Христианский квартал
Шрифт:
Ходжес оглянулся и заметил, что пропал Мортон. Наверное, это случилось, пока они переключили внимание на то, что оказалось птицей. Сильный удар сотряс всё дерево. Из кулака, припечатанного сержантом к сучковатому стволу ели, медленно вытекала струйка крови.
– Ну всё!
– сквозь стиснутые зубы процедил он, во все глаза уставившись на них.
– Анг, верёвку!
Анг немедленно подчинился, доставая из вещмешка тонкий чёрный трос. Сержант подошёл и ловко орудуя окровавленной, распоротой о сучки ствола рукой, затянул петлю с морским узлом вокруг правого запястья Анга и, отмотав два метра, обвязал так же прочно
– Разрешите сказать, сэр...
– Говори!
– сержант выпрямился, закончив с узлом, их взгляды встретились.
– Если мы здесь... уже остановились... может, нам сделать небольшой привал... Мы ведь ничего не ели с утра, сэр.
Почти физически ощутимая волна жгучей поддержки окатила Ходжеса справа -- со стороны, где стоял Анг.
– Да ты что, умом повредился, Ходжес?
– с раздражённой озабоченностью посмотрел на него сержант, - Ты вообще думаешь, что говоришь? Остаться -- ЗДЕСЬ?
– с каждым словом тон всё больше накалялся, - Тебе что, память отшибло?! Ты не видишь, мать твою, что здесь происходит?!
– Простите, сэр.
– горло через силу сглотнуло.
Взгляд сержанта несколько смягчился, он постарался выдавить кривую улыбку.
– Мы вернёмся на дорогу, пройдём по ней до ближайшего болота и на нём сделаем привал. Там деревьев нет, и к нам никто не сможет незаметно приблизиться. Крепись, парень, скоро всё будет позади.
Он похлопал по плечу покачнувшегося Ходжеса и повернулся к Ангу. И хотя по осевшему в тот же миг лицу сержанта он уже понял, что случилось, Ходжес проследил за его взглядом. Анга не было. Привязанный к запястью Ходжеса трос валялся внизу, выглядывая из мха пустой чёрной петлёй на другом конце. Сержант крепко схватил Ходжеса за рукав окровавленной левой, а правой выхватил из кобуры пистолет, озираясь с диким видом по зарослям.
– Прекрати!
– сорвавшимся голосом крикнул он окружающей зелени, - Хватит! Выходи ко мне! Выходи, что бы ты там ни было! Его я тебе не отдам, тварь! Выходи ко мне!!! Скотина!
От громкого крика саднило перепонки. Ходжес заметил, что рука сержанта, впившаяся в его рукав, дрожит.
– Ну, где ты там! Покажи свою поганую морду, чтобы я засунул её тебе в зад, гадина!
– надрывался сержант, разбрызгивая слюну.
Только ветер прошумел где-то высоко. Утомлённое сердце монотонно отстукивало свой ритм, разнося по немеющему телу литры пропитанной потом крови. Ноги горели. Теперь не спасало даже не-хождение и в опустившейся тишине Ходжес обречённо переминался с ноги на ногу, приподнимая то одну, то другую пылающую ступню. Сежант шумно молчал, отрешённо глядя куда-то мимо его плеча. Наконец он медленно проговорил:
– Пойдём, Ходжес. Я буду держать тебя.
– Мне нужно освободиться от этого.
– выдавил Ходжес, показывая запястье, стянутое чёрным тонким тросом.
Не проронив ни слова, сержант вернул пистолет в кобуру, вытащил с пояса нож и одним движением тёмного лезвия разрезал узел. Также молча он вернул его в ножны и тронул за плечо Ходжеса. Ходжес развернулся и пошёл первым. Сзади, всего на полшага за спиною, следовал сержант, придерживая его за плечо.
Пошатываясь, изредка опираясь на покрытые липкой смолой стволы елей, они шли вдвоём, медленно продвигаясь сквозь
В какой-то момент Ходжес почувствовал, что сержант снял с его плеча руку, видимо, чтобы вытереть лоб. По инерции он прошёл ещё несколько шагов и замер, осознав, что сзади не вторит шелест приминаемого сапогами мха. Страх сковал всё нутро Ходжеса, будто кто-то жидкого азота вылил внутрь. Все мышцы словно парализовало. Он стоял, часто дыша и не в силах повернуть голову.
– С... Се...
– наконец он собрался с духом и выдавил шёпотом: - Сержант? Сэр?
Тишина. Лишь собственное громкое и неровное дыхание да неясное перешёптывание веток у верхушек елей.
Потихоньку, осторожно, до боли стиснув автомат, Ходжес развернул своё тело на 180о.
НИКОГО.
Он был один.
В тот же миг Ходжес рухнул, не разбирая, на первую попавшуюся кочку. Резким движением откинул автомат. Затем стремительно сбросил вещмешок. Полулёжа развернулся к нему и дрожащими от нетерпения руками расстегнул левое отделение. Молниеносным движением выхватил банку из черноты раскрытого зёва вещмешка. В следующую секунду отлетела и упала на мох блестящая металлическая крышка. Липкие от еловой смолы пальцы погрузились в серую массу и зачерпнув, забросили в жадный, трясущийся рот.
Ходжес ел. Быстро, руками, глотая и почти не пережёвывая, урча как зверь, и никакой силы не было на целом свете, которая могла бы его отвлечь или остановить. За одну минуту он опустошил четыре банки тушёнки, съел три куска солёного мяса, пять кусков хлеба, десять разных соусов и аппетит его даже не притупился. Руки судорожно продолжали ворошить вещмешок, вскрывая очередные пайки. Сознание Ходжеса бесстрастно фиксировало всё это, как кинокамера, не вмешиваясь, не оценивая, не отвлекая. На вторую минуту сердце почувствовало чьё-то присутствие сзади, но и понимая, что происходит, Ходжес ни на миг не приостановил свою трапезу. Даже когда набросившаяся чернота начала поглощать его, он успел запихнуть в рот три куска хлеба и ухватиться за плитку шоколада...
* * *
Прикосновение чьей-то руки вывело его из черноты. Ходжес вскрикнул и открыл глаза. На фоне белых стен и потолка он увидел лицо миловидной женщины лет сорока с тщательно уложенными пепельными волосами и спокойными тёмно-зелёными глазами.
– Всё позади, Вы в безопасности. Теперь с Вами всё будет хорошо.
– У Вас есть еда?
– спросил Ходжес. Ноги не ныли, голова прошла, спину не ломило, но внутри его всё ещё полыхал огонь голода.
– Вы хотите есть?
– Да!!!
– измучено выдохнул он.
– Разумеется.
– приятно улыбнувшись, женщина в белом достала откуда-то из стены специальную подставку с двумя опорами и поставила её перед ним, закрепив по краям кровати. На подставке он увидел неизвестно откуда появившийся перегруженный поднос. Там был суп, жаркое, фрукты, салат, хлеб, стакан с соком, ещё что-то. Схватив ложку, Ходжес набросился на еду.
Ещё раз улыбнувшись, женщина вышла через образовавшийся проём в стене, который снова стал стеной, как только она исчезла.