Шрифт:
«Настоятель»
Отец Феодосий десантировался из пригородного «ПАЗика» и медленно пошел по запыленной дороге в сторону храма, почерневшие шпили которого виднелись из-за деревьев, покрывавших бывшее поле и фермы, которые теперь стояли в запустении. У сторожил батюшка узнал, где живет староста и пошел за ней, что бы осмотреть храм. Он с трудом отыскал нужный дом, среди большого количества заброшенных и покосившихся избенок. Деревня вымирала. Некогда богатый совхоз, после закрытия фермы, потихоньку разрушался, все молодые ринулись в город, на месте остались только старики.
«Что
«Я ищу церковного старосту» – ответил батюшка – «я новый настоятель, прислан архиереем».
«А, поп сначить» – поговорила бабуля – «я староста, Клафдия Ягоровна, пойдем, покажу церкофь, только руки помою».
Из дома вышла худощавая с мозолистыми крючковатыми пальцами старушка, на ее лбу проступал пот от труда в огороде, под ногтями виднелась грязь, из-под платка выглядывала старческая седина. «Прислали всё-таки, сподобились» – проворчала бабуля, поправляя сбившийся на затылок платок. Помыв руки и прикрыв дверь дома, Клавдия Егоровна выдвинулась с новым настоятелем в сторону храма. На улице стояла благодать, птицы пели песни, дул приятный теплый ветерок. Эту благодать испортили промчавшиеся по проселочной дороге мальчишки на мопедах, подняв пыль над дорогой. Путники подошли к храму, некогда белый с голубыми рамами он стоял облупленный со следами от пуль, раненый, но несломленный еще со времен войны, покосившийся крест на главном куполе как будто склонился в смиренном поклоне. Староста гремела ключами и отпирала большой «амбарный» замок, висящий на металлических дверях храма.
«Много то у нас попов то было, все разбегались от Его вида, спонсиров то у нас нема».
«А семья то когда будет» – сквозь зубы проговорила Клавдия Егоровна
«Нет, семьи не будет»
«Монах что ли?»
«Пока нет» – сказал отец Феодосий, почесывая через жилетку шрам на груди. Кольнуло в сердце, и он вспомнил недавнюю аварию, в которой погибла вся его семья матушка и четырехлетний сын, а сам чудом выкарабкался из этой катастрофы с многочисленными переломами. Перенеся большое количество операций, священник вышел из клиники в мир, спустя почти полгода. Но еще больший шрам остался на сердце. «Лучше я бы сними вместе погиб, чем страдать от таски и боли, но видно так Богу угодно» – думал отец Феодосий. Архиепископ, после выписки из больницы перевел его из города в село, что бы тот за службами и заботами забыл о потере любимых.
«Из городских?» – спросила староста – «как устраиваться будете?»
«На все воля Божия» – заходя в храм, ответил священник.
«А почему Феодосий, то?»
«Да, мой отец очень почитал Феодосия Печерского, вот и назвали»
Батюшка опять вспомнил супругу, как она вообще посмотрела на него. Будучи из богатой зажиточной семьи, привыкшая к роскоши, вышла за него из бедной семьи псаломщика, да еще с таким монашеским именем. После аварии родители матушки не смогли простить смерть дочери и внука, и лучшим решением было покинуть город, уехать подальше в село. Осмотрев свои владения, отец Феодосий вышел из храма. Уже смеркалось. Священник остался ночевать в церковном доме, переоборудованный в советское время в сельпо и библиотеку. Солнце пряталось за храм, озаряя своими последними лучами окрестности и храм. Покосившийся крест, чудом оставшийся после поругания храма, озарился золотом. Подвыпивший мужик, который полез «свергнуть» Бога оступился и повис на кресте, который так и остался нетронутый на протяжении многих лет. Последний лучик озарил лицо отца Феодосия, через открытое окно церковного дома, скользнул по груди, согрел его сердце, оставив с блаженной улыбкой у открытого окна до утра. Помолившись, отец Феодосий лег на импровизированную кровать, принесенный старостой матрац со своего чердака. Матрац пах мятой и сеном. В комнате было сыро. Недавние дожди не только напоили землю, но и через прохудившуюся крышу церковный дом. Устав от дневных нагрузок священник быстро уснул. Батюшка проснулся с первыми петухами и после молитвы принялся записывать в блокнот, что и чего нужно, сколько металла, сколько дерева. Деньги, оставшиеся от продажи родительской квартиры, отец Феодосий планировал потратить на ремонт храма. Так первый настоятель Успенского храма стал и первым ктитором.
«Отец Досий»
Два миллиона отца Феодосия разошлись, как будто и не было. Местные полюбили трудолюбивого батюшку, и приходили в храм помочь, кто, чем мог. Кто-то собирал мусор с территории, кто – то чистил дымоходы и выносил многочисленные бутылки из храма.
Полу-глухие бабули прозвали нового настоятеля отцом Досеем, а некоторые и вообще звали его Доросием. Батюшка не обижался и принимал любое имя, с которым к нему обращались. На престольный праздник прошла первая Божественная Литургия. К этому празднику некоторые из богобоязненных прихожан принесли спрятанные на чердаках и чуланах храмовые иконы. Клавдия Егоровна принесла из дома спрятанную ее отцом икону Успения Пресвятой Богородицы, которая некогда стояла в центре храма, и теперь заняла свое историческое место.
Однажды, когда все разошлись по домам, только священник остался прибраться в алтаре. Он присел на скамью. В храме пахло сосновыми досками и чистотой, запах напоминал батюшке школьные годы. От дум его отвлек окрик.
«Батюшка, Досий» – послышалось с улицы. В храм вбежала запыхавшаяся прихожанка.
«Батюшка, Клавдия Егоровна, она умирает».
Отец Феодосий схватил епитрахиль и побежал вслед за женщиной. По пути он вспоминал, «да, да она причастилась и исповедалась, можно быть спокойно за ее душу». Когда священник вошел в дом, Клавдия Егоровна уже испустила дух, он прочитал отходную, напутствовал утешительными словами родственников и медленно отправился обратно в храм отслужить литию за упокой души новопреставленной Клавдии. По дороге отец Феодосий вспоминал, что хорошего сделала новопреставленная для храма. Какую пользу принесла эта бойкая старушка для всего села своими молитвами и старанием об открытии храма.
На отпевании собралось все село. Все очень любили и почитали Клавдию Егоровну, как доброго и отзывчивого человека и когда храм был закрыт, испрашивали совета в той или иной ситуации. И она, будучи дочерью священника, настоятеля храма в Тихом, расстрелянного в тридцатые годы, никому не отказывала. Так на местном кладбище появился свежий холмик с крестом.
«Попова Клавдия Егоровна. 1915-2009год» – прошептал священник, «мир праху твоему».
Отец Феодосий перекрестился на надгробный крест, и помахивая кадилом пошел в храм, в его голове роились мрачные мысли…
В деревне, которая получила статус села после открытия храма стали приезжать городские и покупать дома под дачи и для жилья, людей тянуло обратно на природу. Село стало оживать. Шум детворы в летние каникулы наполнял улицы села Тихое жизнью и молодостью. На душе отца Феодосия становилось радостно от этого гама, но сердце горело огнем от утраты близких. «Мой ангел» – прошептал отец Феодосий сквозь слезы, вспомнив своего сына, в котором души не чаял. За пятнадцать лет, которые батюшка провел в Тихом, храм преобразился, обрел новый иконостас, оштукатурен и покрашен. Покосившийся крест был заменен на новый позолоченный, купола покрашены в небесно-голубой с золотыми звездами. Каждый закат отец Феодосий смотрел из своей кельи на него в лучах заходящего солнца и вспоминал тот покосившийся крест. От этого благолепия на душе священника становилось отрадно, что после него останутся только хорошие воспоминания.
На следующее утро позвонили из епархии и вызвали на прием к правящему архиерею. Новый Владыка предложил батюшке Феодосию принять монашество, что бы тому, не было соблазна. Священник не стал отступать, он и так жил уединенной почти монашеской жизнью. Постриг был назначен на следующий день, решив не менять и без того монашеское имя, Владыка постриг священника с именем Феодосий. Через пару дней в село приехал новый отец Феодосий, преображенный, сверкая обычным белым крестом, в мантии и клобуке.
«Тихое»
Село Тихое благодаря ходатайству и попечительству отца Феодосия преобразилось. За пятнадцать лет произошло много изменений, была отремонтирована старая и рядом уже строилась новая школа, в доме Клавдии Егоровны открыт приют для странников и людей БОМЖ. Батюшка взял на себя тоже небольшое попечение, усыновил Егорку, местного мальчишку сироту, родители которого сгорели вместе с домом в пьяном угаре. Егорку сонного вытащила из огня собака, тем самым спася жизнь подростка. Сжалившись над сиротой, священник исходатайствовал усыновление. Теперь «сынок» помогал в алтаре, отец Феодосий не мог не нарадоваться на расторопного мальчугана, который суетился при храме в свободное от школы время. У батюшки уже не осталось родных, последние оставшиеся в живых родители матушки скончались десять лет назад, так и не простив батюшку, но отец Феодосий об этом не знал, до конца своих дней поминая их о здравии. Седина посеребрила волосы священника, со своей длинной с проседью бородой он был похож на старца с иконы.