Хроника Торнбери
Шрифт:
— А теперь послушай. Не мог ли сэр Уильям дать ему прочесть дневник?
Томас замер и глубоко задумался. Хорошо, сейчас он уже не исключает эту возможность.
Гай Лэндол был прекрасно осведомлен о странной семейной истории про женщину из будущего, не раз видел мой портрет в галерее. И стоило ему взглянуть на меня, как карты пасьянса моментально сложились. Он прекрасно понял, что я вернулась, а его друг Томас увяз в истории по уши. Зная романтический склад его натуры и экзальтацию воображения, Гай был уверен, что мой приезд окончательно и бесповоротно нарушит его жизненно важные планы. Но какие? Теперь, после возвращения
Том продолжал молчать, низко опустив голову, уставившись в пол, пряча от меня исказившееся от боли лицо. Ему действительно было очень плохо, я чувствовала это и пересев к нему, взяла его руку в свою и прижала к груди.
— Милый, давай оставим это. Смотри, все закончилось хорошо, я безумно счастлива, что ты сейчас сидишь рядом, и я могу в любой момент прижаться и поцеловать тебя. Мой дорогой мальчик, забудь его!
Томас поднял грустные глаза, и вдруг волшебная улыбка разом осветила его лицо. Это было чудо, любоваться им в это мгновение и я невольно рассмеялась.
— Ты очень красивый, когда вот так улыбаешься, Том! Наверное, девушки сходят с ума по твоей улыбке? Признавайся!
Он отвлекся от тревожных размышлений и хитро подмигнул мне. Ну ты действительно чудо, тихоня- соблазнитель! И тогда я посмела задать ему последний и очень важный для меня вопрос
— Том, милый, скажи мне правду. Дочка Мари Энн — она твоя?
Произнеся этот вопрос, я сразу же взглянула на его лицо, чтобы не упустить первую и самую искреннюю реакцию. Том заметно побледнел и смущенно закашлялся. Потом нахмурился и в раздумьях потер виски, направляя ход мыслей.
Через несколько мгновений я услышал его ответ
— Элена, я не хочу, чтобы между нами были недомолвки. У меня действительно два года назад был роман с Мари Энн, но он завершен, и она прекрасно об этом знает. Я окончательно поставил на нем точку, и возвращаться назад не желаю. Что касается ребенка. Не исключена возможность, что Лизи от меня, но и в тоже время, когда наши отношения с Мари уже дышали на ладан, она решила подстраховаться, надеясь позлить меня и завела интрижку с Роджером, это был приятель Гая, которого я на дух не переносил. Так что, вероятность, что ребенок мой от силы пятьдесят процентов. Кроме всего, я несколько раз предлагал ей пройти генетическую экспертизу, и если бы мое отцовство подтвердилось, то я бы признал девочку и обеспечивал бы ее в будущем. Но, как это ни странно звучит, Мари Энн вечно находила отговорки и лишь обвиняла меня в предательстве и в отказе от ребенка. Видимо, такой подход ей более выгоден. Из чего я делаю вывод, что ее дочь скорее всего от Роджера, только этот герой любовник вряд ли будет ее слушать и помогать ребенку, в случае своего отцовства. Вот так все просто, Элен. Или наоборот слишком запутано, все переплелось в такой немыслимый узел! Еще немного и голова моя не выдержит и расколется на куски. Как хорошо, что ты рядом, моя хорошая!
Томас на мгновение замолчал, а потом продолжил слегка дрожащим, изменившимся голосом
— Элен, я хочу сказать следующее, только ты меня выслушай и не перебивай. Это очень важно.
Он взглянул мне прямо в глаза и тихо произнес
— Я… люблю тебя, я больше жизни люблю тебя, и не могу потерять
Я не сводила с него счастливых глаз, да я все слышала и все понимала, но не могла произнести ни слова. Потому что все слова сказала тогда другому такому же человеку, признавшемуся мне в любви в парке поместья Торнбери, двести лет назад до этой волшебной ночи.
— Элен, ты останешься со мной? Ответь, только не молчи.
— Да, Томас, я останусь с тобой, ведь я обещала быть всегда рядом.
Он улыбнулся как счастливый ребенок и довольно прикрыл глаза, боюсь так и не поняв до конца смысла моих слов.
Потом обнял меня и нежно прикоснулся к губам, и вновь теплая волна возбуждения пронеслась по моему телу. Я прижалась к Тому и прошептала.
— Пойдем домой, я очень соскучилась по тебе…
— Томас, милый, позволь мне задать тебе еще один вопрос о Гае и клянусь, более никогда и ничего не спрошу об этом человеке?
Том приподнялся на локоть и внимательно взглянул на меня
— Спрашивай моя маленькая, не бойся.
— Скажи, а давно у него такая страшная патология с глазами?
— Страшная? Почему именно страшная? Скорее всего, неприятная для него самого.
Теперь пришла моя очередь удивляться.
— Что ты имеешь в виду?
— Неприятная, потому что мутная пленка на обоих глазах сильно ослабляет зрение, к тому же он постоянно носит затемненные очки… У него уже несколько лет двусторонняя катаракта, а на операцию идти никак не осмеливается, надеется на превентивные меры…
— Катаракта? Ты хочешь сказать, что у него на глазах просто мутная белая пленка?
— Да, а что у него? Малыш, я тебя не понимаю! Я его сто раз видел без очков!
Я с глухим стоном откинулась на подушку и замолчала.
Конечно — кошмар мне привиделся!! Не иначе.
Томас, так и не дождавшись объяснений, поднялся с кровати и ушел на кухню, готовить утренний кофе, за окном забрезжил рассвет.
Я сдержу свое обещание и более никогда не спрошу о Гае Лэндоле, однокашнике Томаса или кем он был на самом деле?
Человеком из плоти и крови или демоном, пришедшим из моего сна?
Я даже не осмеливаюсь размышлять об этом, боясь привлечь его вновь в нашу жизнь.
Дай Бог, чтобы мы больше никогда не видели его и не слышали о нем.
Демон должен навеки вернулся в свою обитель.
— Том, прости, еще один малюсенький вопрос.
— Опять о нем?
— Нет, я же обещала! Это о тебе или скорее о нас…
— Спрашивай, об этом я могу говорить вечно — тихо прошептал он мне на ухо и нежно прикусил его — по телу сразу же пробежала сладкая дрожь. Нет, не сейчас…
Скажи, когда ты меня увидел в Кафе Дез Артистс, что ты подумал? Была ли я похожа на тот образ, что изобразил художник? Как ты меня представлял?
— Девочка моя, я был в ресторане задолго до того, как ты туда вошла. Будущая встреча так сильно волновала меня, что я пришел за час до назначенного времени, просто сидел за другим столиком. А когда ты появилась, признаюсь, не нашел в себе сил сразу подойти
— Ну и? Я тебя так напугала?
— Нет, малыш, ты была, конечно, другая, не такой, как я рисовал тебя в мечтах. Ты была настоящая, милая, трепетная, немного испуганная, живая, наконец! И самая любимая.