Хроника
Шрифт:
Третья причина состоит в том, что в этот день господин Бартоло Тавернери выдавал замуж свою дочь госпожу Марию за некоего жителя Брешии, прибывшего за ней в Парму; /f. 289a/ и те, которые вышли навстречу приближающимся изгнанникам, перед этим пировали на этой свадьбе и отяжелели от вина и обильнейших яств; и поднялись они из-за стола, рассчитывая сокрушить всех в первой же стычке; но из-за того, что были полупьяными, сами были перебиты и повержены в Боргетто, на берегу реки Таро.
Четвертая причина – та, что город Парма был открыт со всех сторон, ибо не имел никаких укреплений.
Пятая причина состоит в том, что те, кто приближался с намерением вступить в город, сложив руки крестом и совершая крестное знамение, говорили вышедшим навстречу: «Во имя любви к Богу и блаженной Деве, Матери Его, нашей владычице в этом городе, позвольте
Шестая причина: оставшиеся в городе жители не вмешивались в эти дела, поскольку не были ни с теми, что вошли в город, ни с теми, кто сражался за императора. Менялы сидели в своих лавках, другие – ремесленники – не прекращали работу в своих мастерских, как если бы ничего не случилось.
Седьмая причина была та, что знатные и влиятельные люди из числа сторонников императора сразу же покинули город, рассеялись по епископству, укрылись в своих замках и укреплениях и боялись их покидать.
Восьмая причина была та, что /f. 289b/ тевтонцы императора, узнав, что изгнанники убили пармского подеста, боясь смерти, позволили им вступить в город миролюбиво и делать там все, что угодно [804] . Так же поступила стража дворца коммуны и башни. Посему Мудрец говорит, Притч 19, 25: «Если ты накажешь кощунника, то и простой сделается благоразумным». К этому подходят также слова, 4 Цар 10, 4: «Они испугались чрезвычайно и сказали: вот, два царя не устояли перед ним, как же нам устоять?» Как если бы было два царя: господин Энрико Теста, подеста Пармы, и господин Бартоло Тавернери, который был сторонником императора в Парме и капитаном партии Империи. Эти двое «не устояли перед ним», а именно перед подошедшим к Парме клином, то есть войском, которое было на самом деле весьма малочисленным.
804
Этот рассказ о рыцарях, изгнанных Фридрихом II из Пармы, Салимбене позаимствовал из: Alberti Milioli Liber de temporibus. Ed. cit. Cap. 251. Но в «Гибеллинских анналах Пьяченцы» (Annales Placentini Gibellini // MGH SS. T. 18. P. 494) и в анналах Пармы (Annales Parmenses maiores. P. 671) сказано, что дворцовая стража императора немедленно заставила рыцарей, сторонников Церкви, уйти из дворца. См. прим. Гольдер-Эггера: MGH SS. Т. 32. Р. 190. № 1.
Девятая причина была та, что они возлагали большую надежду на то, что к ним отовсюду скоро подоспеет помощь.
О том, что помощь вступившим в Парму подоспела из пяти мест
Во-первых, от папы Иннокентия IV, у которого в Парме было много родственников и свойственников, и потому что Парма решила бороться против императора, врага его, и уже начала борьбу. Во-вторых, от Григория да Монтелонго, легата в Ломбардии, готового в Милане прийти на помощь с господином Бернардо ди Роландо Росси из Пармы, родственником папы Иннокентия IV, и с миланцами, как только за ними пошлют. В-третьих, от жителей Пьяченцы. В-четвертых, от графа ди Сан-Бонифачо из Вероны. В-пятых, от болонцев и феррарцев и от всех сторонников Церкви.
О тяжелейшей и запутанной войне, которая велась между Церковью и государством, то есть между императором и папой
Но здесь, дабы впредь понять запутанность положения, следует сказать о том, что сторонники Церкви из Модены пребывали вне города, /f. 289c/ а сторонники императора – в городе. Так же было и в Реджо.
Так же стало по прошествии времени и в Кремоне. И поэтому в те времена велась тяжелейшая война, продолжавшаяся много лет; и люди не могли ни пахать, ни сеять, ни убирать урожай, ни возделывать виноградники, ни снимать виноград, ни жить в деревнях. И такое положение было главным образом в Парме, Реджо, Модене и Кремоне. Но около городов люди трудились под охраной городских рыцарей, поделенных на кварталы по числу городских ворот. И вооруженные рыцари охраняли работающих целый день, и крестьяне работали в полях. А это было необходимо из-за наемников, разбойников и грабителей,
О том, что из-за войны чрезмерно умножились лесные звери
И «умножилось зло на земле» (1 Мак 1, 9 ) [805] ; и умножились чрезмерно птицы и лесные звери – фазаны и куропатки и перепела, зайцы и козы, олени, буйволы, кабаны и хищные волки. Ведь волки не находили по старой привычке в селах животных для своей поживы – ягнят или овец, ибо села полностью были сожжены. И потому они, собравшись в огромные стаи вокруг крепостного рва какого-либо города, страшно выли от сильного голода. А ночью проникали в города и пожирали людей, спящих под портиками или в повозках, а также женщин и детей. А иногда даже подрывали стены домов и душили младенцев в колыбели.
805
Переведено по Вульгате. Ср. в синод. переводе: «Сыновья их ... умножили зло на земле».
Никто не мог бы поверить, если бы не видел, как видел я, ужасных вещей, которые происходили в то время как по вине людей, так и животных разного вида. Лисы также расплодились в таком количестве, что во время Великого поста две из них взобрались на крышу больничного покоя в Фаэнце из-за двух куриц, которые были под коньком крыши. В той же обители мы поймали одну из лисиц, как я видел своими глазами, поскольку я был там. Жил же я 5 лет в Фаэнце, 5 лет – в Имоле, столько же – в Равенне, много лет – в других обителях Романьи, один год в Баньякавалло и один год – в обители Монте-дель-Ре. И эта проклятая война во время моего там пребывания охватила всю Романью, ворвалась туда и разрушила ее. Ибо когда болонцы и ломбардцы и другие их пособники осаждали Форли, я был с ними при этой осаде. Жил я и в Фаэнце, когда болонцы и /f. 290a/ ломбардцы с другими своими союзниками осаждали ее, но взять не смогли, ибо так было угодно Господу и блаженному Франциску, накануне дня памяти которого осада была снята. Также находился я в Имоле, когда некий мирянин сказал мне, что поймал в капкан 27 больших и красивых кошек в сожженных деревнях и продал их шкуры скорнякам; ни у кого не может быть сомнения в том, что некогда они были домашними и в мирное время жили в этих деревнях.
Далее, в-шестых, помощь, благодаря которой пармцы вошли в город, заключалась не только в том, что император был отлучен от Церкви и отрешен от власти, но еще и в том, что папа Иннокентий IV освободил всех от обязанности подчиняться Фридриху, как явствует из послания об отлучении императора, написанного на Вселенском соборе, в котором говорится так: «Все, кто связан с императором клятвой верности, навсегда освобождаются от подобного рода клятв; апостольской властью мы твердо повелеваем, чтобы никто впредь не повиновался ему и не относился к нему как к императору или королю, и постановляем, что любой, кто в дальнейшем подаст ему, как императору или королю, либо совет, либо помощь, либо окажет расположение, подлежит тем самым отлучению».
О неблагодарности императора Фридриха
Фридрих заслужил это с полным основанием и по праву из-за своей неблагодарности. Ибо он поднял выю и пяту против Церкви, которая вскормила его, защитила от недругов и возвысила, короновав его; он же преследовал Церковь и боролся с ней всей душой, что было великой неблагодарностью.
О том, что есть по Бернарду неблагодарность и что сказано о неблагодарности в законе