Хроники Арли. Книга 2. Кто я?
Шрифт:
– Думал, вы знаете, – сказал я.
Оррик дотянулся до миски, в которой лежал хлеб далеко не первой свежести, и захрустел куском сухаря. Все это время он задумчиво смотрел на меня.
– Прямо пир на весь мир, – сказал он. – Видишь ли, Иан, солдаты рождены, чтобы драться, убивать и умирать. С нами не делятся мыслями и сомнениями, потому что сомневающийся солдат – мертвый солдат. Нас кормят, поят, иногда отправляют по девкам – куда же без них-то, но в остальном вся наша жизнь – это бесконечная дорога с могилами по обочинам. Повезло, значит, попадешь к девкам дважды, срубишь деньжат, пограбив зажиточный город во время штурма, потом
Я аж опешил от такой речи, а зацепив краем глаза эльфа, догадался, что он обескуражен не меньше.
– А, что, ушастый, ты теперь мясо, дружок, – Оррик зло на него посмотрел. – Такое же мясо, как я. Привыкай, принца тоже можно пустить на фарш.
Слова не слишком довольного своей судьбой человека. Но он не воин, а инквизитор, на его месте явно должно быть лучше, чем топтать грязь среди тысяч себе подобных.
Оррик, словно заглянул в мои мысли.
– Ты явно дивишься, чего это старина Оррик пустил нюни, это же целый инквизитор, а не обычный серопузый солдат. – Он невесело усмехнулся. – Только ты забываешь, что крови бывает слишком много даже для инквизитора. Я стал тем, кем стал, потому что хотел отомстить за своих. Теперь мне все чаще кажется, что я давно раздал свои долги.
Я посмотрел на Оррика, чтобы понять, что он чувствует, но увидел нагромождение цветов – им овладело то состояние, когда человек думает обо всем сразу, и мои способности бессильны что-либо показать.
– Я еду в Аллию, чтобы стать инквизитором.
Над костром повисла изумленная тишина.
– Ущипните меня, я, наверное, сплю, – наконец сказал Оррик охрипшим голосом и протянул эльфу руку.
– Что не так? – Я по очереди оглядел своих спутников. – Меня предупредили, что это непросто и мне придётся достаточно постараться.
Оррик крякнул, запустил руку в бороду и принялся яростно скрести шею. Эльф выглядел слегка растерянным.
– Да уж, слегка постараться точно придется.
– Я чего-то не знаю?
– Хм, – Оррик прочистил горло, – видишь ли, Иан, дело в том, что одного желания, чтобы стать инквизитором, недостаточно. Ты можешь не уметь читать и писать – тебя этому, если нужно, научат, ты можешь не знать счет – нам и считать-то нечего, но ты просто обязан уметь кое-что делать – драться! Вступительный экзамен в Семинарию – это поединок с не самым слабым соперником, который знает, с какой стороны браться за меч. И он будет оценивать не то, как ты умеешь драться сейчас, а можно ли тебя чему-нибудь научить.
Он окинул меня таким взглядом, что мне пришло в голову, будто он сомневается в моей способности просто держать в руке меч, не говоря уж о том, чтобы им хоть как-то владеть.
– Меня уже просветил отец Тук, – сказал я.
– Тогда какого же рожна… – возмутился Оррик, но я взмахом руки не дал ему договорить.
– Оррик, ты мог отказаться от этой прогулки? – теперь уже я начал заводиться.
– Каким образом?
– Вот и мне не предоставили выбора. Я либо стану инквизитором, либо… не стану, – закончил я, так и не придумав достойное окончание. – Князь Аэларэль ясно дал понять, что моя дорога проходит исключительно через ворота Семинарии, факультет Инквизиторов.
Оррик потер лоб, Аридил сидел, глубоко задумавшись.
– Мне жаль, что невольно втравил вас в это, – произнёс я. – Если бы это было в моих силах, я бы пошел один.
Оррик хмурился, но, несмотря на кажущуюся угрюмость, я уже знал, что злиться долго не в его характере, и хотя обычно излишним красноречием воин не отличался, сегодня он далеко превзошел себя прежнего. Аридил, с виду сама безмятежность, на самом деле бурлил внутри, как перегретый котел, аура эльфа, обычно монотонная, сейчас напоминала картину абстракциониста и по цвету, и по форме. Оба моих невольных товарища вертели шестеренками так, что мне казалось, что от обоих сейчас пойдет пар. Новая информация взбудоражила обоих, и они пытались просчитать, что она могла для них означать.
Первым, как ни странно, начал эльф.
– Я мог бы попробовать научить его драться, – сказал Аридил.
Оррик посмотрел на него так, будто с ним заговорил камень, на котором он обычно разделывает мясо.
– Вы в своих лесах, или откуда еще ты там родом, – он по очереди посмотрел на Аридила, а затем на меня, – видно, совсем позабыли, как принимают экзамены в Семинарии. Давай-ка я вам освежу память…
Честно говоря, когда я узнал, куда меня направляют, подумал, что все не так плохо. Проверка на владение оружием не пугала, а лишь подогревала мой интерес – ведь у меня есть Оррик. Я был уверен, что за время в дороге смогу уболтать его показать мне, что называется, пару приемов. Мастером, мне, конечно, не стать, но я знал, что экзамен можно пройти даже в том случае, если просто выдержать три минуты (именно столько продолжается поединок), уйдя в оборону. Больше меня пугало чудовищное, по меркам современного человека, время в пути.
Как оказалось, боялся я совсем не того. Оррик, не жалея красок, расписал нам процесс поступления, и теперь я понимал, что князь фактически подсунул мне дохлую кошку в мешке. Дело в том, что в Семинарию может поступить любой человек, кто в состоянии раз в год на протяжении трех лет оплачивать свое содержание – пятьдесят серебряных монет. Никаких иных условий не существует. Платишь – учишься, некоторым Семинария даже оплачивалась за счет особого распределения. По окончании обучения получаешь назначение в какой-нибудь церковный приход – свободных мест больше, чем претендентов.
Если же ты решил, что твое место – стоять плечом к плечу с Чистыми Братьями – так в народе прозвали инквизиторов, – будь добр, доказывай делом, а не словами, что ты достоин, ибо инквизитор – это идеал человека, образец добродетели и мужской красоты. Догадываетесь, куда я клоню?
В жюри приемной комиссии заседают одиннадцать человек – по одному от каждой Конгрегации рангом не ниже епископа. Экзаменатор, против которого нужно выстоять три минуты, – инквизитор с уровнем владения оружием не ниже «мастер меча». Так что бой на равных – это к любителям ненаучной фантастики, а пока претенденты на поступление летали по рингу, как нашкодившие котята.
Считалось, что экзаменатор проверяет их силу, ловкость и волю к победе. Чистота рядов инквизиции блюлась строго: пьяниц, любителей дурман-травы и улиток гнали взашей. За проступки карали без жалости. Главное, что касалось лично меня: Оррик не мог припомнить, чтобы в рядах братьев служили люди, имеющие какие-либо отклонения от общепризнанной нормы, – другими словами, кривоногим горбунам вряд ли будут рады в самой закрытой Конгрегации из всех, что он знал.
– Так что, – Оррик посмотрел на меня, – я бы сто раз подумал, прежде чем давал слово отправиться на испытание.