Хроники Дерини
Шрифт:
— И она будет моей?
Бетана кивнула.
— Она будет окована чарами. Теперь иди.— Колдунья подняла и бросила Риммелю медальон, а он спрятал и его, и мешочек под плащом.
— Покорно благодарю вас, госпожа Бетана,— пробормотал он, вздыхая и теребя пальцами кошелек, висящий на запястье.— Как, как мне отблагодарить вас? Я принес вам еды, как требует обычай, но...
— А у тебя есть еще и золото в поясе?
— Есть,— прошептал Риммель, нащупывая и извлекая маленький тяжелый мешочек,— немного, но...— Он осторожно положил мешочек на пол рядом с фонарем и благоговейно
Бетана взглянула на этот мешочек, затем снова пристально посмотрела на Риммеля.
— Сыпь сюда!
С усилием, почти осязаемым в неподвижном воздухе пещеры, Риммель развязал мешочек и высыпал содержимое на пол перед собой. Монеты посыпались со звоном, как может звенеть только чистое золото, но Бетана не отводила взгляда от лица архитектора.
— Так как ты думаешь, сколько мне полагается за мою службу, мастер Риммель? — спросила она, наблюдая за выражением его лица.
Риммель облизал губы, глаза его сверкнули, когда он взглянул на внушительную кучу золота. Затем он быстрым движением пододвинул сразу все монеты к Бетане. Старуха улыбнулась своей щербатой улыбкой и кивнула, потом наклонилась и отсчитала себе шесть золотых. Остальное она отодвинула назад, к Риммелю. Архитектор был очень удивлен.
— Я... я не понимаю,— заговорил он дрожащим голосом,— вы не возьмете больше?
— Я взяла ровно столько, сколько мне нужно,— прохрипела Бетана,— просто я хотела проверить, во сколько ты сам оцениваешь мою службу. А что до остального, то, может быть, ты вс помнишь и помянешь вдову Бетану в своих молитвах. В эти сумеречные годы я нуждаюсь в молитвах Всемогущему больше, чем в золоте.
— Я... я сделаю это, госпожа Бетана,— заикаясь, произнес Риммель, подбирая золото и складывая его обратно в кошелек.— Но неужели это все, что я могу сделать для вас?
Бетана покачала головой.
— Приведи ко мне в гости своих детей, архитектор Риммель. А теперь оставь меня. Ты получил то, что просил, получила и я.
— Благодарю вас, госпожа Бетана,— пробормотал Риммель и крутнулся на каблуках, в восторге от своей удачи.— Я буду за вас молиться,— донесся его голос уже снаружи из-за козьей шкуры, закрывающей вход.
Когда архитектор покинул пещеру, Бетана вздохнула и тяжко опустилась рядом с фонарем.
— Ну что ж, мой Дарелл,— прошептала она, поднеся к губам золотое кольцо,— дело сделано. Я сотворила колдовство, чтобы дать этому юноше то, что он хочет. Ты же не думаешь, что я сделала что-то дурное, поколдовав против Дерини, правда?
Она помолчала, как будто слушая ответ, и кивнула.
— Знаю, знаю, милый. Раньше я никогда не насылала чары ни на кого из вашего таинственного племени. Но они подействуют. Кажется, я правильно припомнила все слова. Да в любом случае это и неважно, пока ты со мной...
Уже совсем стемнело, когда Морган наконец дал команду остановиться. Оставив Корот, они с Дунканом ехали почти без остановок с раннего утра, лишь ненадолго прервав путь в полдень, чтобы напоить коней и немного поесть из дорожных припасов. Теперь они приближались к вершине Лендорской горной гряды, за которой проходил легендарный Гоноре кий путь. Он вел к гробнице
Утром, отдохнув после тяжелого пути, они должны будут отдать дань уважения святому Торину — церемония, обязательная для того, чтобы путнику позволили пересечь широкое озеро и войти в город. Да, только после этого они смогут войти в Дхассу, куда ни одна коронованная особа не осмелилась бы войти без разрешения горожан; но Моргану нужно было попасть туда обязательно, и желательно неузнанным, дабы предстать перед гвиннедской курией.
Сквозь завесу моросящего дождя в сгущающихся сумерках впереди смутно виднелись развалины, и Морган пустил коня шагом. Его серые глаза, прикрытые ладонью от мороси, перебегали со стены на ступеньки, ведущие к вершине осыпавшейся башни, выискивая следы постороннего присутствия. Но ничего такого он не заметил, и, значит, здесь можно было спокойно остановиться на ночь.
Морган высвободил из стремян и с удовольствием вытянул ноги. Они уже приближались по неровной тропе к воротам. Кони устали не меньше всадников, они спотыкались, их копыта скользили в жидкой грязи. Нони, бредущий за Дунканом, подозрительно косился на все тени, шарахаясь в сторону и вздрагивая от каждого звука или едва заметного движения. Вдобавок на продуваемом всеми ветрами плато они промерзли до костей.
— Что ж, здесь мы и переночуем,— произнес Морган, когда они приблизились к разрушенным воротам.
Копыта коней уже не хлюпали по грязи, а стучали по мощенной булыжником дороге, ведущей в старинный двор. Несмотря на дождь, там стояла мертвая тишина, и Дункан невольно прошептал, подъехав ближе к Моргану:
— Что это за место такое, Аларик?
Морган направил коня в проем разрушенной двери и пригнулся, проезжая под полуобвалившейся балкой.
— Святой Hear. До Реставрации — цветущий монашеский орден, прибежище всего братства Дерини. Церковь осквернили и разграбили, а монахов убивали прямо на ступенях алтаря. Местные жители обходят это место как зачумленное. Мы с Брионом здесь бывали.
Морган проехал на коне в сухой, частично прикрытый еще кровлей угол и стал выборочно дергать балки у себя над головой, проверяя их надежность.
— Насколько я знаю, во времена своего расцвета Святой Неот был не хуже знаменитого Конкардинского университета или школы Варнаритов в Грекоте. Тогда, конечно, быть Дерини было более почетно, чем сейчас.— Он дернул последнюю балку, удовлетворенно кивнул и, усевшись в седле, отряхнул запачкавшиеся перчатки.
— Думаю, здесь достаточно сухо. И крыша, по крайней мере, на нас не обрушится.
Спешившись, он осмотрелся — эти развалины были ему знакомы. В несколько минут они с Дунканом расседлали лошадей и сложили свое снаряжение возле сухой стены. Когда Морган вернулся, привязав коней в развалинах конюшни, Дункан уже готовил ужин на костре, аккуратно сложенном в углу. Морган одобрительно хмыкнул, сбросил промокшие перчатки и плащ и вытянул руки над огнем.
— Б-р-р, я-то думал, что уже никогда не согреюсь. Дункан, ты превзошел самого себя.
Дункан помешал варево в котелке и начал рыться в седельной сумке.