Хроника выживания
Шрифт:
В Университете имеется собственный храм. Настоятелем его является иерей о. Николай Елеонский, одновременно являющийся профессором богословия в Университете. Я могу посодействовать вам в занятии чина иерея при этом храме. Это – решаемый вопрос.
Василий Петрович, подготовьте официальное приглашение господину Соколову на место приват-доцента с окладом 800 рублей в год и гарантией первоочередного перевода на место профессора в случае появления такой вакансии, — распорядился Николай Васильевич.
— Ну а вы, господин Соколов, подумайте над моим предложением. Оно будет
— Как я узнаю о решении предоставить мне место иерея в университетской Татианинской церкви?
— Как только переговорю с о. Николаем и получу его принципиальное на это согласие, сразу вам отпишу. Но нужно еще благословение архимандрита. Это уже будет решаться после вашего поступления на работу в Университет. Думаю, и здесь проблем не возникнет. Оставьте Василию Петровичу ваш адрес.
Когда Алексей и Михеев вышли из кабинета Склифосовского, Алексей сказал Василию Петровичу:
— Решение о предоставлении мне возможности служить в факультетской церкви будет решающим при принятии мною предложения господина Склифосовского.
Они тепло попрощались, Михеев сказал, что он предпримет все необходимые действия для привлечения Алексея в Университет.
Алексей специально не стал рассказывать о пенициллине, поскольку был не уверен, что действие этого лекарства, изготовленного кустарным способом, не навредит больным. Это лекарство требовало длительной доработки и улучшения, чем он и собирался заняться в ближайшие месяцы.
Вечером попаданцы сели на поезд в столицу. Алексей вышел в Чудово: ему надо возвращаться к семье, а Александр и Петр Иванович поехали а Санкт-Петербург.
В поезде Алексей рассказал о своих встречах в Университете и переговорах со Склифосовским. Предупредил, что холодильник ему нужен для хранения лекарств и он его забирает себе.
Александр сразу сказал Петру Ивановичу, что надо срочно подавать привилегии на изобретение электрического холодильника, а по возможности, начать его производство. Решили подать бумаги в этом месяце, а Алексея предупредили, что он должен внимательно осмотреть холодильник и уничтожить все внешние элементы, определяющие его производство в XXI веке.
Глава восемнадцатая. Глаза боятся, а руки делают. Часть 1
Надежда Михайловна, как и было предложено управляющим Львом Алексеевичем, пришла на "СМЗ" с утра и стала ожидать прихода Шварца с бухгалтером и вновь назначенного управляющего для приема по бухгалтерской ведомости на баланс товарищества приобретенное имущество. Все они приехали в экипаже к 10 часам утра. Бухгалтер Шварца, представившийся Блюмом Ароном Моисеевичем, сразу предложил переписать все имущество, отраженное в его бухгалтерской ведомости на баланс товарищества без проверки.
— Проверять – только время терять! Тем более, вы, уважаемая Надежда Михайловна, все равно ничего не понимаете в передаваемом имуществе. Я ведь прав? Токарный станок не отличите от парового котла. У меня в ведомости все изложено предельно точно, только недавно проводил полугодовую ревизию имущества. Согласны?
— Арон Моисеевич, я вижу вы бухгалтер с большим стажем. Что бы вы подумали
— Но вы же все равно ничего не понимаете в передаваемом имуществе! Как вы будете сличать то, что написано в моей ведомости с тем, что стоит на складе? Как вы это соотнесете одно с другим?
— Не стоит так волноваться. Я смогу это сделать.
Лев Алексеевич и Шварц наблюдали за пикировкой бухгалтеров с любопытством.
Надежда Михайловна взяла бухгалтерскую ведомость Блюма и направилась с ней к месту складирования стройматериалов.
— Сначала проверим наличие стройматериалов и состояние незавершенного строительства, а потом перейдем к оборудованию, станкам и инструментам, — предложила она. — Показывайте, где и что лежит.
— Надежда Михайловна! Так ведь мы несколько дней потеряем!
— А я никуда не тороплюсь. Пока своими глазами все не вижу, и не сличу наличие с указанным в ведомости – ничего не подпишу!
Проверка стройматериалов показала, что не хватает 48 поддонов с кирпичом по 400 штук на каждом поддоне, 15 мешков с цементом по 50 килограмм каждый, а в кучах щебенки и песка, по замерам Надежды Михайловны, — примерно по пять кубометров каждого наименования. Арон Моисеевич только за голову хватался и не переставал повторять, что никакой нехватки нет, все передано строителям и использовано ими на стройке.
— Не волнуйтесь так, Арон Моисеевич, покажите лучше подписанные вами процентовки выполненных работ на стройке и переданные строителям по актам стройматериалы. Сейчас мы все сверим, произведем обмеры объемов кладки, посчитаем, сколько кирпича пошло на строительство и других материалов, соответствует ли оно переданному строителям, а потом и будем делать выводы.
На Арона Моисеевича было жалко смотреть. Лев Алексеевич переглянулся со Шварцем, и заявил:
— Пока вы все это будете делать, мы съездим в город по делам и вернемся к вечеру. Надеюсь, к этому времени у вас будет все готово.
Они сели в экипаж и укатили.
— Надежда Михайловна, миленькая, сколько же времени вы будете делать обмеры и считать? На счетах поди! У меня на учете сидело три человека, и то не справлялись! А вы одна хотите эту работу сделать!
— Арон Моисеевич, лучше берите рулетку и помогайте делать обмеры, да следите за цифрами, которые я буду записывать. Чтобы потом не было претензий. А посчитаю я все очень быстро, не впервой.
На замеры они потратили два часа, еще полтора часа Надежда Михайловна потратили на расчеты. Арон Моисеевич очень заинтересовался карманным калькулятором, которым они производились. Проверив точность его работы перемножением нескольких чисел в столбик, он убедился, что ему можно доверять, и потом только тихо сидел, наблюдая, как работает Надежда Михайловна. К трем часам дня строительная часть передаваемого имущества была проверена полностью. В итоге, оказалась нехватка 25 поддонов кирпича, 10 мешков цемента. Нехватки гравия и песка не было. С расчетами Надежды Михайловны, Арон Моисеевич вынужден был согласиться.