Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра
Шрифт:
Бен стремительно – я еще ни разу не видел, чтобы он двигался так быстро, – ухватил меня за разорванную рубаху и соскочил с подножки фургона. Спрыгнул в траву у дороги и шваркнул меня оземь с такой силой, что из меня бы непременно вышибло дух, если бы я только мог дышать.
Я забился на земле. Из глаз у меня хлынули слезы. Я понимал, что сейчас умру. Глаза жгло. Я, как безумный, впивался в землю немеющими, холодными как лед пальцами.
Я слышал, что кто-то что-то кричит, но словно издалека. Бен упал на колени рядом со мной,
Потом посмотрел на меня. Я помню только его глаза: они смотрели откуда-то издалека, и жуткая сила была в них, холодная и бесстрастная.
Он посмотрел на меня. Его губы шевельнулись. Он призвал ветер.
Я содрогнулся, как листок, пораженный молнией. И грянул черный гром.
Следующее, что я помню, – это как Бен поднимал меня на ноги. Я смутно сознавал, что прочие фургоны остановились и из них выглядывают любопытные лица. Из нашего фургона выскочила мать, Бен встретил ее на полдороге и со смешком сказал ей что-то ободряющее. Что именно – я не разобрал, я был занят тем, что дышал, глубоко и вдумчиво.
Прочие фургоны покатили дальше. Я молча побрел следом за Беном к его фургону. Он долго возился напоказ, проверял веревки, натягивающие брезент. Я собрался с мыслями и принялся ему помогать как мог, когда мимо проехал последний фургон нашей труппы.
Подняв глаза, я обнаружил, что взгляд у Бена разъяренный.
– Чем ты думал?! – прошипел он. – Ну? Чем?! Чем ты думал?
Я его таким еще никогда не видел: все его тело собралось в сплошной комок гнева. Бена буквально трясло от ярости. Он занес было руку, чтобы ударить меня… но остановился. Постоял так, потом уронил руку.
Методично проверил последнюю пару веревок и снова взобрался на козлы. Не зная, что еще делать, я последовал за ним.
Бен тряхнул вожжами, и Альфа с Бетой потащили фургон дальше. Теперь мы оказались в хвосте. Бен смотрел прямо перед собой. Я теребил порванный ворот рубашки. Царило напряженное молчание.
Теперь, оглядываясь назад, я понимал, что сделанное мной было вопиющей глупостью. Связав свое дыхание с воздухом вовне, я сделал для себя невозможным дышать. В моих легких было недостаточно силы, чтобы ворочать таким количеством воздуха. Для этого нужна была грудь, как железные меха. С тем же успехом можно было пытаться осушить реку одним глотком или там поднять гору.
Часа два мы ехали в этом неуютном молчании. Солнце коснулось макушек деревьев, когда Бен, наконец, глубоко вздохнул и шумно выдохнул. И передал мне вожжи.
Я посмотрел на Бена и впервые осознал, какой он старый. Я всегда знал, что ему уже под шестьдесят, но никогда еще не видел, чтобы он выглядел на свои годы.
– Я тут соврал твоей матери, Квоут. Она увидела самый конец того, что произошло, и встревожилась. – Говоря так, он не отрывал глаз от едущего впереди фургона. – Я ей сказал, что мы репетируем, готовим кое-что для представления. Она хорошая женщина. Она не заслуживает того, чтобы ей врали.
Мы все ехали и ехали в этом мучительном молчании. Однако до заката было еще несколько часов, когда я услышал крики, передающиеся от фургона к фургону: «Серовик! Серовик!» Фургон свернул с дороги на траву, его затрясло на кочках, и это заставило Бена очнуться от мрачных дум.
Он огляделся и увидел, что солнце еще высоко в небе.
– А что это мы останавливаемся так рано? Дорогу деревом завалило?
– Серовик!
Я указал вперед, на массивную каменную глыбу, вздымающуюся над крышами фургонов.
– Что-что?
– Ну, они время от времени встречаются нам по дороге.
Я снова указал на серый камень, выглядывающий из-за вершин невысоких придорожных деревьев. Как и большинство серовиков, то был грубо вытесанный прямоугольный блок высотой футов в двенадцать. Окружившие его фургоны выглядели довольно хрупкими рядом с этой махиной.
– Я слышал, что их называют «стоячими камнями», но я видел много таких камней, которые не стояли, а лежали на боку. Когда мы встречаем такой камень, мы всегда останавливаемся возле него на целый день, разве что мы ужасно спешим…
Я остановился, сообразив, что что-то слишком много болтаю.
– Я их знаю под другим названием. Путевые камни… – негромко сказал Бен. Он выглядел старым и усталым. Немного погодя он спросил: – А почему вы останавливаетесь, когда встречаете такой камень?
– Ну, просто так принято. Это отдых в пути. – Я поразмыслил. – Наверно, считается, что они приносят удачу…
Мне хотелось сказать что-нибудь еще, чтобы поддержать разговор, разжечь интерес Бена, но я не мог придумать, что еще сказать.
– Возможно, это и правда, – Бен направил Альфу с Бетой к свободному пятачку по ту сторону камня, в стороне от прочих фургонов. – Приходи ко мне ужинать или сразу после ужина. Нам надо поговорить.
Он повернулся спиной, не взглянув на меня, и принялся выпрягать Альфу.
Я еще никогда не видел Бена в подобном настроении. Встревоженный тем, что все испортил, я побежал к родительскому фургону.
Мать сидела у свежеразложенного костерка, по одному добавляя в него прутики, чтобы он как следует разгорелся. Отец сидел у нее за спиной, разминая ей шею и плечи. Услышав мой топот, оба вскинули голову.
– Можно мне сегодня вечером поужинать с Беном?
Мать взглянула на отца, потом снова посмотрела на меня:
– Не слишком ли ты навязчив, милый?
– Он сам пригласил. Если я пойду прямо сейчас, я могу помочь ему устроиться на ночь.
Мать повела плечами, и отец снова принялся их разминать. Она улыбнулась мне:
– Тоже верно. Но смотри, не засиживайся заполночь! – Она снова улыбнулась. – Иди, поцелуемся!
Она протянула руки, я обнял и поцеловал ее.
Отец тоже меня поцеловал.