Кураев совершенно справедливо пишет о невыясненности истории многих текстов Требника. Петр Могила брал их из разных источников. В специальных исследованиях перечисляются три: а) греческие, б) латинские и в) неизвестного происхождения (народные в обработке Петра Могилы либо составленные им самим). Но прекрасно известно, что первые печатные греческие книги издавались на Западе. Допускаю (но вовсе не уверен), что эта молитва могла проникнуть в первопечатные греческие требники из каких-то латинских источников. По поводу же латинских средневековых «заклинательных молитв» (одна из черт их — подробнейшее перечисление частей тела) уже давно существует научная (хотя, наверное, и не без конфессиональной заинтересованности) литература, вскрывающая народно-языческие корни подобных «молитв» (об этом можно прочесть в главе «Народная магия и церковный ритуал» в книге А.Я.Гуревича «Средневековый мир и культура безмолвствующего большинства». — М., 1990, особенно сс.294 и далее, 298 и далее, 302, где указано и соответствующее немецкое двухтомное исследование: Franz A. Die kirchlichen Benediktionen im Mittelalter. Bde 1-2. Graz, 1960). Кроме того, известны и другие сомнительные выражения в Требнике (не случайно именно из него А.Ф. Лосев в «Диалектике мифа» приводит пример «развертывания мифа из первичного магического имени» — см.: Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. М., 1994, с.197). Например, в последней части молитвы Трифону об избавлении полей от всякой живности есть место, исключенное Петром Могилой (или известное ему в кратком варианте), но имеющееся в старых греческих печатных изданиях, как я имел случай убедиться собственными глазами. Этот пассаж о «неведомом имени» переиздается в наших требниках и, к слову сказать, до сих пор инкриминируется православным старообрядцами (так что я допускаю, что в славянских рукописях и у старообрядцев мог сохраниться более древний вариант). Впрочем, все это не более чем догадки, пока не проведена соответствующая текстологическая работа над греческими и славянскими рукописями и нет критических изданий церковных текстов (на тему отсутствия сколько-нибудь существенного «любопытства» в русской и греческой науке к истории священных и богослужебных текстов можно было бы написать целую книгу). Посему я предпочитаю не брать греха на душу, если есть иная возможность, и остановиться на предложенном переводе и толковании Могилы/болгарского Требника как согласном со словоупотреблением святых отцов . По-моему, все же можно говорить решительнее о «зависти», что позволяют как семантика греческого и славянского слов, так и святоотеческий контекст».
И даже если считать «очеса призора» «дурным глазом», а в «дурном глазе» видеть колдовство — то ведь молитва-то читается над матерью и младенцем, которыйеще не крещен . И в молитвах крещения и в последующих об этой опасности уже и речи не идет. Молитва первого дня говорит о том злоключении, которое может подстерегать некрещеного человека. Но можно ли опасения дохристианского мира переносить в мир крещеный?
Собственно, это и было, очевидно, мотивом внесения такого рода двусмысленной формулы в церковный обиход. Вера в сглаз была в народе почти всеобщей. Церковные разъяснения по этому поводу выслушивались, но сердцем не воспринимались. Матери приносили младенчика в храм на крестины, а затем, для полноты эффекта, несли еще и к бабкам на заговор от порчи. И вот тогда, чтобы отвадить людей от посещения бабок-заговорщиц, Церковь решила внести в свой обряд формулу, которую можно истолковать как защиту от порчи: мол, у нас вы и так получите то, что хотели бы получить от бабок, а потому и вовсе не стоит к ним ходить… Не веру Церкви в сглаз свидетельствует эта формула, а желание Церкви этой вере противостать [222] . «Как таковое, это выражение в виду подозрения его в несоответствии с церковными воззрениями давно обратило на себя внимание в русской литературе… Занимающая нас молитва не может быть отнесена к молитвам древности первостепенной. В занимающем нас случае нашло себе выражение именно народное верование. По нашему разумению в настоящий раз со стороны Церкви можно предположить даже сознательное побуждение внести в молитву упоминание о трактуемом веровании. Это побуждение — намерение устранить таким действием из практики всякие бытовые апокрифические обряды, направленные к тому же, к чему выражением „от очес призора« направлена и наша молитва“ [223] .
222
См. Алмазов А.И. Апокрифические молитвы, заклинания и заговоры. К истории византийской отреченной письменности. Одесса, 1901, с. 40.
223
Алмазов А. И. К истории молитв на разные случаи. Заметки и памятники. Одесса, 1896, сс. 9-10.
Такое нередко происходило в истории Церкви: она как бы разрешала рядом с собой существовать какому-то языческому поверью, не внося его в свое вероучение, но и не объявляя ему войну.
Мы знаем, что Слово Божие приспособлялась к уровню мышления ветхозаветных евреев: «Он расположил блаженного пророка употребить эти грубые выражения для научения рода человеческого… Моисей излагал все, приспособляясь к слушателям… Обрати внимание на снисхождение божественного Писания — какие слова употребляет оно ради нашей немощи… Употреблены грубые речения приспособительно к немощи человеческой… Столь простые слова употребляются ради нашей немощи» [224] .
224
св. Иоанн Златоуст. Беседы на книгу Бытия 4,4; 15,2; 17,1; // Творения т.4. кн.1. сс. 11, 27, 121, 138.