Хромые кони
Шрифт:
На следующей площадке двери обоих кабинетов были закрыты, но из-под двери, за которой обычно располагались Ривер и Сид, выбивался свет. Попахивало тут гнусновато – протухшей рыбой и овощной гнилью.
У себя в кабинете, на последнем этаже, Кэтрин повесила плащ на плечики, раскрыла зонт, чтобы как следует просох, и поинтересовалась у закрытой двери кабинета Джексона Лэма, не хочет ли та чаю. Ответа не последовало. Она ополоснула чайник, налила свежей воды и поставила кипятиться. Вернувшись к себе, переобулась, а затем подвела губы и причесалась.
Кэтрин, что появлялась в зеркале пудреницы, неизменно выглядела лет на десять старше той, которую она рассчитывала увидеть. Но она сама в этом виновата, и никто другой.
Волосы
Чайник вскипел. Она заварила чай в чашке. Вернувшись за стол – в кабинете, который, слава богу, принадлежал ей безраздельно с тех самых пор, как по распоряжению Джексона Лэма с этажа была изгнана Кей Уайт, – она принялась за недописанную вчера рапортичку о сделках по недвижимости в Лидсе и Бредфорде за последние три года, соотнося эту информацию с данными миграционной службы за тот же период. Фамилии, фигурирующие в обеих базах, она сверяла со списком особого контроля Риджентс-Парка. Ни единой фамилии, вызывающей подозрения, до сих пор так и не обнаружилось, но она продолжала пробивать их одну за другой, сортируя результаты согласно стране происхождения носителя, первой среди которых стоял Пакистан. С одной стороны, результаты ее изысканий представляли отвлеченную корреляцию миграционных потоков и инвестиционной активности на рынке недвижимости, с другой – закономерность, тренд, истинное значение которого было доступно лишь умам, стоявшим в иерархии спецслужб рангом выше, чем Кэтрин. Месяц назад она составила подобную рапортичку на манчестерскую агломерацию. Дальше ждут Бирмингем или Ноттингем. Доклады эти будут отправлены в Риджентс-Парк, и хотелось бы надеяться, что тамошние Владычицы данных уделят им больше внимания, чем уделялось ее заявкам на проведение ремонтных работ.
Через полчаса она взяла перерыв и снова расчесала волосы.
Спустя пять минут после этого на этаж поднялся Ривер Картрайт и без стука вошел в кабинет Лэма.
Девчонка вскочила и, наскоро соорудив из газеты некое подобие совка, принялась отгонять потоки капучино от своего ноутбука, что возмутило Хобдена – в конце концов, газета, которую она сейчас превращала в кашу, принадлежала ему, – но лишь на мгновение, тем более что без тряпки так или иначе было не обойтись.
– Макс!
Хобден терпеть не мог подобных сцен. Неужели нельзя поаккуратней?
Он поднялся и направился было к прилавку, но наперерез ему с тряпкой уже спешил Макс, приберегая улыбку для рыженькой, которая тем временем продолжала орудовать малоэффективной «Гардиан».
– Пустяки, ровным счетом пустяки, – заверил ее Макс.
На самом деле, подумал Роберт Хобден, никакие это не пустяки. Весь этот переполох, лужи кофе повсюду… В то время как все, чего он хотел, – это спокойно заниматься своим утренним тралением прессы.
– Дико извиняюсь, – сказала девушка.
– Ничего страшного, – солгал он.
– Вот уже и все чисто, – доложил Макс.
– Спасибо, – сказала девушка.
– Я принесу вам новый кофе, – пообещал Макс.
– Я заплачу…
Но и это оказалось «ровным счетом пустяком». Рыженькая вернулась за свой столик, с извиняющимся видом указала на пропитанную кофе газету:
– Давайте я схожу куплю…
– Нет.
– Но я просто…
– Не надо. Это не важно.
Хобден не умел выходить из подобных ситуаций ни с элегантностью, ни с непринужденностью. Может, ему следовало поучиться у Макса, который уже снова спешил к ним со свежим кофе для обоих. Хобден буркнул спасибо. Рыженькая лучилась приветливостью, притворной конечно же. Ей, разумеется, жутко неловко, и она с радостью подхватила бы сейчас ноутбук и убралась прочь.
Он допил первый кофе, отставил чашку. Пригубил из свежей.
Погрузился в «Таймс».
– Стучали? – спросил Ривер.
Глядя на Лэма, развалившегося за письменным столом, трудно было вообразить его не то что за работой, а просто даже встающим или, например, открывающим окно.
– Перчаточки – загляденье, – ответил Лэм.
Потолок здесь был скошенный, параллельно скату крыши, с врезанным мансардным окном за неизменно опущенной шторкой. Лэм также не любил и верхнего освещения, поэтому в комнате стоял полумрак; лампа, пристроенная поверх стопки телефонных справочников, являлась основным источником света. Помещение напоминало не столько рабочий кабинет, сколько берлогу. На углу письменного стола самодовольно тикали увесистые часы. Пробковая доска на стене была сплошь зашпилена бумажками, похожими на купоны для получения скидок, такими пожелтевшими и с загибающимися краями, что срок их действия наверняка давно истек.
Ривер хотел было стянуть резиновые перчатки, но для этого пришлось бы порядком повозиться, высвобождая каждый палец по отдельности, и он передумал. Вместо этого он ответил:
– Грязная работенка.
Лэм внезапно издал губами неприличный звук.
Пузо Лэма скрывалось письменным столом, но это не имело значения. Лэм мог бы сидеть в соседней комнате, за закрытой дверью, и наличие у него пуза было бы очевидно. Оно присутствовало в его голосе, не говоря уже о лице или глазах. И в том, как он изобразил непристойность, тоже явно прозвучало пузо. На вид он напоминал, как некто когда-то выразился, перезревшего Тимоти Сполла, что (если не задумываться над тем, как мог бы выглядеть неперезревший Тимоти Сполл) довольно точно описывало его внешность. Как бы там ни было со Споллом, но этот живот, эти небритые брыли, эти волосы (грязно-русые, зачесанные от темечка на затылок, и там, при встрече с воротником, загибающиеся вверх) делали его идеальным кандидатом на роль Джека Фальстафа. Тимоти Споллу следует взять это на заметку.
– Очень верно подмечено, – сказал Ривер, – и точно сформулировано.
– Мне как будто послышалась нотка неодобрения, – сказал Джексон Лэм.
– И в голову бы не пришло.
– Ага. Так-так. А делать грязную работенку на Сидовой половине – это, значит, пришло.
– Содержимое мусорного мешка, – сказал Ривер, – сложно удерживать на ограниченном пространстве. Специалистам этот феномен известен как «помойный ползун».
– Сид тебе не особо нравится, так?
Он не ответил.
– Ладно, Сид тоже не спешит стать председателем твоего фан-клуба, – сказал Лэм. – Да и не то чтобы эту должность с руками рвали. Нашел что-нибудь любопытное?
– Зависит от того, что вы называете любопытным.
– Давай-ка на минуточку притворимся, будто я твой босс.
– Любопытностей там примерно столько, сколько их бывает в мусорном мешке. Сэр.
– Поподробнее, если не затруднит.
– Он вытряхивает пепельницу на газетный лист. Заворачивает, будто какой подарок.
– Похоже на психа.