Хроника пикирующей старости – 1
Шрифт:
Быстро передёрнул затвор – показалась пуля, блестящая, ровная, красивая, с золотистым оттенком.
– Это ты так свистишь в полете? – Подумал Степаненко. И тут же новая мысль обожгла его – А я не свихнулся случайно?
Оглянулся.
Вокруг была та же самая картина – трава, солнце, и десяток трупов вокруг него.
– Чрик – снова раздался свист птички.
– Уйди же от меня сука! – И он передёрнул затвор.
Птичка как будто почувствовав опасность полетела невысоко над
Вот влево … она уже не там … у дороги … теперь в кустах … а это что?
Его внимание привлёк дом вдалеке. За ним – другой … Рядом с ним была видна легковая машина, сарай. И десяток солдат.
– Это они расстреляли нас?
Что они за это получат? По медали? Отпуска? Денежную награду?
А десять тел будут зарыты тут, возле дороги.
И эта сука птичка будет срать на их могилы.
От ненависти его лоб стал ещё более потным.
Но то что происходило в прицеле винтовки снова отвлекло его от раздумий.
Какой-то солдат отделился от всех и направился за дом, в небольшую будку. Кажется сортир.
– Что? По малой нужде?
Он вспомнил как любил шутить про солдатский сортир и как его товарищи смеялись. А теперь они мертвы.
– Несправедливо. – Подумал Степаненко – Я ещё раз рассмешу Вас, друзья.
Солдат вошёл в сортир. Прошла минута, две …
– Что-то долго ты не выходишь из туалета – сказал он вполголоса – Наверное очко тебе расширить надо.
И прицелившись в дверь туалета на уровне сидящего на корточках – выстрелил. Сухой треск резанул по ушам и тут же утих.
Он снова прильнул к прицелу – из толчка никто не выходил.
– Наверное срется хорошо теперь! – Повернулся к лежащему трупу ефрейтора сказал он.
Тёплый ветер шевелил светлые волосы ефрейтора а возле его застывших губ уже роилось несколько мух.
– Не смеёшься? Ну ничего .. я тебя рассмешу по настоящему – И снова прильнул к оптическому прицелу. Расстояние до деревни было далёкое и звука выстрела никто не слышал. Теперь его внимание привлёк слабый огонёк видневшийся в приоткрытой форточке окна.
Кажется что там курили.
– Дышать будет нечем – назидательно сказал Степаненко – надо бы шире приоткрыть. – И пальнул прямо в форточку. Огонёк сигареты тут же исчез в тёмном проёме комнаты.
– Теперь порядок! – И оптический прицел медленно заскользил по деревне выискивая новые объекты для шуток.
Вот машина отъезжает. Уже почти скрылась вдалеке, в клубах придорожной пыли.
– Что же тебе никто счастливой дороги не пожелал то? – И пальнул ей вслед, на уровне водилы.
Машина вдруг потеряла скорость и начала съезжать в кювет.
– Смешно? – Снова повернулся к сержанту. Но лишь больше мух собралось
Лишь синее губы у него стали.
Снайперская винтовка блестела на солнце – как будто теплее стала в руках … живее… веселее … как будто просила – давай! Давай веселиться дальше солдат! Я люблю это!
– Давай – ответил тот. И снова прильнул к прицелу.
Только теперь в деревне заметили что их обстреливают. Но не могли понять откуда. Солдаты бегали растерянно махая руками. Откуда-то выскочил офицер и что-то кричал им.
Какой-то солдат выскочил из сарая я небольшим ящиком и надев наушники себе на уши начал что-то кричать в него.
– Чего же так кричать? Уши не мыл, что ли? Сейчас прочистим тебе уши – и прицелившись в правый наушник пустил четвертую пулю. Тело солдата вдруг стало сразу короче и он стал оседать на землю.
В это время офицер бежал по направлению к сараю и вытаскивал на ходу пистолет из кобуры.
– Ты что, в школе кросс не сдавал? Разве так надо бегать?
И прицелившись ему в задницу нажал курок.
Офицер подлетев в воздухе – приземлился прямо в раскрытую дверь сарая.
– Вот так бегать надо!
Где-то сзади него раздался шум. Топот сапог.
– Сдавайся сволочь! Ты окружён!
Только теперь он стал понимать – это не игра. И не сон, жуткий и страшный.
– Зачем я здесь? – Мелькнула отчаянная мысль. – Я хочу домой, к маме .. – И перевернулся на спину.
Перед ним стояла дюжина солдат с автоматами направленных прямо на него. И офицер с орлом на фуражке.
Вот она и привлекла его внимание.
– Птичка – улыбнулся Степаненко и пальнул в неё последний патрон ….
Точка.
В этом рассказе…
Я не хочу больше вспоминать Степаненко. Ни очереди автоматных очередей которые разворотили его тело. И как умирающего офицера тащили на плащ палатке. Как на его могилу положили фуражку – с прострелянным орлом. Под звуки полкового оркестра, венков, слез. Как поднимали над его могилой – полковое знамя.
И как там, возле трупа Степаненко – незарытого и брошенного в поле, осталась ржаветь лишь его снайперская винтовка.
Одинокая и развороченная как и он, пулями тоже.
Я просто хочу чтобы подобные воспоминания с того света – не приходили ко мне больше.
Чтобы цензор перестал доводить мои произведения до абсурда – красивого, но абсурда. Без высоких идеалов, без вечного и прекрасного по сути.
Чтобы океан душевного покоя захлестнул меня. Всецело и полностью. Навсегда и вовеки.
Я хочу покоя.
Лишь покоя. И ничего – кроме покоя. В этом грёбаном мире.