Христианское человеколюбие. В чем его смысл?
Шрифт:
«…Социализм вообще против насилия над людьми» [65] , — писал В. И. Ленин в 1918 году. «Не путем насилия внедряется коммунизм» [66] , — развивал он эту же мысль на VIII съезде партии в 1919 году. Но это вовсе не означает, не раз подчеркивал В. И. Ленин, что коммунизм вообще против насилия при любых условиях. Его придумали не марксисты, не коммунисты. Оно рождено объективным ходом предшествующей истории человеческого общества. Эксплуататорские классы всегда на практике осуществляли и осуществляют насилие над эксплуатируемыми, хотя прикрывают его разговорами о законности, гуманности, даже любви. И они никогда не уступают свою власть добровольно, навязывая тем самым революционным классам необходимость прибегать к насилию. Ибо, как отмечал В. И. Ленин, «всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться…» [67] .
65
Там же, т. 37, с. 296.
66
Там же, т. 38, с. 162.
67
Там же, т. 37, с. 122.
Из истории известно, что после свершения Великой Октябрьской социалистической революции именно свергнутые эксплуататорские классы развязали в России кровопролитную гражданскую войну. Советская власть была вынуждена перейти к вооруженному насилию во имя защиты революции, во имя утверждения совершенно новых социальных отношений, при которых уважение человека и забота о его благе становятся законом жизни общества.
Реальный, а не выдуманный гуманизм предполагает не только любовь, но и ненависть: любовь к трудящимся массам и ненависть к эксплуататорам, любовь к Родине и ненависть к ее врагам, утверждение добра и нетерпимость к злу. Для нас вечным примером подлинного гуманизма является деятельность Владимира Ильича Ленина, который, по словам поэта, «к товарищу милел людскою лаской и к врагу вставал железа тверже».
Мир наш социально разделен. В нем живут не просто отдельные индивидуумы, но есть общественные классы эксплуататоров и эксплуатируемых, есть трудящиеся и капиталисты и помещики. В мире есть не просто добро и зло сами по себе, а конкретные носители зла и конкретные защитники добра; есть империалисты, наживающиеся на гонке вооружения и несущие угрозу миру, и есть народы, миллионы людей, кровно заинтересованных в сохранении мира, есть фашисты, кровавые диктаторы, и есть демократы, отстаивающие свободу народов. Так разве может живой, мыслящий, нравственно не извращенный человек питать одинаковые чувства ко всем? А если бы и мог, то гуманны ли, человечны ли были бы эти чувства?
Очень хорошо сказал по этому поводу Максим Горький. Отвечая буржуазным американским корреспондентам, он писал: «Упрекая меня в том, что я „проповедую ненависть“, вы советуете мне „пропагандировать любовь“. Вы, должно быть, считаете меня способным внушать рабочим: возлюбите капиталистов, ибо они пожирают силы ваши, возлюбите их, ибо они бесплодно уничтожают сокровища земли вашей, возлюбите людей, которые тратят ваше железо на постройку орудий, уничтожающих вас, возлюбите негодяев, по воле которых дети ваши издыхают с голода, возлюбите уничтожающих вас ради покоя и сытости своей…» [68] Именно подлинная, а не ложная, не лицемерная любовь к пролетарским массам питала в самом Горьком жгучую ненависть ко всем их врагам. «Гуманизм пролетариата, — писал он, — требует неугасимой ненависти к мещанству, к власти капиталистов, его лакеев, паразитов, фашистов, палачей и предателей рабочего класса, — ненависти ко всему, что заставляет страдать, ко всем, кто живет на страданиях сотен миллионов людей» [69] .
68
Горький М. О религии. М., 1940, с. 13.
69
Горький М. — Собр. соч. В 30-ти т. М., 1953, т. 27, с. 466.
Гуманизм советских людей, воспитанных на революционных идеях Маркса — Энгельса — Ленина, прошел историческую проверку в годы Великой Отечественной войны. Советские люди проявили в ней не только величайшую любовь к Родине, к своему народу, к человечеству, но и столь же сильную ненависть к фашизму и фашистским захватчикам. И это помогло им свершить не только бессмертный ратный и трудовой подвиги, но и величайший нравственный подвиг. Любовь и ненависть помогали им выстоять в тяжелейших испытаниях, пройти и не сломиться духовно сквозь застенки гестапо, лагери смерти. Вместе с тем ненависть к врагам сочеталась с гуманным отношением к военнопленным, к самому немецкому народу. Недаром как символ гуманизма советского народа в Берлине в Трептов-парке воздвигнут монумент воинам-освободителям, павшим в боях за Берлин, в виде фигуры солдата с мечом, повергшим фашистский рейх, — в одной руке и спасенным, бережно охраняемым ребенком — в другой.
Социальный смысл проповеди «всеобщей любви»
Религиозные призывы к взаимной «любви» внешне созвучны с обычными человеческими нормами морали, выработанными в среде трудящихся. Именно в силу этого среди верующих, а порой и неверующих бытует превратное представление о характере христианского нравственного принципа «любви». Он воспринимается многими как идеальное средство разрешения всех конфликтов, не только межличностных, но и социальных. Часто приходится слышать от верующих: «Если бы все любили друг друга, то и никакого зла в мире не было бы». Эта иллюзия усиленно поддерживается и распространяется христианскими проповедниками. «Только безраздельная любовь может объединить всех и разрешить наболевшие проблемы человечества, возникшие вследствие эгоизма, нетерпимости и ненависти» [70] , — утверждает баптистский автор. Духовенство в нашей стране стремится идеализировать историческую роль христианства, которое как религия «любви» будто бы изначально играло особую роль в утверждении гуманизма и внесло исключительное новшество в жестокую мораль рабовладельческого общества. Действуя как закваска, христианская мораль якобы способствовала нравственному возрождению человечества, а тем самым и обновлению социального облика мира. «В первоначальной церкви царило полное единодушие и взаимная братская любовь, — восторгается православный проповедник. — Верующие имели между собою совершенное единение в мыслях и чувствах, в вере и стремлениях и во всем укладе духовной жизни. Это было поистине дивное явление в грешном и самолюбивом мире» [71] .
70
Братский вестн., 1981, № 5, с. 14.
71
Журн. Москов. патриархии, 1981, № 2, с. 28.
В самом деле, может быть, христианство, поставившее в центр своего нравственного учения проповедь «любви», заимствованной из морали трудящихся масс, действительно внушало всем своим последователям благородные принципы уважения человека к человеку, товарищества, братства? Может быть, оно содействовало и способно содействовать нравственному прогрессу общества, а посредством него и социальному прогрессу, преодолению социального неравенства, угнетения человека человеком?
В поисках ответа обратимся прежде всего к новозаветным источникам, которые признаются всеми христианскими церквами как документы, выражающие безусловную божественную истину. В плане нашего разговора наибольший интерес представляет Послание к Филимону апостола Павла. Оно затрагивает важнейшую проблему того времени — проблему рабства.
В послании рассказывается о беглом рабе Онисиме, который был схвачен, посажен в тюрьму и по закону должен был возвращен своему господину, рабовладельцу-христианину Филимону. В тюрьме раба встретил апостол Павел и обратил его в христианство. Теперь Павел называет Онисима «сыном», «которого родил… в узах». Но, обращаясь к единоверцу Филимону, апостол даже не намекает на необходимость смягчить участь раба, названого «сына» своего, а лишь убеждает рабовладельца в том, что раб-христианин для него намного лучше, чем просто раб. «Он был некогда негоден для тебя, а теперь годен тебе и мне, я возвращаю его, ты же прими его, как мое сердце… Ибо, может быть, он для того на время отлучился, чтобы тебе принять его навсегда, не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного… и по плоти и в Господе» (Фил. 1, 11–12, 15–16).
Восхваление христианской «любви», проявленной Павлом к рабу Онисиму и пробужденной в сердце последнего, является излюбленным мотивом рассуждений современных религиозных проповедников. Они воспевают «чудесную» силу этой «любви», преобразившей раба в «брата возлюбленного» для рабовладельца. А где царит любовь, там, по их мнению, не может быть угнетения. Говоря о Послании к Филимону, один из баптистских авторов восторженно восклицает: «О, если бы все люди были истинными христианами и если бы в их сердцах сияла горячая любовь ко Христу, то не существовало бы на земле никакого рабства» [72] .
72
Братский вестн., 1962, № 3, с. 39.
Теперь попытаемся взглянуть на указанное послание с точки зрения марксистско-ленинского понимания гуманизма. Еще на заре социалистического движения пролетариата молодой Фридрих Энгельс писал: «…рабочие, с которыми обращаются, как с животными, либо на самом деле уподобляются животным, либо черпают сознание и чувство своего человеческого достоинства только в самой пламенной ненависти, в неугасимом внутреннем возмущении против власть имущей буржуазии. Они остаются людьми, лишь пока они исполнены гнева против господствующего класса; они становятся животными, когда безропотно подставляют шею под ярмо и пытаются только сделать более сносной свою подъяремную жизнь, не думая о том, чтобы от этого ярма избавиться» [73] .
73
Маркс К., Энгельс Ф. — Соч., т. 2, с. 347–348.