Хроника операции «Фауст»
Шрифт:
…Выпив на «брудершафт», Юбельбах и Павел тем временем клялись поддерживать друг друга всегда и во всем. Провожали адъютанта как близкого родственника. Кай до того расчувствовался, что выписал пропуска во фронтовую зону со штампом «задание особой важности». Он разрешил фельджандарму заночевать у Йошки, поскольку выехать Павел хотел как можно раньше.
Присутствие Регнера и бумаги за подписью коменданта Славянска, имеющего прямое отношение к Абверу, избавили путников от многих хлопот. Миновав несколько постов на тракте, Павел приказал остановиться. Уже вечерело.
—
Фельджандарм заупрямился, но тут пришел на выручку Йошка. Он отвел Регнера в сторону:
— Так будет лучше, земляк. Мы с лошадьми не пропадем, а ты садись на первую попутную машину и валяй в Славянск. — Потом понизил голос до шепота: — Шефу не терпится одному посмотреть на будущее имение. Знаешь примету, чтоб не сглазил чужой?
Фельджандарм пошел к посту, который они недавно проехали. Вскоре он скрылся в темноте.
Йошка вскочил на облучок, свернул с тракта в сторону Ясного. Взошла луна. Однако дома старика со старухой они не нашли. Лишь утром наткнулись на пепелище. Из земли торчала черная печь с трубой.
По кирпичным столбикам фундамента Йошка определил место, где стоял сарай, раскопал спрятанный в дальнем правом углу «северок». Заросшей дорогой поехали к одноногому зятю, у кого брали лошадей. Тот по-прежнему жил на риге в землянке, и старики перебрались к нему.
Настроившись на волну, работавшую круглые сутки, Йошка несколько раз передал шифровку об их местонахождении. Из штаба попросили выйти на связь через час.
8
Майор Боровой, заменивший переведенного в бригаду Самвеляна, был неприятно удивлен приказом: силами танкового батальона совместно с пехотой предпринять ночную атаку на немецкие позиции в районе станицы Роговка и совхоза «Коммунар» с направлением на хутор Ясный. В его распоряжение придавалась рота саперов. Они должны были сделать в минных полях проходы для тридцатьчетверок. Но еще больше его озадачил взвод армейской разведки, прибывший на бронетранспортерах. Им командовал капитан из ГРУ. Для чего понадобилась такая сила и почему так срочно, он не знал.
— Посылают, как бобиков: иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, — пожаловался он своему помощнику и приказал собирать ротных и взводных, чтобы ставить боевую задачу.
Когда танки прорвали передний край и завязали бой на холмах, прикрывавших второй эшелон, разведчики на трех бронетранспортерах скрылись в неизвестном направлении. Боровой на переднем танке стрелял из ракетницы, указывая цели в немецких окопах. Тридцатьчетверки подавляли пулеметный огонь, разгоняли гитлеровцев, пытавшихся организовать сопротивление, медленно, как бы на ощупь, продвигались вперед.
Комбат уже не раз убеждался в том, что немцы неохотно ведут ночные бои, но сопротивляются отчаянно. В этот раз они тоже сумели отойти на заранее подготовленные позиции в третьей линии окопов и встретили прорвавшиеся танки дружным огнем. Боровой первым почуял, что атака вот-вот сорвется. По рации он открытым текстом ругал командиров рот и взводов, но безуспешно. Тридцатьчетверки обтекали наиболее упорно сопротивляющиеся узлы и останавливались перед новой преградой.
К утру гитлеровцы могли закрыть образовавшуюся в их обороне брешь — и прощай, батальон! Танки станут легкой добычей пикирующих «юнкерсов» и тяжелых орудий. Боровой так ясно представил побелевшее от гнева восточное лицо командира бригады и давнего своего друга Самвеляна, что ему не захотелось жить. «Всем за мной!» — едва не сорвался с губ этот крик, зовущий на верную смерть, но тут стрелок-радист потянул его снизу за сапог:
— Командир! Первый зовет!
Трясущимися руками Боровой нащупал гнездо, воткнул вырвавшийся штепсель в розетку, отозвался.
— Отходи! — услышал он голос Самвеляна.
— Почему?!
— Сажай людей на броню — и на всех скоростях назад!
Боровой переключился на экипажи:
— Передаю приказ: все назад! Слышите, гаврики? Пехоту на себя! Роте Иконникова взять на буксир подбитые танки!
Потом наклонился к механику-водителю:
— Петренко! Попридержи чуток, прикроем!
Пока остальные танки отходили, Боровой расстрелял всю боеукладку. Затем, огрызаясь пулеметами, командирский танк пополз назад.
Около своего командного пункта Боровой увидел «восьмерку» Самвеляна. Командир бригады сидел на башне и… улыбался. Боровой спрыгнул с бортика, закинул шлем за спину, вытер мокрое лицо и подошел к комбригу.
— Молодцом, Федя! Задачу, считай, выполнил. Сколько потерял?
— Кажется, две машины, — зачумленно озираясь, ответил комбат. — Прости меня, Ашот, но я ничего не понимаю… Прошу в землянку.
— Туда нельзя, — остановил Самвелян, загадочно улыбаясь.
— Это же мой КП!
— Нэ спэши, дорогой, — нарочно с акцентом проговорил Самвелян.
Боровой увидел разведчиков у бронетранспортеров и, кажется, начал понимать, что не его танки были главными в ночном бою. Главными, пожалуй, стали эти лихие молодцы, которые валялись на траве, закинув ногу на ногу, и дымили махоркой.
Но и они, как выяснилось позже, были не главными. Главными, из-за кого и разгорелся сыр-бор, оказались люди, вышедшие из землянки вслед за капитаном из ГРУ, — двое коренастых мужчин в немецких мундирах и маленькая женщина в берете и клетчатом плаще. Пока Боровой в потемках вел бой, увязая в третьей линии немецких окопов, бронетранспортеры с фронтовыми разведчиками под шумок проскочили на ригу у хутора Ясного и забрали находившихся там людей. Один из них — плотный боровичок с синими глазами и круглым лицом — напомнил инженер-майора Клевцова.
— Узнал? — хитро сощурился Самвелян.
— Павел? — Боровой несмело шагнул вперед.
— Федя! — Клевцов тоже сделал шаг навстречу.
— Клевцов! — не сдерживаясь больше, Боровой кинулся к Павлу и облапил его.
— А ты все кричишь?
— Кричу еще больше. Видишь, уже батальон дали. Там, глядишь, до бригады докричусь, а то и корпуса… А это кто с тобой?
— Мой товарищ Йошка Слухай и Нина — жена…
— И вы всем семейством были там? — Боровой дернул за лацкан немецкого мундира.