Хромой. Империя рабства

Белобородов Владимир Михайлович

Но этого хватило, чтобы заметить отсутствие одного зуба. Наверняка она стеснялась этого, как и шрама, спускающегося по скуле, который был частично прикрыт подобием платка.

– Хромой, – назвался и я.

– Да это-то мы знаем. – Свайла, с которой мы с Клопом не раз перекидывались шутливыми фразами, была на положении старой знакомой. – А как по имени? А то у нас даже ставки делали, гадая.

– Алексей.

– Ну хоть что-то узнали, – вступил в разговор Толикам.

– А чего это вдруг такое пристальное внимание к моей персоне?

– О как,

он может говорить, оказывается, – усмехнулся Клоп.

Разговор был, в принципе, ни о чем, но этот треп потихоньку рассасывал неловкое напряжение между нами.

– Тем не менее?

– Ну да ты такой милашка, хотя и худоват, – вступила в разговор девушка Ларка, хотя девушкой она была годков этак двадцать назад, что при не очень продолжительной жизни рабов вводило ее в статус скорее близкий к пожилому возрасту. – Так и хочется за щечку потрепать. Правда, Ива?

– Ну да, – скромно ответила моя избранница тонким и нежным голосом.

Хотя, возможно, таким его в моем восприятии делали бушующие гормоны.

– Чего это ты оробела? – удивленно произнесла Свайла.

– Да как-то…

Я, повинуясь мужскому инстинкту защитить девушку не важно от чего, сам не ожидая от себя, приобнял Курточку и прижал к себе. Она уткнулась в мою грудь лицом.

– О-о-о, да у вас тут любовь, оказывается, – ухмыльнулся Чустам. – То-то ты нам про нее заливал вчера. Ну что, дамы, приглашаем на обед, а то чего это мы стоим.

Дам приглашать дважды не пришлось. Еда – это святое.

– Хороша каша. А вы чего ж? – спросила Свайла, заметив, что мы не прикоснулись к котлу.

– Растолстеть боимся, – ответил Чустам. – Вы не переживайте. Нас и так три раза кормят. Сейчас Жирный еще принесет.

Хотя мне кажется, что если девчонки и переживали, то где-то очень глубоко, но фраза бывшего корма тем не менее помогла рабыням оправдать перед собой свою страсть к еде. Иными словами, чувство вины от объедания нас, смертников, и так-то было мизерным, а теперь вообще исчезло. Только поели, как появился корм с очередным котелком, в этот раз почему-то был не Жирный.

– На ужин принесу на всех, а теперь только ваши порции, на них не положено.

– Спасибо, Ролт, – улыбаясь, забрал котелок Чустам.

– Развлекайтесь.

Видно было, что рабыни рады бы и этот котелок оприходовать, но привыкший к полуголодному состоянию в это время дня желудок уже не принимал. Пиалита по прозвищу Палка, девушка на сегодняшний вечер Толикама, попыталась, но очень быстро сдалась:

– Никогда бы не подумала, что скажу это, но – не могу.

– Ну вот теперь и нам можно. – Толикам взял свой горшок у Пиалиты.

Пока мы ели, рабыни успели оценить нашу обитель с развешанными внутри шторками. Свайла разок выбежала, забрав оставленный около бревен маленький горшочек.

– Готовятся, – сладострастно произнес Чустам.

Хотя все это и так поняли, за исключением, наверное, Ларка. В горшочке было зелье, выдаваемое шаманом. Эта зеленоватая мазь служила противозачаточным и обеззараживающим средством одновременно.

О том, чтобы не залететь, ну, и понятно, не подхватить чего, рабыни пеклись особо. Если последнее само по себе неприятно и нежелательно, то беременность могла стоить рабыням жизни. Поскольку рабсилу орки даже на время терять не хотели, то прерывание беременности проводилось сразу, как только заподозрят. Каким способом, не знаю, но после этой операции рабыни переставали получать удовольствие от секса и больше никогда не беременели. Кроме того, существовала высокая вероятность смертельного исхода.

– Клоп, иди сюда, – позвала Свайла из землянки.

– Спрашивают, где чья кровать, – объяснил нам вернувшийся через минуту Клоп.

– Эх, – многозначительно вздохнул Чустам.

Я краем глаза глянул на Ларка, тот находился если не в прострации, то уж точно не с нами.

– Ларк, ты чего?

– Я не буду.

– Почему? – удивился Клоп.

– Не хочу.

– Не понял? Что за ерунда?

– Не хочу, чтоб у орков появились новые рабы.

С одной стороны, фраза парня была смешной ввиду его неосведомленности о противозачаточной мази. По той же причине его фраза совсем даже не вызывала смеха. На его месте я, наверное, наплевал бы на возможную беременность. Вкратце мы провели еще одну воспитательную беседу с Ларком.

– Боюсь, – ответил он нам.

Чустаму надоело убеждать его:

– Клоп, попроси Свайлу, чтобы с… не знаю, как ее зовут, поговорила.

– Линака, – понял, о ком идет речь, Клоп.

– А мы этого силой, если надо, доставим.

– Хорошо, – поднялся Клоп.

– Не надо, – испуганно произнес Ларк.

– Переговори, – повторил Чустам. – Ничего в этом постыдного нет, а умереть, так и не познав женской ласки, я тебе не дам. Это… это… Потом сам расскажешь. Еще благодарить будешь.

– Вы смеяться будете.

– Конечно, будем. Тебе-то вот не побоку?

В итоге Ларка почти волоком затащили в яму, когда рабыни разрешили нам войти.

Я с замиранием сердца проник в свой уголок. В яме было темно, но за годы в рабстве я научился видеть почти как кошка. Ива лежала уже раздетой. Поскольку все тряпье, включая сменные штаны, ушло на создание видимости перегородки, то прикрыться ей было нечем. Ее платье тоже висело подвязанное к одеялу и стенке в качестве занавеси. Я прилег рядом и прикоснулся пальцами к обнаженному животу. Слова в нашей ситуации были излишни.

– А что ты рассказывал обо мне? – Мы уже минут пятнадцать просто лежали.

– Когда? – Я не сразу понял, о чем она.

– Ну, Чустам говорил…

– Что ты мне нравишься.

Ива явно напрашивалась на комплимент, а я не сразу вспомнил, что любой девушке, независимо от положения, надо говорить о ее красоте.

– Мечтал, чтобы именно ты пришла.

– Врешь.

– Нет. Ты мне действительно очень нравишься.

Очень мешали кандалы и спущенные штаны, но не настолько, чтобы не ответить на нежности девушки еще раз.