Хроника одного задания
Шрифт:
— Второй, отход! Третий, держать оборону! Четвёртый, вариант А!
— Понял, — я узнал голос Калинина.
— …вариант А, — хрипло повторил Довыденко. Ответа от Кудинова пока не было. Когда где-то за мой спиной, прорезавшись сквозь трескотню автоматных выстрелов, сухо щёлкнула СВД, мне стало понятно его молчание. Повторный выстрел, и только тогда:
— Держим.
Первоначальный пыл наших преследователей оказался остужен. Выстрелы с их стороны начали стихать. У противника появились первые потери. Одного наверняка снял мой снайпер, возможно и двух, может кого-нибудь зацепили и автоматчики-пулемётчики.
— Отход! — скомандовал я, и чтобы быть до конца уверенным, что меня поняли, повторил снова: — Общий отход, всем!
— Отход! — как эхо в моих наушниках повторил Кудинов, и тут же я услышал выкрикнутый им приказ:
— Вариант Б! — всё правильно, так и должно быть. В условиях знания противником нашего языка пришлось придумать (зашифровать) команды, подаваемые голосом. Вариант Б означал стремительный отход, вариант А — тактический отход для организации заслона с установкой мин для последующей встречи наступающего противника.
— Вариант Б! — продублировал команду кто-то из бойцов, и я ощутил, как линия нашей обороны пришла в движение. Громыхнули короткие очереди, и крайние из прикрывающих бросились в глубину леса. Я тоже не заставил себя ждать. Чуть впереди мелькнула фигура фешника. Так и должно было быть, он ведь оставался во второй тройке ядра. Сам напросился, теперь пусть работает. Чехи позади ещё постреливали, но пули к нам уже практически не долетали, застревая в стволах многочисленных деревьев.
Юдин, Довыденко и в последний момент определённый к нему в распоряжение рядовой Батура лежали за небольшим естественным бугорком. От коричневого цилиндра ПМки, зажатого в левой руке последнего, тянулся чёрный телефонный провод. Замаскированный не слишком тщательно, он, тем не менее, извиваясь среди сухих сучьев и не очень густой в этом месте растительности, уже в пяти шагах становился практически не видим.
— Только подрыв и ни какой стрельбы! — припав на одно колено, поспешно инструктировал я старшего тыловой тройки. — Взрыв и отход!
— Понял, товарищ старший прапорщик, понял! — заверил меня Довыденко, и я, ободряюще хлопнув его по плечу, выпрямился.
— Догоните! — мне тоже надо было спешить, следовало как можно скорее догнать головной дозор.
Минуты через три по лесу разнеслось эхо подрыва, а ещё минут восемь спустя в эфире объявился запыхавшийся голос моего Эдика.
— Командир — четвёртому, командир — четвёртому. Мы в строю.
— Хорошо, будь внимательнее! — мы двигались настолько быстро, насколько это позволяла переноска подвернувшего ногу Гаврилюка. Стараясь не сбавлять скорости, я на ходу вытащил и развернул карту. Маршрут отхода после выполнения задания и выход к месту эвакуации был тщательно изучен ещё вчера, но теперь я вынужденно его корректировал. Более короткий, но с большими высотами первоначально выбранный путь уже не казался столь удачным.
Новый маршрут объяснять и показывать впереди идущему Прищепе времени не было. Я ускорил шаг, обгоняя пулемётчика Тушина.
— Саша, за мной! — проскользнув мимо удивлённо взглянувшего на меня Прищепы, я по широкой дуге обогнул завал из нескольких деревьев и, резко повернув влево, начал спуск по заросшему мелколесьем северному склону хребта.
— Четвёртый, подтянись на уровень третьего! — я спешил, нам необходимо было подняться на следующий хребет раньше, чем наши преследователи появятся вновь.
— Второй, как там у тебя? — «Второй» — тройка Калинина по-прежнему тащила на себе охромевшего снайпера, а я, хотя и понимал, что раз не запрашивают и не тормозят группу, значит, успевают, но всё одно беспокоился. Нам ещё повезло, что ногу подвернул именно Гаврилюк с его субтильной фигурой и бараньим весом, а не кто-либо другой, поширше и потолще в талии.
Пересечь пролегающую между двумя хребтами низину мы успели как раз вовремя. Я уже вернулся на своё привычное место, когда позади один за другим хлопнули два одиночных выстрела.
— У нас всё нормально, командир! — голос спешившего меня успокоить Эдика перемежался с его тяжёлым дыханием.
— Кто стрелял?
— Чехи обозначились. Мимо.
Раз говорит мимо, значит, пули прожужжали где-то невдалеке.
— Ты их видишь? — я боялся и одновременно ждал утвердительного ответа.
— Видел. Они пересекают низину. — Значит, совсем близко. Впрочем, после произведённых выстрелов разве могло быть иначе? Возможно, мне следовало организовать заслон и слегка потрепать их именно в этой низине, но я рассчитывал, (да что рассчитывал, мечтал, надеялся!) что осколки МОНки задержат их чуток дольше.
— Похоже, подтянулась основная группа! — доложил Довыденко. — Спускались тремя потоками.
— Понял, остаюсь на связи! — итак, нас настигала уже вся банда. Ничего хорошего это нам не сулило. Пришлось снова и срочно перекраивать собственные планы. Поэтому следовало предупредить и проинструктировать Прищепу. Обогнав Баранова и Вячина, тащивших на себе подвернувшего ногу снайпера, и поспешив дальше, я поравнялся с широко шагающим Александром.
— Слышал? — Прищепа, не глядя на меня, кивнул. — Тушин и Ляпин остаются со мной, а ты берёшь вторую тройку ядра, Каретникова, и с Гаврилюком идёшь по этому хребту. — (Мне пришлось достать карту). — Вот до этого ручья, отсюда прямо по нему до места эвакуации. Мы нагоним. Надеюсь, не ошибёшься.
— Не заблужусь! — Прищепа выдавил из себя нечто похожее на улыбку.
— Ни пуха! — Ничего лучшего мне в голову не пришло.
— К чёрту! — и поспешно: — И вам тоже…
— Бывай! — я остановился и движением руки стопорнул двух идущих следом за ним бойцов, а тройку Калинина и буквально висевшего у них на руках Гаврилюка, наоборот, погнал вперёд. Затем нажал кнопку тангенты:
— Третий, четвёртый, вариант «отход — север», — едва ли кто мог подслушать наши переговоры, но я предпочёл перестраховаться. Вариант «отход — север» — или обыкновенный манёвр «заячья петля» представлял собой резкий уход в сторону с последующей атакой противника с фронта. В данном случае «север» означал уход влево, «юг» — вправо.