Хромая судьба человека
Шрифт:
Суд удалился на совещание, а подсудимый в учреждение.
Совещание было по вопросу осмысления принятого накануне Закона об уголовной ответственности за централизованное материально-техническое снабжение в условиях планово-рыночной экономики. И только все это стало укладываться в судейские головы, только Витя, поражаясь и огорчаясь своему грузному пятидесятидевятилетнему телу, хватаясь за грудь, живот и спину, полез по стремянке за справкой в Соборное уложение Алексея Михайловича, как телефон сказал "дзинь".
– Минос Радаманфович?
–
– Это Верховный Судия Эак Зевесович. Срочно прибыть и доложить об осмыслении вышеуказанного закона с учетом условия расширения пределов Министерства необходимой обороны и Комитета государственной невменяемости.
– Слава Будде, повелителю калия и натрия!
– радостно запричитал Минос Радаманфович.
– Никакого осмысления и толкования, - зашептал безответственный судья на ухо шоферу.
– Харе Кришна! Харе Рама! закричал судья в окно черной "Волги" на всю ивановскую. И был неправ.
Вот Восток. Вот вся эта цивилизация и философия, уходящая через пупок в необыкновенные глубины и перевоплощающаяся в необыкновенные чудеса и возможности, не сулящие ничего хорошего, а не врешь ли ты? А поможешь ли ты освободить от тотальной лжи голову неизвестного перевоплощенца Вити Цубербиллера, непосредственно проистекающего из моей головы? Если весь мир вокруг - ложь лукавого, поставившего продажное Божье творение на службу своим темным целям, если все это - ложь и только ты сам и жизнь твоя и гибель - правда, а тут оказывается, что и это обман, мимолетная игра случая, - то Боже, Боже, Боже, куда мы попали? Скажите, как выбраться отсюда? Извините, мы - пришедшие, мы - пришельцы. Как выйти?!
У Эака Зевесовича, вобравшего в себя блуждающего Витю Цубербиллера, была тьма власти и обе руки - правые. Он подумал - что бы ему такое совершить, чтобы пела душа и сердцу тревожно в груди? И он позвонил министру среднешкольного образования и сказал:
– С сегодняшнего дня калий и натрий вычеркиваются из таблицы Менделеева! И потом позвонил министру конфетной торговли вразнос и навынос и сказал:
– С сегодняшнего дня детям до 18 лет жвачка раздается повсюду бесплатно!
И потом позвонил учительнице Веронике Дударовне и сказал:
– Бе-бе-бе-бе-бе-бе!
Но тут с радостным воем и уважительным трепетом вбежали сотни секретарш, референтов и помощников, перескакивая через тело поверженного Миноса Радаманфовича и вешаясь на шею Эака Зевесовича. Он из последних сил отмахивался обеими десницами. Махнет налево - улочка, махнет направо - переулочек.
– Эак Зевесович, да вас же выбрали народным депутатом от Общественной организации неподкупных!..
И Эак Зевесович из уважения ко всему сущему поцеловал прах у собственных ног.
И я думаю - что же не прах еще и не тлен в окружающем времени, непрерывно проистекающем в шестимерное пространство? Отчизна моя, тризна наша, не тлен ли ты еще окончательный? И родина, изнасилованная-переизнасилованная, встает, отряхивается, отряхивается... Интересно, что там под отряхом? О Русь, жена моя, нам совершенно неясен твой дальнейший путь. Ясно только, что с болью. И вся ты, в общем неясная. И будешь еще неяснее, когда блуждающая, мечущаяся душа Вити Цубербиллера вознесется на самый верх.
И настал третий день. Витя поднял голову Эака Зевесовича, оглядел мир квартиры дальнозоркими глазами, ну, там, увидел гадов подземных, ангелов горних, споткнулся о столик с завтраком, предусмотрительно пододвинутый секретаршами и референтами под самый нос, опрокинул, да так, не жрамши, и поехал в Кремлевскую цитадель.
"Блям-блям-блям" - зазвонил дарвалдаевский колокольчик и заседание началось. Председатель сказал:
– В связи с тем, что в стране революционная перестройка, надо все менять. И начать с самого основного, главного процедурного вопроса на все времена. Как нам и прочим жителям страны обращаться друг к другу? Председательский комитет в целях борьбы со СПИДом предлагает вместо бесполого "товарищи" ввести "товарищ" и "товарка". Какие будут иные прения?
На трибуну вышел Эак Зевесович, и Витя из мозжечка скомандовал ему решительно сложить обе десницы на груди.
– Какие могут быть прения? Строим мы или не строим правовое государство, где все будет по закону? А что сказано в Основном законе? "Граждане". И да будет обращение законным - "гражданин" и "гражданка", в крайнем случае - "подсудимые"...
Но тут подле оказался аграрий Иван Самосадович. Метнул взор в глаз Верховного судии и, сам того не желая, высосал всего Витю Цубербиллера без остатка.
– "Граждане" и "гражданки" - суть жители града, а жителей сел, кормильцев, опять забыли? Да будет коренное, от земли - "земляк" и "землячка". На том прении стояла и стоять будет Русская земля!
И опять не смог выселиться с трибуны малообразованный, плохо воспитанный, консенсусонеспособный Витя Цубербиллер...
Чингиз Ханович от имени народов: "Человек" и "человечина".
Валентина Терешковна от имени женщин: "Мужчина" и "женщина".
Борис Можаевич от имени мужиков: "Мужик" и "баба"...
И прели так до бесконечности, а страна рушилась, и кровь лилась. И горе множилось. И звезды падали. И многие познания умножали скорбь.
Наконец вышел на люди громила и убийца Влоб Позубамович, депутат от темного элемента и улыбнулся скабрезно, и вякнул:
– Предлагаю: "сволочь" и "сука".
И часть Влоба, бывшая Витей, все-таки покраснела. И как трахнет кулаком по трибуне, и как - раз! Деревянная, крепкая, добротная, гербоносная трибуна по имени Витя Цубербиллер как трахнет в ответ доской по кулаку Влоба Позубамовича, так что тот даже рукой затряс и потерял мандат депутатской неприкосновенности. Так-то вот.