Шрифт:
Пролог - Разлом Астариса
И то, что было очевидным, перестанет существовать.Птица разучится летать,Небеса не поведают правды,Человек позабудет реальность.
—Поль Элюар, «Зеркало мгновенья»
И есть там замок, но не подобрать ключей,
И есть там страх, но не прольются слезы.
—Алехандра Писарник, «Прах»
С тех пор как вечный судияМне дал всеведенье пророка,В очах людей читаю яСтраницы злобы и порока.
—Михаил Лермонтов, «Пророк»
«Истинный
—Франц Кафка
Падение человека
Свэйн медленно раскрыл глаза. Во рту стоял металлический привкус крови. Повсюду были горы трупов, в воздухе витало омерзительное трупное зловоние. Небо заволокло пеленой густого тумана. Свэйн отхаркнулся и зашелся в сильном приступе кашля. Все тело ломило от ужасающей боли. Он пролежал так несколько секунд, и в следующий миг, попытавшись встать, юноша понял, что не чувствует ног.
Превозмогая боль в пояснице, Свэйн приподнялся на локтях, и перевел взгляд на ноги. От увиденного ему сделалось дурно. Ниже колен была неразборчивая кровавая мешанина. Свэйн широко раскрыл глаза и попытался закричать, но вместо этого раздалось какое-то булькающее мычание. Он зашелся в сильном приступе кашля, и изо рта хлынула кровь.
Откашлявшись, он ощутил новый приступ боли в легких и ребрах. Казалось, эти мучения никогда не кончатся. Свэйн застонал. Кое-как перевернувшись набок, он провел рукой по спине, и завопил.
Из левого бока выпирал стилет. Едва коснувшись рукояти, Свэйн снова взвыл от дикой боли, и тут же отдернул руку. По щекам поползли слезы.
Свэйн оторвал лоскут от рубахи, и сунул в рот. Болезненно сжав челюсти, он снова дернул рукоять. Адская боль пронзила все тело, в глазах заискрилось, и Свэйн заорал во все горло. Это был нечеловеческий крик. Словно вопль раненого на охоте оленя или загнанного вепря. Он бился в судорогах, изнемогая от парализующей боли.
Вдруг где-то вдалеке раздался пронзительный утробный рев. Лавина стремительно надвигающегося густого тумана начала пожирать все зримое пространство.
Их время настало.
Глаза Свэйна начали смыкаться. Дышать становилось все тяжелее. Раздался булькающий звук, из приоткрытого рта антрексийского лучника хлынула кровь.
Они были уже здесь.
Со всех сторон на него надвигался громоподобный стук копыт.
Послышался слабый хрип.
Свэйн дернулся в предсмертной агонии, и ушел в небытие.
Линия жизни
Эсар окинул взглядом место минувшей битвы. Небо было озарено багровым закатом. Густые темные облака едкого дыма проступали сквозь догорающее пламя разрушенных домов. Эсар вдохнул полной грудью воздух, пропитанный мешаниной трупного зловония и удушающей гари.
Эсар восторженно улыбнулся.
Языки пламени кое-где еще вырывались из обугленной кучи щепок и бревен. Повсюду раздавались пронзительные крики и стоны.
Но это ненадолго. Их страдания совсем скоро окончатся.
Его освобождение уже совсем близко. Он спасет всех этих несчастных, запутавшихся в собственной лжи и алчности.
Эсар пришпорил коня, и направился к кричащему человеку. Издавая хриплые предсмертные стоны, крестьянин пытался выбраться из-под груды деревянных обломков. Эсар остановил коня, и спрыгнул на пепелище. Легким движением руки он откинул деревянную балку в сторону, и склонился над умирающим. Человек поднял налитые кровью глаза на ухмыляющееся лицо Эсара.
– К… кто…кто ты… – просипел крестьянин, захлебываясь собственной кровью.
В грудной клетке мужчины зияла огромная кровавая дыра. Хватая ртом воздух, он отчаянно пытался сказать что-то еще, но силы покидали его.
Эсар снял перчатку из драконьей кожи, и прикоснулся ко лбу человека. Вспыхнуло яркое зеленое пламя, и в следующий миг все раны крестьянина затянулись. Мужчина откашлялся, и, не веря собственным глазам, начал себя ощупывать.
– Расскажи своим господам, что я излечил тебя, – сказал Эсар, – скажи им, что их время уже истекает.
– Но как ты… – изумился человек, взглянув на Эсара, – кто ты такой?
Эсар улыбнулся и поднялся на ноги. Он окинул взглядом багряную линию горизонта, и взглянул на человека:
– Я – начало, – ответил Эсар, – и я же стану концом.
Пробуждение
– Святые Первородцы, – сквозь зубы проскрежетал Бетран, с трудом отворив дверь своей хижины, – сколько ж за ночь навалило...
Взвалив мешок с капустой и чесноком на спину, он вышел наружу. Едва переступив порог хижины, Бетрану тут же ударил в лицо порыв ледяного ветра.
«Бог ты мой, – ужаснулся крестьянин, – а ведь еще только начало зимы».
Внутренний двор поместья был усыпан белоснежными сугробами. Высоко в небе ярко светило солнце, в саду стрекотали рябинники. Бетран обратил взгляд к заваленной снегом пашне, и тяжко вздохнул.
К концу недели, или, в лучшем случае, в начале следующей, из урожая совсем ничего не останется. Даже чеснок перестанет расти. Бетрану следует поспешить на рынок, если хочет выручить хотя бы десяток деинов за свой скромный товар.
Выйдя на припорошенную снегом тропинку, Бетран зашагал в сторону рыночной площади. Поверх кафтана из домотканого сукна на мужчине была шуба из овчины с капюшоном. Не без заплаток, конечно, но все равно хорошо согревала.
Изо рта крестьянина вырывались клубы пара, жесткий снег хрустел под ногами. Внезапно где-то в лесу прокаркал ворон, от чего Бетран едва не поскользнулся и лишь чудом удержался на ногах.
По правую руку от Бетрана тянулась полоса густого хвойного леса, слева располагались покосившиеся от старости и запустения крестьянские домишки. В большинстве из них все ставни были завалены снегом, не было заметно никаких признаков жизни.