Хромовые сапоги
Шрифт:
– Да хрен их знает! Фому не видели? Он не в общаге?
– Не видели.
Мы оставляем Юрку и проходим через спортивный городок к бассейну. И здесь нас вместо замполита и Чуева встречают Стас, Бобер и Фома. Тупик оказывается между нами, словно загнанный зверь. Наконец он догадывается о том, что попал в ловушку.
– Нет! – взвизгивает он. – Холодно уже! У меня одна форма! Я заболею! Отстаньте, дураки!
– Только не с десяти метров, - умоляюще просит он.
– Ладно! – соглашаемся мы.
Дальше дело пошло быстрее и легче. Тупик не тяжелый и вчетвером, Вадька и Юрка стоят на стреме, готовые при опасности сигнализировать, мы его легко поднимаем на пятиметровую высоту, ставим на деревянный пол, он креститься, но не успевает до конца осенить себя крестом. Мы разгоняемся и толкаем его с вышки. Он летит молча и входит в зеленоватую гладь бассейна животом. Раздается оглушительный всплеск, и мы несемся вниз, хохоча и стараясь быстрее покинуть место преступления. Пробегая мимо летной казармы я краем глаза замечаю, как в окнах второго этажа торчат лысые головы первокурсников, они смотрят на нас широко раскрытыми глазами. В их взглядах я вижу и уважение, и тоску, и зависть. Ничего ребята! Четыре года пролетят незаметно, еще будете вспоминать добром и первый курс! – думаю я с легким чувством зависти к ним, поскольку у них все еще впереди.
Нам не встречается на пути ни один офицер и мы на одном дыхании взбегаем на наш этаж. Запыхавшиеся и довольные мы ждем Тупика, который появляется только минут через семь, мокрый и жалкий. Вода все еще струится с его формы на пол. Но он почти не злится, все позади. Традиция соблюдена, и он, можно сказать, отделался довольно легко.
– Идиоты, - бурчит он на нас, встречающих его и прыскающих от веселого смеха. – А если б кто заметил! Хорошо никого не было рядом! Еле выбрался, ботинки намокли и тянули ко дну…
– Ничего, Олежка, многие люди не тонут! – говорит Бобер.
– Ага! Ты вот тоже вряд ли утонишь! – огрызается мокрый курсант и удаляется в комнату к Пашкину, где надеется подсушиться.
Потом мы уже видим Олега в трусах и майке в туалете. Он курит и уже забыл о происшествии. В общем он не держит долга зла.
– Все ничего, вот только ботинки будут долго сохнуть, - сокрушается он на вопрос Вадьки.
– Олег, пойдем к каптерщикам. Они еще не сдали всю форму. Возьмешь у них сухой комплект, а мокрый им отдашь! – предлагает Вадька.
– Вы не первые, - извещает нас Кликацук, - в третьем взводе уже двоих искупали сегодня ночью.
В последний вечер, накануне выпуска мы не спешим расходиться по домам, а ждем вечерней поверки, правда все равно рота не в полном составе, из ста с лишним человек присутствует человек шестьдесят, семьдесят. Конечно же не женатиков, они ушли, для них жены дороже друзей и обычаев. Стас, Бобер, Вадька, все здесь.
– Равняйсь! Смирна! – командует старшина и мы выполняем его команды так, как не выполняли их все прошедшие четыре года, показательно строго по уставу. Затем старшина переходит к зачитыванию списка, вернее он не читает, а просто называет фамилии по памяти, в его руках нет журнала вечерних поверок. За четыре года ежедневного повторения фамилий он выучил список наизусть. – Андреев!
– Я!
– Алтынбаев!
– Я!
– Выскребов!
– Наряд! – кричат из нашего взвода, хотя он не в наряде, просто за четыре года Выскребов очень часто получал наказания в виде внеочередных нарядов.
Затем, слыша фамилии курсантов, отсутствующих на последней поверке, из строя кричат причины, по которым эти курсанты чаще всего отсутствовали. Так Сусик у нас «болеет», Тупик – «в увольнении», Петров – «арест» и так обо всех отсутствующих. Вот она последняя перекличка. Завтра ее уже не будет и не будет больше никогда.
<p style="margin-left:159.75pt;">
* * *
Утро долгожданного дня. Пасмурно, но дождя нет и не очень холодно. Я иду в темно синей парадной форме, на плечах золотые с голубым просветом погоны. Форма сидит на мне превосходно! Иван Соломонович не обманул. Китель настолько хорошо сшит, что не сковывает движения, и я в нем чувствую себя словно в спортивном костюме, но в то же строго по-военному. Фуражка правда у меня без большого «аэродрома», но тоже шитая на заказ. На ногах легкие туфли черного цвета производства чешской фабрики «Цебо».
Я специально вышел пораньше и пошел пешком, чтоб уже с утра почувствовать себя лейтенантом. Первым кто отдал мне честь стал курсант училища связи. Он не в «парадке» и я не узнал на каком он курсе. Проходя мимо стен училища мне навстречу попадается этот куда-то спешащий курсант. Он лихо подносит правую руку к виску и отбрасывает ее назад. Я его приветствую ответным жестом. Он не задерживается и пытается продолжить движение. Ноя его останавливаю окриком.