Хроника кровавого века – 2. Перед взрывом
Шрифт:
– Казаки! – начал Колотов. Он оглядел казачий строй и продолжил: – Революционеры и всякие смутьяны пытаются бунтовать против Государя. Наш долг состоит в служении Царю и Отечеству. Выполним же его с честью! Разойдись!
Казаки из команды здоровались со своими земляками из сотни, собирались кучками и курили, а Колотов сказал хорунжему:
– Николай Иванович я сотней буду атаковать по Садовой, а ты со своей командой по Долгоруковской. Аллюр галоп, так напором и сомнём бунтовщиков.
– Может лучше в пешем порядке? – с сомнением сказал Иванов.
– Нет,
Когда казачья команда ехала по Долгоруковской улице, уже явственно слышалась стрельба. Звуки выстрелов доносились с разных сторон. Рядом с Балакиревым ехал Ванька Усов.
– Тревожно чего-то у меня на душе, – сказал он
42
Намёт – вид походки лошади (аллюр). Намёт иначе называют галоп. При намёте скорость лошади достигает 60 км/час и выше.
– Не трясись, всё нормально будет, – Андрей хлопнул его ладонью по локтю.
– Не то что бы страшно, – продолжил Ванька. Он ударил себя кулаком по левой стороне груди: – Ноет вот тут.
– Казаки! Снять винтовки с плеч! – дал команду хорунжий Иванов. Он вынул шашку из ножен и крикнул: – Слушай меня! Даём залп по бунтовщикам и идём на них намётом. Все смотрят на меня, как я махну шашкой, замедляем ход и даём ещё один залп. Затем спешиваемся и бегом на баррикады.
Хорунжий посмотрел на Ползунова и продолжил:
– Вахмистр, отбери пять человек в «маяк», ты шестой. Как мы спешимся, наших лошадей уведёте на конец улицы, подальше от пуль. А мы тем временем баррикады штурмовать будем.
Рано утром Тимоха Воробьёв взял с собой трёх дружинников, и они отправились к Никольской церкви. С собой у них было с десяток бутылок – бомб. Разбудив церковного сторожа и пригрозив ему револьвером, Тимоха забрал у него ключи от церковной колокольни.
– Эх, промёрзнем мы здесь, ожидая невесть чего, – вздохнул Степан Дергунов, едва они влезли на колокольню, – водки нужно было взять с собой.
– Кому чего, а Стёпке выпивка, – засмеялся самый младший из них, восемнадцатилетний Коляня Андреев.
– Ничего, на ветру промёрзнешь, перестанешь зубоскалить, – Стёпка поднял воротник своего пальто и сунул руки в карманы.
Казаков они заметили ещё в начале Долгоруковской улицы. У одного из них была шашка в руках, у других ружья.
– Ну, ребята готовь бомбы, – весело сказал Тимофей и потёр замёрзшие руки, – этот с шашкой в руках, наверно офицер, – тем временем, офицер взмахнул шашкой, и казаки выстрелили по баррикаде.
Андрей Балакирев выстрелил, затем передёрнул затвор своей винтовки, поднял её стволом вверх .
– Намётом марш! – крикнул хорунжий Иванов.
Андрей нагайкой, которая была у него в левой руке, легонько шлёпнул по крупу своего Орлика. Казачья команда понеслась по Долгоруковской улице к баррикадам. Андрей успел на скаку один раз выстрелить, стал передёргивать затвор винтовки, тут справа от него взметнулось огненное пламя. Орлик завалился на бок, и Андрей, ударившись о землю, выронил из рук винтовку.
Раздалось ещё несколько взрывов, но Андрей не мог сказать где. Его конь встал на ноги и понёсся на баррикады, при этом он пронзительно кричал, словно человек. Левая нога Андрея застряла в стремени, он волочился за конём по мостовой, отчаянно пытаясь высвободить ногу.
Когда казаки начали атаку, Валентина Холмогорова была вместе с дружинниками на баррикаде. В бревно телеграфного столба рядом с Валькой шлёпнула пуля, но ей не было страшно, от того, что не верилось, что могут убить. Ещё не было убитых и раненных, и не пришло осознание опасности.
Казаки неслись на баррикаду, стреляя на скаку. Зрелище было не для слабонервных! Ещё несколько секунд и они будут рядом. Однако, когда они поравнялись с Никольской церковью, раздалось несколько взрывов, прямо в казачьей лаве. Это Тимоха Воробьёв с товарищами кинул с колокольни бомбы в казаков. Пятеро казаков попадали на землю, двое из них вскочили на ноги и побежали назад вслед за своими лошадьми. Казаки так же повернули своих коней и отступили. На земле остались лежать трое казаков и одна лошадь. Убиты они были или ранены, этого Валька сказать не могла. Впрочем, она всего лишь миг смотрела на них. Валькино внимание привлекла казачья лошадь, которая обезумев от взрыва, неслась на их баррикаду. Сзади лошади по мостовой волочился казак. Нога его застряла в стремени, и казак отчаянно пытался выпутаться. Ещё когда казаки начали атаку, Валентина заметила, что казаки были с бородами, а она знала – это могут быть только уральцы.
«Андрей!» – подумала Валька,гладя на казака, вочащегося за лошадью, у неё от страха сжалось сердце.
Папаха слетела с головы казака, пока он вслед за лошадью волочился по мостовой, и Валька видела, у него светлые волосы, но была борода или нет, разглядеть не могла. В метрах двадцати от баррикады, казаку, наконец, удалось освободить ногу из стремени, и он, проехав по снегу, ударился о стену дома и остался лежать на мостовой. Конь его, доскакав до баррикады, развернулся и понёсся в противоположную сторону под свист дружинников.
– Сейчас я казачка подрежу, – сказал Стёпка Никифоров и стал целиться в лежачего казака из револьвера.
Валька подскочила к нему и схватила за руку, грохнул выстрел.
– Ты чего сдурела?! – взъярился Стёпка.
– Он лежит, может, даже убит, а ты на него патроны тратишь, – ответила Валька.
– Верно сестрёнка, патроны нужно беречь, – подхватил подошедший Владимир Холмогоров. Он оглядел баррикаду и крикнул: – Братцы экономим патроны, стреляем только тогда, когда нас атакуют.