Хроники Дебила. Свиток 1. Волшебный Меч
Шрифт:
Так что ближе к тел… (Вот ведь черт!) Короче, займемся девицей! Росточком не велика – мне примерно по плечо… Возраст ее… Да черт ее знает, где-то от 13 до 17, у местных это иногда сложно понять, больно недетские выражения лиц. Лицо, кстати, чистое, без ритуальных шрамов, как принято у степняков. Там и бабы и мужики надрезают себе кожу, втирая под нее какую-то дрянь… Причем бабы в этом куда более активны и покрывают все лицо жуткими, на мой взгляд, узорами. То ли считают, что так красивше, то ли пытаются доказать свое соответствие высокому званию суровой подруги воина. Впрочем, можно подумать, что в моем мире это по-другому. Ни один мужик не согласится на те муки, которым подвергают себя женщины во имя красоты. Выщипи волосок из ляжки у самого крутого качка, и он будет верещать, как живая свинья на раскаленном противне. А бабы всякие эти эпиляции и прочую пластику делают, и хоть бы хны… Вот и эти так со шрамами – готовы терпеть любую боль за красоту. Я, кстати, знаю, как это больно. Мне тоже
Ладно, хватит обо мне. Одета девица во что-то вроде просторной рубахи, оканчивающейся чуть выше колен, подпоясанной тисненым поясом с металлическими бляшками и висюльками. На ногах штаны типа шаровар и что-то вроде кожаных тапок. Одежда расцветок охры с геометрическим рисунком… Ткань, по всему видно, довольно тонкая и плотная. Наши такую делать не умели, красить, кстати, тоже. На голове, как я уже говорил, какой-то сложнонавороченный пучок с воткнутыми в него заколками. Как и многие степняки – рыжая… Только они блондинисто-рыжие, а эта под цвет красной меди с черным отливом. Глаза синие, большущие, то ли от страха, то ли всегда такие.
Пока объяснял приятелю, почему мы не должны ее трогать, обратил внимание, что она притихла и вроде как прислушивается. А по выражению облегчения на ее лице догадался, что понимает, о чем речь. Значит, языки одинаковые или очень похожие.
Так-так… А что это у нее на поясе болтается, на висюльку не похожее? Расстегнул пряжку под испуганными взглядами девицы и обнадеженными Лга’нхи… Снял пояс целиком, а потом достал из ножен кинжал. Ух ты! Похоже, бронза… Что не сталь – это точно. Какой-то темно-желтый металл. Но работа очень тонкая, а вид весьма грозный, хотя лезвие всего сантиметров десять-двенадцать будет. Попробовал на своем отросшем и окаменевшем ногте – легко срезал узкую роговую стружку… Круть! Задумавшись об уровне местных технологий, машинально снял ножны с девкиного пояса, который мне явно был маловат, и перецепил на ту веревку, что заменяла пояс мне. Непривычная, но почему-то очень приятная тяжесть на бедре изрядно бодрила и вдохновляла на подвиги.
– Итак, ты кто? – начал я допрос. – В смысле, как звать?
– Осакат, – ответила она. Имя, если это было имя, а не название племени, мне ничего не говорило. В смысле, все имена чего-то, да означали. А это нет. Да и не похоже было это имя на имена степняков. Значит, все-таки языки разные.
– Ты говоришь на нашем языке?
Она кивнула, бросив на меня уничижительный взгляд, мол – а на каком я с тобой разговариваю? (или мне так показалось?)
– Ты… Твое племя. Говорите на нашем языке? – уточнил я.
Она отрицательно мотнула головой и произнесла какую-то краткую речь… Показалось, что слышу много знакомых корней, окончаний и предлогов… Вроде как с поляком или чехом разговаривать. Ни хрена не понятно, но суть будто бы улавливается. Отрицательно мотнул головой и снова спросил: «Ты язык специально учила, чтобы меняться с людьми степи?» ( Собственно говоря, никаких «людей степи» не было. Были люди орла, одуванчика, оленя, хомячка, суслика и прочей животной чуши. Вожди каждого вновь отделившегося племени лопали лошадиную дозу грибов и, будучи под глюками, искали себе тотем. Что первое попадалось на глаза, то и шло в название, после слова «люди».) Но тут я решил, что «люди степи» вполне подходящее название, и не ошибся. Девчонка явно меня поняла и вновь закивала. Тогда я спросил, как звать ее племя и живут ли они в горах. В ответ услышал знакомое «люди», слегка искореженное акцентом, но в целом понятное. Дальше она протараторила что-то про горы, ярмарку и еще что-то… Похоже, у местных степняков с горцами процветают давнишние торговые связи, и образовалось множество знакомых только им специфических слов. Так что это уже фактически был свой собственный язык, нам с Лга’нхи не очень понятный… но суть мы по-прежнему улавливали Потом спросил про верблюжатников… Тут она вновь сделала испуганные глаза и начала лопотать про демонов, живых мертвецов и чего-то еще – ужасное и кошмарное. Из всей этой речи я понял, что верблюжатников она видит первый раз, но слухи, мол, по степи уже давно ходят.
Ну и напоследок спросил, как отнесутся к нам ее родичи, если мы ее назад доставим? Радостные уверения, что хорошо, замечательно, изумительно и так далее.
Потом еще раз пришлось втолковывать Лга’нхи, что, мол, это не чужая девка, а вроде уже как наша попутчица. Только вот беда, что слова «попутчик» в его языке не было. Там были только «люди» – свои, и «чужие» – весь остальной мир. После долгих разъяснений просто сказал, что девка теперь наша, в смысле тоже «люди», мол, – таково веское мнение духов. И этот дурень – ну просто как псина какая-то… Только-только рычал, зубы скалил и готов был в глотку вцепиться, а как сказали «Свои», так сразу хвостиком вилял и готов порвать любого, кто на своего полезет… Так что этот дурак, едва услышав, что девка «тоже люди», сразу снимает с себя какие-то висящие на шее цацки и надевает их на девчонку… Я сначала не врубился, а потом, приглядевшись, понял, что прежде эти цацки ее были. Потому как у приятеля раньше таких точно не было, больно уж качество цацек высокое. Просто до этого я как-то не обратил внимание, что в связке украшений моего приятеля завелась обнова… Тут надо объяснить, что бусики-браслетики и прочая блестящая дрянь у местных были не просто украшениями, а сплошь талисманами да оберегами (еще бы знать, чем одни от других отличаются). Только они да оружие и были в собственности у индивида, все остальное было собственностью племени. Брать чужое – это не просто не хорошо, – это большая обида духам, заключенным в цацках. С чужака можно, конечно, снимать все, что угодно, особенно если убил его собственноручно. Он сам добыча, и все, что на нем, такая же добыча. И присвоив вражью бирюльку, вроде как ставишь себе на вооружение его же духа. А вот стащить что-то у своего – дух талисмана-оберега шибко обидится и непременно отомстит. Так что Лга’нхи, уяснив, что эта Осакат не добыча, а своя, поспешил вернуть ей награбленное, после чего выжидательно уставился на меня. Расставаться с ножиком ужасно не хотелось. Пользоваться местным вариантом режущего инструмента а-ля осколок кремня было ужасно противно. Особенно бороду подрезать. А бороду тут все носили короткую, потому как длинная драться мешает, да и бегать в ней жарко. И потому местные презирающие боль воины стоически кромсали ее острыми обломками камней… Жуть!!! Да и вообще, металлический ножик – это все-таки цивилизованный инструмент, я бы с ним… Но ничего не поделаешь. Пришлось снимать с пояса и отдавать этой малявке.
А вот возвращались мы долго и нудно. Даже я отметил, что девчонка совсем не умеет бегать. Нет, не то что она там хилая какая-то или разжиревшая. Фигурка у нее была вполне себе крепенькая. Просто бегать не умела. Ходила уверенно и бойко, а вот бегать… Даже я вроде как напрягся от такой медлительности, а Лга’нхи, наверное, вообще казалось, что мы на месте стоим. Он так и перебирал ногами, словно застоявшийся коняшка… Была у меня мысль послать его за водой… Потому как возвращались мы к повозке, а там воды не было. А я уже сильно зажегся идеей поужинать сегодня кашей! Но послать Лга’нхи за водой, это то же самое, что в глаза назвать его самой младшей в нашей группе сявкой. Потому как таскать воду – это занятие для низших по званию или вообще убогих… вроде меня. Но, с другой стороны, двигаясь в «девчачьем темпе», мы до повозки еще только часа через полтора доберемся. Потом я пойду за водой, еще час-полтора… Кашу из этих зерен небось тоже с час варить… Так что лопать мы будем, когда уже луна взойдет. А все диетологи в обоих мирах (в этом мире я смело отнес к диетологам себя, ибо остальные небось и слова такого не знали) говорили, что так поздно есть вредно, а еще вреднее жечь костер, когда невдалеке вражье войско обитается… Можно сильно раздаться вширь, обожравшись, и стать короче на голову, спалившись из-за костерка… Гы-гы-гы… Кто бы шутку оценил… Ладно. Чегой-то я разнервничался. То ли из-за близости верблюжатников, сталкиваться с которыми мне как-то не очень хотелось, после того как я рассмотрел почти перерубленную шею того парня у повозки… А может, из-за приоткрывшегося окошка в мир людей куда более цивилизованных, чем мои друзья-троглодиты.
Кстати, о троглодитах.
– Лга’нхи, – с очень серьезным видом обратился я к своему спутнику. – Коли Осакат теперь «люди», – значит, ее враги – наши враги. Раз верблюжатники убили ее родича, значит, мы теперь с ними воюем. Потому ты можешь убивать их, не спрашивая разрешения… духов. (Поспешно уточнил я.) Но зря в бой тоже не бросайся, помни о нашей великой миссии… в смысле – о нашем деле. Мы должны выжить! Так духи говорят. (Хорошо, когда есть на кого всю ответственность свалить.)
А еще хочу спросить тебя как опытного воина – не следует ли одному из нас пойти на разведку и посмотреть, нет ли в округе еще этих верблюжатников? Давай я по-быстрому сбегаю, а ты пойдешь вместе с девчонкой… А я пока оббегу округу и посмотрю… Пожалуй, проверю возле реки. Им ведь надо где-то поить скотину. А заодно уж и воды принесу, чтобы пожрать приготовить…
Ну естественно, Лга’нхи чуть не лопнул от возмущения! Да как же так, я, сявка подзаборная, побегу на разведку, а он, великий воин, останется тут улиток (вернее одну улитку) пасти. В ответ я приниженно вякнул насчет воды. Но мой вяк был раздавлен сброшенным с высоты евоного величия: «Сам принесу!» «Ну чисто дите», – подумал я, глядя вслед стремительно удаляющемуся гордому воину. А потом, уловив направленный на меня взгляд, глянул на девчонку. Она смотрела на меня с большущим подозрением.
– Ешь, говорю тебе. Это тоже еда!
– Да какая же это еда… – брезгливо повел носом Лга’нхи, глядя в горшок с разваренными зернами чего-то, щедро сдобренные мясом и жиром притащенного Лга’нхи сурка. – Это гадость, на дерьмо похоже…
– А я говорю, ешь! – рявкнул я на него, необычайно довольный собой. – Дурень, привыкай к еде этих людей. Возможно, в их землях другой и не будет. А как мы найдем меч и оберег, если ты не сможешь есть и умрешь с голоду?