Хроники боевых ангелов. Часть 2.
Шрифт:
– И что нам это даст?
– удивился я.
– Пока ничего. Давай посмотрим, где они работали.
Данные про места работы удалось найти только для восьмерых женщин. Стража не особо заботилась о поиске данных. Но даже здесь выявилась закономерность. Все женщины проходили через одну и ту же улицу по пути на работу.
– Это просто. Для того, чтобы захотеть их, он должен их увидеть. Потом он должен найти заброшенный дом, каждый раз разный, который стоит по пути женщины на работу. Увидеть женщин он может только там, где живет или работает. Не будет же он ходить по городу и смотреть, кто каждый день ходит по одному и тому же маршруту. Это может себе позволить только очень богатый человек, а мы имеем дело с небогатым, - объясняла Мила, пробираясь на лошадке между телегами селян.
– Почему ты так решила?
– Если бы это был богатый, мы бы тела не нашли, а если бы и нашли, то это были бы дорогие проститутки, - ухмыльнулась Мила.
– Откуда ты всё это знаешь?
– В тюрьме сидела рядом с таким, разговаривали через решетки. Он, кстати, был рад, что его поймали, говорил, что делал это против воли. Я ему танцевала, он рассказывал.
– Ты ему что...?
– Танцевала. В камере надо разминаться, иначе заболеешь. Ему потом голову отрубили, сразу после следствия.
Мы проехали по указанной улице от начала до конца. Ничего необычного, люди шли по своим делам, спешили на работу и по домам. Улица была небогатой, а верхним концом упиралась в трущобы. Дома имели полуразрушенный вид. С первого взгляда невозможно было сказать, какой из них заброшенный, а какой населенный. Перед въездом в трущобы Мила вросла в землю.
– Нам туда нельзя. Во всяком случае, не в форме стражи. Там стражу убивают сразу.
Я подъехал к группе тёмных личностей, коротавших время в теньке.
– Уважаемые господа, нам необходимо поговорить с местными решёточными, но мы не знаем дороги и боимся за собственную безопасность. Не согласитесь ли помочь нам и найти охрану?
– говоря это, я крутил в руках крупные серебряные монеты.
Пятеро из тёмных личностей сразу вызвались быть охраной.
– Я выйду отсюда брюхатой, а ты ногами вперед, - прошептала Мила, становясь похожей на себя в разбойном варианте. Но поехала следом за мной.
По пути мы разговорились с "охраной". Узнав, что мы ищем убийцу женщин, мужчины сразу оттаяли и отругали нас за то, что сразу не сказали - они бы тогда денег не взяли. Это было, конечно, не более, чем намерение, но иногда важны и намерения. Решёточный, к которому нас привели, принял нас не очень дружелюбно, но когда сопровождающие объяснили ему причину, тоже заметно подобрел. Он дружил кое-с-кем из погибших. Ничего конкретного страж сказать не смог, но Мила вытянула у него много сведений о том, какие лавки и где в районе работают в какое время. Зачем ей это было надо, даже я не понял.
Мы проехали по лавкам и покинули район. Тёмные личности желали нам успеха и махали вослед, звали приезжать ещё. Похоже, искренне.
Потом мы проехали на место последнего нападения, поискали место, где нападавший прятался от ночных обитателей. Такое место нашлось через три дома в четвёртом, таком же заброшенном. Он соорудил себе маленькое логово, завалив камнями вход в подвал. Сохранились остатки свечек, которые он жёг всю ночь. Богатый, может себе свечки позволить... На всякий случай мы захватили свечки с собой и сдали их следователю в центре.
Повсюду в городе мы натыкались на членов Красного Отряда. Они гуляли то парочками, то крупными компаниями. Выяснилось, что капитан выгнал из замка в увольнение всех, кто не был строго необходим.
Из штаба стражи мы отправились на рынок. Я закупил оптом мазь для заживления ран. Мила зашла в лавку и попыталась сразу обработать ноги. Увидев картину её ран, пожилая продавщица заохала и сразу отодвинула меня в сторону (я пытался помогать). С причитаниями "ой мамочки" она обрабатывала Милу добрые четверть часа. Из лавки травников мы проехали в район ювелиров. Среди золотых и серебряных дел мастеров здесь ютились и те, кто вязал бижутерию. Я заказал пожилому ремесленнику полсотни комплектов масок из деревянных бусин.
– Я, конечно, сделаю эти маски, но мне кажется, что есть идея получше. Посмотрите на украшения, которые мы делаем для дорогих нарядов невест, - мастер отправился в заднее помещение, а я подозвал Милу.
Всё гениальное просто. В этом я убедился в очередной раз, увидев на Миле фату для невест. Моя маска держалась на ленте, которая проходила над носом и над ушами, завязывалась на затылке. Фата держалась на ленте на лбу, висюльки со стеклянными бусинами свисали со лба и почти не касались кожи. Бусины начинались ниже уровня глаз, а тонкие ниточки почти не мешали зрению. Разноцветные сверкающие бусины смотрелись гораздо лучше, чем темное дерево. Пришлось купить одну штуку. Мила с удовольствием сняла жаркую маску - платок и одела фату.
– Что же делать?
– засомневался я, - Если девчонки узнают, что я заказал всем деревянные вместо таких, обидятся.
Мила мотнула головой и подала идею:
– Всё очень просто. В этой маске драться неудобно, длинные концы по ушам и по глазам бьют при резких движениях. Так что для работы - деревянные. Для парадов - стеклянные.
– А вы будете в них драться?
– удивился пожилой ремесленник.
Я шутливо отсалютовал:
– Стража замка, к вашим услугам! Вяжем оборотней пачками. Обращайтесь. А чтобы не было страшно, завешиваем глаза бусами.
– Что, и девчонки сражаются?
– А они и есть самые страшные бойцы. Которые не новички, конечно. Эта - новобранец.
Дядька изумился и решил вернуться к работе.
Около одного из переулков Мила опять вросла в землю. Мне пришлось вернуться и спросить, в чем дело. Мила долго молчала, потом прошептала:
– Господин простит меня, если я попрошу его позволить мне заехать домой?
– Конечно! Чего сразу не сказала?
Мы прогрохотали по улице с домишками ненамного лучше тех, что стояли в трущобах. Мила остановилась возле одноэтажной развалюхи и скрылась в ней. Пока она ходила к родным, я осматривал дом. Совсем маленький, но за стеной был садик с одним высоким деревом. Черешня, если я не ошибаюсь. Везёт некоторым. В моих краях росли только вишни.
Мила вышла, изрядно заплаканная. Вслед за ней вылетела пожилая женщина в мокром переднике, а за нею - двое детей. Они и сейчас маленькие, какими же они были четыре года назад?
Начались слёзы, объятия и пожелания. Я этого не люблю, а потому немного отъехал вниз по переулку. Тем более, что из-за соседних стен и окон торчало уже не менее сотни голов. Вскоре Мила догнала меня:
– Простите, господин.
На обратном пути мы сползли с лошадей и начали набивать подорожником и ромашкой пару купленных в городе мешков.