Хроники Братства Путников
Шрифт:
Он шел сквозь пустоту на звук, на запах, по ощущениям и, сделав резкое движение в сторону, успел подцепить своими жилистыми пальцами неслышно смыкавшиеся створки двери. Заблудиться в чужом подсознании – хуже, чем в своем собственном, тем более, если это подсознание настолько травмировано и изуродовано. Припомнив все, что он успел почерпнуть к этому времени о подобных случаях в книгах библиотеки, он широко распахнул дверь, и его лицо обдало морозным воздухом со снежной крошкой.
***
Она не видела, как вернулась домой. Дождавшись в обозначенном месте приехавшую за ней машину, она без памяти упала на пассажирское сиденье. А утром следующего дня она вновь была в конторе. Гайва шла по коридору к кабинету руководства, чтобы предоставить отчет о выполненном задании.
Молча просмотрев положенный перед ним на стол листок с кратким тезисным описанием событий, Наставник так же, не говоря ни слова, открыл запертый на ключ ящик под столешницей и извлек из него потрепанную временем папку пожелтевших бумаг. Порывшись в них, он передал Гайве соединенные массивной скрепкой листы.
В неровном прыгающем почерке можно было увидеть явное физическое и психическое истощение автора этих строк, но в том, что было в них отражено, Гайва в подробностях увидела события минувшего дня.
– Кто это написал? – Гайва в удивлении подняла глаза на своего Наставника.
– Один из моих Учителей. Почти полвека назад. И найти тебя – было его просьбой перед тем, как он исчез.
– Исчез? Но как?
– Никто не знает, и мало кто догадывается. Георгий Константинович не вернулся с задания. Но ни я, ни кто бы то ни было другой не видят его среди мертвых. Либо он решил отойти от дел и искусно замел свои следы, либо он попал в серьезную передрягу и не может ни уйти из тела, ни вернуться к жизни.
– Ни жив, ни мертв, – задумалась Гайва, – как в легендах.
– Да, только это не легенда и не сказка. Скорее всего, его судьба нашла его спустя время, ведь ты вернула его из временной петли в ту реальность, в которой для него уже практически не оставалось места.
– И что же? Его вообще кто-нибудь искал?
– Время было жестокое, военное. У него практически не было родственников. От семьи его заставили отказаться. Задание было секретное… в общем, темная это история. Может быть, когда-нибудь мы и узнаем, что произошло на самом деле.
«Скорее! Сюда!» – их разговор был прерван истошными криками из коридора. В его дальнем конце из распахнутой настежь толстенной свинцовой двери шестеро молодых парней пытались вытащить бьющегося в конвульсиях мужчину. Их непрерывно тошнило, а из носа и ушей текла кровь. Те, кто был еще в силах, тянули его наружу за истлевавшую на глазах одежду. Наставник сразу же бросился к ним на помощь, приказав Гайве сидеть в кабинете и не высовываться. Подбежав к лежавшему без сознания человеку, он увидел, что тот судорожно сжимал в руке какой-то предмет из побагровевшего от времени металла, похожий на витиеватый скипетр, и отбросил его обратно в комнату. Одним движением выдернув с порога бесчувственное тело, ставшее в разы легче без своей былой ноши, он тотчас же захлопнул непроницаемую для большинства известных излучений дверь лаборатории.
– Врача! Быстро! – крикнул он в бесконечность коридора, пытаясь нащупать обожженными артефактом пальцами пульс на шее бедолаги. – Кто пустил его туда!? Это же, мать вашу, скипетр из скифской гробницы, пролежавший там черт знает сколько, может даже с предыдущей цивилизации! Никто не знает, как именно он работает!
– По крайней мере, теперь мы знаем, что без защиты к нему лучше не приближаться. – Прозвучал рядом с ним спокойный и безразличный голос. – Это был мой приказ.
– Да кто ты такой, чтобы здесь командовать? Девятый отдел не подчиняется никому, кроме…
– Вот я как раз из тех, кто «кроме». – Хитро прищурил глаз незнакомец. – И я вам приказываю. Сделайте так, чтобы его можно было использовать на благо нашей великой Родины. Приказ понятен?
– Предельно. – Огрызнулся Наставник Гайвы и, потирая горевшие от ожога пальцы, направился к своему кабинету, чуть не сбив с ног спешивших к раненному санитаров.
Втолкнув вовнутрь девушку, старательно прислушивавшуюся к происходившему в коридоре, он захлопнул за собой дверь и запер ее на ключ.
– Что случилось? – поинтересовалась Гайва, на что он недовольно промолчал. Однако через некоторое время, внимательно вглядываясь в открывавшийся за окном вид городских крыш, ответил:
– Нас в очередной раз ставят в позу прачки, вынуждая делать то, что противоречит естественному ходу событий. В первую очередь, нарушая баланс энергий и их обмен между мирами, не говоря уже о том, что цели, которые они преследуют, отнюдь не мирные.
– Что же они хотят?
– Этого тебе никто не скажет. Да что, ты на заданиях никогда не была? «Пойди туда, не знаю куда. Найди то, не знаю что». И так всегда. Конкретно в этом случае они хотят, чтобы мы активизировали древний артефакт и каким-то образом настроили его так, чтобы он полностью подчинялся их воле.
– Как же такое возможно!?
– С такими древними структурами можно только уважительно взаимодействовать с пониманием разницы уровней нашего развития. И ни в коем случае нельзя использовать вслепую.
Их прервал робкий стук в дверь.
– Тихо! Не хочу, чтобы сейчас тебя здесь видели. Кто бы это ни был. – Шепотом предупредил он Гайву, и они застыли в ожидании.
Через минуту в ящик для корреспонденции на двери плавно опустился узкий запечатанный конверт, и в коридоре послышались удалявшиеся шаги курьера. Стараясь не издавать звуков, Наставник подошел к двери и извлек из ящика письмо. Вскрыв конверт и ознакомившись с содержимым, он еле слышно выругался и бросил документ на стол.
– Приплыли! – ответил он на заинтересованный взгляд Гайвы. – Они ищут того, кто сможет совладать с этим артефактом. Учитывая, что больше чем у половины тех, кто доставлял его сюда и контактировал с ним до того, как его додумались экранировать, прослеживаются признаки той или иной формы отравления, это чистое самоубийство!
– Как же они планируют найти того, кто…
– Нам лучше закончить этот разговор. – Наставник сурово прервал ее. – Свободна!
Удивившись несвойственной для него резкой смене настроения, Гайва вышла из кабинета, а мужчина, перечитав листок еще раз, с досадой скомкал его и швырнул в стоявшую в углу корзину. В его памяти проявлялись события его юности, когда он сам, будучи самонадеянным юнцом, ушел из родной деревни, чтобы в свои неполные шестнадцать погибнуть от вражеской пули на фронте Второй Мировой. Это было лучше голодной смерти в оставленной на произвол судьбы глубинке. Надеясь прихватить с собой на тот свет пару десятков вражеских солдат, он, соврав, что ему уже было восемнадцать, записался добровольцем.