Хроники Дебила. Свиток 1. Волшебный Меч
Шрифт:
Кстати, о жадности. Подхватил копье пленника… затем сделал еще один крюк и забрал из кустов свое оружие. Рук удержать все это как-то стало резко не хватать. Но оставлять свои дротик, дубинку и лук с парой стрел все равно было жалко. Хотя я теперь без всякого зазрения совести ограблю пленника, забрав себе его оружие, но и своим барахлом разбрасываться не стоит… Вернулся к ложбинке – пленника не было!
Пока мы с верблюдом участвовали в любительской реконструкции Цусимы, пока я бегал по берегу, подбирая свое и чужое имущество, этот живчик успел очнуться и умудрился откатиться аж метров на двадцать в сторону. Именно откатиться, поскольку связал я его надежно, и даже ползти он толком не мог. Зато катился этот колобок долбаный весьма живо и старательно… Причем в сторону степи. Оно и правильно, уклон был как раз в ту сторону, катиться проще… Может, мне тоже его так катить до Лга’нхи?
Догнал, врезал копьем по спине и сел на него сверху… Блин. Надо собраться с мыслями. Иначе я тут себя до смерти загоняю, бегая от озера на холмы
Тащить его на себе? Далеко не утащу. Да к тому же – мало того, что след остается, да еще и себя измотаю так, что через пару дней он меня даже связанный по рукам и ногам плевками пришибет… А что делать? Развязать ноги и запугать до полусмерти, чтобы сам шел. А ежели он бежать припустится? Может, они тут тоже бегуны не хуже Лга’нхи, и даже со связанными руками преспокойно удерет от меня? Внешне-то не больно похож, однако… А я его стреножу! Сделаю такую веревку, чтобы только шаги небольшие делать мог… И от оружия его освободить надо. Без оружия любой вояка себя сразу будто без портков ощущает. Небось гонору-то резко поубавится… Кстати, штаны на нем плотные, теплые… Мне в самый раз будут, а ему уже скоро станут без надобности. И сапоги… Вполне себе такие моднявые казаки с загнутыми вверх носами и тиснением по коже. Надо будет себе забрать. И накинутый поверх доспехов халат… Типичный такой среднеазиатский халатик, из верблюжьей шерсти сделан небось, а она теплющая. Заставить Осакат постирать и…
Стоп. Не до штанов с халатами сейчас… хоть и зуб на зуб не попадает после всех этих купаний. Так. На башке что-то вроде кожаного шлема с нашитыми металлическими бляшками, ремешок тянется под густую черную бороду… Где-то тут должна быть завязочка или застеж… Ах ты, сука, кусается! Как он кляп-то выплюнуть умудрился? Ну нет… Реально достал! На, получи, гад!!! Блин! Не пришиб? Ловить второго пленника мне как-то не хочется. Да нет, вроде схлопотав дубинкой по голове, затих, но дышит… Хороший, видно, шлем. А мы пока воспользуемся случаем. Снять пояс с парой кинжалов, снять перевязь с каким-то чехлом… Это че в чехле? Ледоруб? Колись, сука, ты Троцкого убил? А-а, нет. Помню, эту штуку клевцом называют. Еще какая-то сумка… чего в ней, смотреть сейчас некогда. Топорик на короткой ручке, но почему-то с очень узким, сантиметров 5–6 лезвием… во, оружием-то увешался, убивец злобный. А как с него этот панцирь снять? Похоже, только через голову… Э-э нет. Пусть пока на нем побудет, руки развязывать я ему не стану. Хотя… Потуже перемотал ноги, да еще и привязал к какому-то торчащему из земли кустику… Убрал все оружие подальше, размотал многочисленные узлы… поминутно проверяя, не очнулся ли пациент, быстро содрал изрядно пованивающий халат и натянул на себя… теплее не стало. Кажется, я успел проморозить все внутренности, и холод уже идет не снаружи, а изнутри… Стянул с супостата панцирь, отбросил в сторону, снова замотал руки за спиной. Теперь, пока он в отключке, надо стреножить… Замерил длину веревки, исходя из собственной ширины шага… Привязал к одной ноге, потом… отлетел метра на два, получив этими ногами в грудь. Хорошо хоть предыдущие годы нескончаемого града тумаков и пинков приучили меня либо уворачиваться, либо прикрываться от ударов, а то не дернись я в последний момент, удар пришелся бы по пузу, и хрен бы я тогда этого… а где, кстати, этот? Вот сволочь, припустил-то как… Бежит, конечно, похуже Лга’нхи, но тоже весьма проворно… В ставшей уже традиционной городошной манере швырнул дротик куда-то в ноги бегущему говнюку. Тот запутался в нем и рухнул, а пока поднимался на ноги, я уже успел подскочить и врезать ему пару раз дубинкой по корпусу. Бить по голове побоялся. Но дубинка и так свое дело сделала – пленник свалился на землю, где и схлопотал еще пару-тройку вразумляющих ударов и пинков. Потом я перевернул его на живот и все-таки довязал веревку ко второй ноге… Ух! Полдела сделано. Осталось еще отконвоировать его километров на 50–70 к месту стоянки, на что уйдет несколько дней и бессонных ночей, и предъявить Лга’нхи в качестве входного билета обратно в племя. Ничего больше уже не хочется. Ни допросов, ни информации, ни… Только сесть у горящего костра и набить утробу горячим, полусырым мясом…
Блин! Ну вот на хрена о еде вспомнил? Сидящий в брюхе Дух заверещал и начал царапать своими длинными острыми когтями мои внутренности. Господи! Как же мне надоело совершать подвиги! Как же хочется просто перестать трястись от холода, вздрагивать при каждом шорохе и мучительно раздумывать над следующим шагом, ожидая от жизни сплошных подлянок… Как же хочется просто лечь и несколько минуток полежать, ни о чем не думая… Ой. Вот только не это. Если я сейчас лягу, то уже больше не встану… В ближайшие часов пять-восемь. За это время мне эта сволочь точно глотку перегрызет. А не эта, так какая-нибудь другая сволочь. Так что мысленными пинками заставил себя подняться. Потом уже вполне материальными пинками поднял пленника и погнал его в степь.
Проклятье, проклятье и еще раз проклятье… Мясом я тогда обжегся… Были бы мозги, я бы не мясом, а горящими углями свой поганый рот набил. Гонор, понимаешь, сопливый взыграл… крутизна проклюнулась… перед девчонкой выпендриться захотелось…
– Стой, гнида… Привал… – Пленник рухнул как подкошенный, а я свалился рядом. Сил не было совершенно. Вторые сутки без еды, с диким жаром и невыносимой слабостью во всем теле… Все-таки купание не прошло даром – я простудился. Очень сильно простудился.
Мне, конечно, и раньше случалось тут болеть. Но в основном все обходилось соплями, кашлем и распухшим горлом. Подозреваю, что организм, зная, что, в случае чего, его будет лечить наркоша-шаман, с которым у нас была взаимная ненависть, просто отказывался болеть. Да и такого переохлаждения раньше я не получал. Всегда была возможность отогреться у костров, выпросить горячего молока или просто зарыться в какую-нибудь овцебычью шкуру и отлежаться. Сейчас же, после долгого купания и беганья на холодном ветру в мокрой одежде, да еще все это на голодный желудок… – мне реально было жутко хреново. Пару раз я даже терял сознание. Единственное, что меня спасало, это то, что моему пленнику было еще хреновей, чем мне.
Еще в первый же день, когда мы удирали строго на запад в степь, я заметил, что он как-то неуверенно наступает на правую ногу, но тогда не обратил на это внимания… Меня куда больше интересовало, что творится у меня за спиной и не предпримет ли пленный очередных попыток удрать, чем здоровье этого самого пленного. К вечеру я упал от усталости и уронил рядом с собой пленного. Дальше идти уже не было сил, а тут был небольшой овражек – хоть какая-то защита от пронизывающего ветра и чужих взглядов. Надо было подумать, как жить дальше. Ничего, к чему можно было бы примотать пленника, тут не нашлось. Долго думал, потом его собственным и своим ремнями примотал пленного к его же копью… В смысле руки и ноги. Он теперь даже согнуться не мог, а укатиться в степь в знакомой уже нам обоим манере не позволили бы крутые стены овражка. Вывалил содержимое его сумки на землю… Там было много странных вещей, но не было огнива или чего-то похожего на еду… Какой же идиот едет в степь без огнива? Ладно. Черт с ним. Напился воняющей мокрой кожей воды из небольшого бурдючка у себя на поясе. Вытянул кляп и дал напиться пленнику. Сначала он присосался с немалым энтузиазмом, потом начал материться. То, что это был отборнейший мат, я понял по выражению лица этого фрукта. С такой злобной гримасой можно только материться, проклинать и обещать страшную-страшную-страшную расплату. А и хрен с тобой. Врезал ему несильно по морде… Не за то, что ругался, а за то, что огнива не взял… Поискать, что ли, подходящие камни тут? Уже темно… Дебил, ведь полдня шел по степи… Высматривал что угодно – погоню, попытки побега, сусликов-кроликов, а додуматься поискать пару кусков кремня в голову не пришло. Почему-то был уверен, что обязательно найду огниво в сумке своей добычи. Обломился.
Спать лег на голодный желудок. Всю ночь бросало из жара в холод. Я то трясся от невыносимо холодного куска льда на месте своих внутренностей, то пытался скинуть с себя всю одежду, обливаясь потом и задыхаясь от недостатка кислорода… Заснул только под самое утро. Проснулся от дикого рева.
Уж на что я не был воином… уж на что был измучен болезнью и бессонной ночью, но этот рев заставил меня подскочить на ноги, сжимая в руках привычную дубинку. С ближайшего края овражка на меня смотрела глумливая морда верблюда, необычайно довольного тем эффектом, что произвело его утреннее пение. Дабы подкрепить эффект, он исполнил «на бис» еще пару серий трубных рычаний, переходящих в стоны и визг. Затем, скромно прикрыв глаза длиннющими ресницами, замер в ожидании заслуженных аплодисментов… Будут щас тебе аплодисменты. Басков хренов. Дай мне только до тебя добраться, я тебе по морде так нааплодирую, забудешь, как звали!
Но сил исполнить угрозу не было. Было только желание упасть обратно и больше уже в этом году не вставать. Прикрыл веки, но за ними меня уже ждал старый приятель Нра’тху. Он вылез откуда-то из-за глазного яблока и строго погрозил мне пальцем. Отвали, сволочь! Ты даже жеста такого не знаешь – пальчиком грозить это не в твоем стиле, ты привык кулаками шуровать да пендели отвешивать…
Однако старая мертвая сволочь был прав. Расслабляться нельзя… Мысленно на каждом шагу вопя и стеная о себе любимом, подошел к пленнику. От него воняло. Ну еще бы, вывести до ветру я его вчера не соизволил, вот ему и пришлось в штаны гадить. А у меня на эти штаны были такие планы!
– Встал! Пошел!!! – заорал я на бедолагу, после того как отвязал его от копья. – Я тут с тобой шутки шутить больше не буду… Еще раз дернешься бежать, заставлю все говно из штанов мельхиоровой ложечкой скушать. Понял?! Понял я тебя спрашиваю?
Насчет мельхиоровой ложечки не уверен, но интонацию, кажись, мужик уловил правильно и зыркнул на меня таким взглядом, что, не будь я сейчас полумертвым, перепугался бы до смерти. Но сейчас мне были по фигу и его взгляды, и читаемые за ними желания. Я пнул его ногой и отступил на пару шагов в сторону, как бы давая пространство для подъема, и сделал соответствующий жест. Он еще долго разгонял застоявшуюся кровь, прежде чем смог подняться на ноги. А потом я навьючил на него большую часть своего имущества и погнал на юг, туда, где меня ждал горячий костер и много-много еды. За спиной раздались шаги, – там топал верблюд, кажется, чрезвычайно довольный своим приключением. Несколько раз мне показалось, что он мне задорно подмигивает, кивая на барахло, которое я понавешал на его старого хозяина. Он явно сгорал от предвкушения, как будет рассказывать эту историю другим верблюдам. Это было единственное существо в нашей компании, довольное своей жизнью и текущим моментом.