Хроника гениального сыщика
Шрифт:
– Тихо, милок, – попросил я.
Тут кусты пахучего можжевельника зашевелились. Из их недр с гиканьем выпрыгнул здоровенный детина в белом халате.
– Не трогайте конька! – закричал он. – Это мой конек!
Рябов рысью метнулся на спину детине, повалил его на землю.
Схватка продолжалась недолго. Не более часа.
За это время я успел покормить булкой жеребца, сам подкрепился благоуханной земляникой, в причудливом порядке усеявшей весь холм под развесистым
Наконец убийца в белом халате испустил гортанный крик, взмолился о пощаде.
Тогда я подскочил к детине, связал его резиновым жгутом и сделал укол снотворного.
Инспектор Рябов прислонил драчуна к дубу.
– Теперь лишь обстоятельный рассказ сможет облегчить вашу участь, – строго сказал Рябов. – Для начала, кто вы?
– Я помощник главврача глазной клиники, Феликс Титов, – заикаясь от страха, заговорил детина. – Да, это именно я украл высокопородистого жеребца, носящего имя Кристалл.
– Зачем? – резко спросил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
– Коллега, – пробормотал Феликс, – у вас есть теща?
– Есть, – неуверенно ответил я. – Хотя какое это имеет отношение к делу?
– Прямое…
– Говорите! – приказал сыщик.
– Развяжите жгут… – попросил Феликс. – Я смирился со своей жалкой участью.
Рябов распутал жгут.
От снотворного Титов стал вялым и уже не представлял никакой опасности.
– Моя теща на одной из восточных войн потеряла глаз, – массируя запястья, сказал Феликс Титов.
– И?.. – резко осведомился сыщик.
– Жена пригрозила мне разводом, если я не спасу любимую маму, – зевнул Титов. – Спасти же маму, то есть, зловредную тещу, мог только золотой глаз бразильской фирмы «Мокко».
– За золотой глаз они потребовали жеребца? – спросил Рябов.
– Да… – горестно ответил Титов.
– Глаз вам передали?
– Передали, – покорно заморгал Титов. – Мама носит его третий день. Золотым глазом она видит в сто раз лучше, чем здоровым.
– А когда должны прийти за жеребцом? – подобрался Рябов.
– Сегодня… – прошептал Феликс.
– Российского жеребчика они не получат, – посуровел сыщик. – Разве что мы его заменим какой-нибудь старой клячей.
– А как быть мне? – вопросил Титов.
– Вы свободны, – сухо проговорил Рябов.
– Но золотой глаз тещи? Они придут за ним! – воскликнул Феликс.
– У вас есть вторая железная дверь? – спросил Рябов.
– Нет…
– Так вставьте. И вооружите дивно прозревшую старушку хотя бы кастетом.
– Я пойду?.. – позевывая, потупился Титов.
– Идите, – разрешил ему Рябов, а когда мощная спина в белом халате зашуршала в кустах можжевельника, крикнул: – Пусть ваша мамулек недельку-другую не кажет носа из дома.
Я взял жеребца за поводок.
Конек перебрал высокопородистыми ногами, заржал:
– Иго-го!
– Молчи, дружок, молчи… На родном ипподроме наржешься!
А затем я, Петр Кусков, гениальный сыщик Рябов и элитный рысак Кристалл, несколько смущенный резкой переменой своей участи, стремительно вошли в кусты можжевельника и двинулись к метро «Беговая».
Глава 19
Человек с заячьей губой
Убийство г-жи Ивановой потрясло всю Москву.
– Зачем ее убили? – гадали обыватели. – Почему угробили именно её?
Только сыщик Рябов и я, акушер второго разряда, Петр Кусков не задавали досужих вопросов.
– Петя, – интимно понизив голос, произнес Рябов, – мы должны отыскать киллера!
– Инспектор, – не менее интимно ответил я, – мы найдем его.
В доме госпожи Ивановой нас не ждали. Сама г-жа Иванова была мертва и не принимала гостей. Не до сабантуев.
Да и кто нас мог ждать, ведь мы проникли в злополучную квартиру не с парадного крыльца, а через подземный ход, оставшийся со времен русско-турецкой кампании. О лазейке знал только Рябов. И даже мне, его другу, он завязал глаза черной шелковой лентой.
Взломав паркетные плиты, мы оказались в квартире. Где-то пел сверчок в какой-то рваной, даже синкопированной тональности.
Иванова лежала на велюровом диване с закрытыми глазами.
– Кто вас убил, госпожа Иванова? – резко спросил я.
– В этом деле замешан человек с заячьей губой, – сквозь зубы произнес инспектор Рябов. Достал из кармана клетчатого макинтоша раскладной саксофон, заиграл двусмысленную мелодию «Когда святые маршируют».
– Интересно, тут есть мужская комната? – сжал я кулаки.
Сыщик вынул перламутровый мундштук, аккуратно обтер льняным платком:
– Иванова – женщина. Откуда же мужская комната?
Я еще сильнее сжал кулаки и решил терпеть.
Человека с заячьей губой мы не могли поймать сразу. Фоторобота не было.
Имелась лишь яркая деталь – заячья губа.
После саксофонной медитации Рябов на клочке пожелтевшей газеты «Завтра» стремительно написал корявыми буквами: «Кельнер ресторана «Саввой». Алекс Федоров».
– У вас есть именной парабеллум? – спросил меня сыщик.
– Да, – ответил я, почесывая от волнения спину.
– Возьмите не именной, – приказал Рябов. – Будем действовать без лишнего пафоса.
У ресторана «Саввой» сновали полуобнаженные девицы. Крутились мальчики с нарушенной половой ориентацией. «Бентли» и «Мерсы» обдавали смрадными и дорогостоящими парами.