Хромовые сапоги
Шрифт:
– Ой! – вскрикивает она, так как корзина немного перекосилась и закачалась, под нашей тяжестью.
– Ничего! Сейчас все успокоится.
Колесо, не останавливаясь, продолжило свое вращение. Мы медленно стали подниматься, уклоняясь от веток кленов, растущих очень близко. Почему-то работники парка никак не могут отпилить эти ветви, мешающие катающимся. Постепенно эти ветви и сами кроны деревьев остались внизу, а перед нами открылся вид на город с высоты птичьего полета. Невдалеке возвышался наш небоскреб в семнадцать этажей, одна из достопримечательностей города, в общем не богатого на них.
Я осторожно подкручиваю корзину так, чтобы и Лора наслаждалась окрестными пейзажами, не крутя при этом головой на сто восемьдесят градусов. Она берет мою руку и кладет ее на свою. Уже не стесняясь, девушка прижимается ко мне.
– Красиво…
– А ты ни разу до этого дня не прокатилась!
– Зато сейчас катаюсь! – Она все-таки крутит головой, рассматривая дома и людей под нами.
– Тебе не страшно?
– Нет! Что ты! Мне очень хорошо! Я никогда не думала, что наш город так красив с высоты! Вон, видишь!
– Что? - я не понимаю на что она указывает и пытаюсь смотрит в ту же сторону, куда и она.
– Смотри, вон за музеем изобразительных искусств через два дома ниже! Видишь крышу дома?
Я присматриваюсь и точно! На крыше, из светлого металла лежит человек в одних плавках и загорает. Он лежит на каком-то куске тряпки, раскинув руки словно витрувианский человек, что нарисован Да Винчи.
– Не замерз он там? – спрашивает Лора сама себя.
– Да не должен, тепло еще.
– Смотри еще! – восклицает девушка.
Я смотрю и вижу, что на крышу по лестнице поднимается девушка в купальнике. Вскарабкавшись, она осторожно подползает к мужчине и ложится рядом с ним, на его плечо. Это картина вызывает умиление у Лоры, и она сильнее прижимается ко мне.
Колесо продолжает крутиться, а мы поднимаемся к самой верхней точки и, когда начинаем спускаться крыша с загорающей парочкой скрывается за кронами деревьев. Понимая, что пик «опасности» корзина миновала, Лора совсем успокаивается и уже смело и раскованно крутит головой в разные стороны, даже сама подкручивает корзину.
– Красиво, - говорит девушка протяжно и немного мечтательно. – Мне понравилось. Можно как-нибудь повторить.
– Договорились, повторим.
Корзина снижается и, сделав замкнутый круг, выпускает нас на свободу. Мы спускаемся по ступенькам на асфальт, держась за руки. Лицо у Лоры счастливое и светится оно если не счастьем, то радостью, пусть и недолгой.
– Пойдем в кафе-мороженное, - предлагаю я.
–
В кафе мы сидим возле окна. В стальных мисках на ножках тает по три шарика сладкого продукта. Мы болтаем и кажется, что мир живет только приятными минутами и часами. Скоро начинает темнеть, зажигаются фонари, мороженное давно съедено, а мы сидим и смотрим в окно на гуляющих прохожих.
Потом мы бредем по улице к парку, слышатся звуки духового оркестра, старики опять развлекают прохожих или сами развлекаются. Рядом со мной красивая девушка, которая идет рядом со мной под ручку. Мы словно попали на семьдесят лет назад. Юнкер, без пяти минут офицер и его барышня прогуливаются под звуки военного оркестра. Это очень романтично. Совсем стемнело. Но фонари здесь справляются с их извечным врагом – темнотой.
– Тебе не пора? – спрашивает Лора.
– Скоро… - вздыхаю я.
– Проводишь меня?
– Конечно!
Мы также медленно и никуда не спеша направляемся к ее дому. В парке еще людно. Детей не видно, но таких парочек, как мы много. Только выйдя на улицу, ведущую к дому с булочной на первом этаже люди куда-то исчезают. Здесь довольно темно, тротуар освещают только горящие окна маленьких, иногда покосившихся одноэтажных домиков. Проходя мимо некоторых ворот нас облаивают хозяйские собаки. Лора немного вздрагивает, но больше от неожиданности, чем от страха. Мы проходим мимо моей любимой школы, ее окна темны, словно они закрыты оконными веками, они спят, но в понедельник вновь откроются и будут источать свет знаний.
Вот и дом Лоры показался внизу. Мы входим во двор, обогнув светящуюся витрину хлебного магазина. Вот ее подъезд. Поднимаемся на второй этаж и останавливаемся у двери.
– Можно я прикоснусь своими губами к твоим? – трепеща от незнакомого мне чувства робости, нежности и какого-то страха, страха перед отказом, спрашиваю я.
– Да, - лишь выдыхает девушка.
Я прижимаю ее к стене и медленно прикасаюсь к ее влажным не пухлым, а скорее даже тонким губам, которые обещают мне море блаженства. Потом я чувствую ее отзыв, и мы сливаемся в каком-то сказочном поцелуе. Я читал в книжках, в любовных романах о поцелуях, будто они могут быть сладкими. Раньше я думал, что это выдумка их автора. Но в тот миг я поверил в этот эпитет для слова поцелуй, он, как нельзя точно передал мои ощущения. Он оказался действительно сладким, будто ее губы были намазаны вареньем. Никогда раньше, да, наверное, и никогда после я не испытывал такого наслаждения от простого соприкосновения губ двух разных по полу человек. Мне казалось, что я потерял ощущение своего тела, оно превратилось в что-то воздушное, не имеющее ни веса, ни массы, ни объема, ни каких других физических свойств, с помощью которых физики описывают мир. Если есть душа, то, когда она теряет свое тело происходит, наверное, тоже самое, те же ощущения, что происходили в тот момент со мной.
Не знаю, как долго продлился наш поцелуй, ибо время тоже исчезло, как физическая величина, мы находились вне времени и вне пространства, они растворились, улетели, исчезли, словно их никогда и не было.
– Иди, - шепчут ее губы все еще соприкасаясь с моими. – Пора…
– Да, иду… - шепчу я, но никак не могу оторваться от нее.
– Когда ты появишься в следующий раз?