Хроники Единорога. Охота
Шрифт:
То, с чем сталкивался холод, переставало существовать для измученного болью разума. Онемение исчезало, но вместе с ним уходила и боль. И хотя Лис прекрасно понимал, с чем имеет дело, страха уже не испытывал. Костлявые, но и нежные, словно бархат, пальцы Смерти несли успокоение, освобождали от мук невысказанного страдания.
Ледовое касание уже дошло до коленей, поглотило бедра, затем добралось до пояса. Продвигалось дальше, не задерживаясь, его можно было чувствовать как на спине, на животе, так и внутри тела. Оно неотвратимо близилось к все слабее бьющему сердцу. До телепата как раз дошло, что глухие и все менее регулярные удары, сопровождающие каждое сокращение умирающей мышцы, являются единственными звуками, мешающими спокойствию данного места. Если, конечно, состояние, в котором он сейчас находился, можно было определить наименованием "места".
Еще один спазм, возможно, два, и прекратится отдаленное биение, завершится дающая жизнь жидкость, прокачиваемая сквозь разорванные артерии. И наступит тишина...
Абсолютная темнота и полнейшая тишина.
Ничто.
Не должно было все это так быть, еще успел подумать Лис, не так... Если бы только он мог крикнуть, тот один-единственный, последний раз. Он бы выложил Творцу, Сатане, кому угодно, кто слушал, что все должно было быть не так... Он знал, что уже не обладает властью над телом, понимал, что сознание существования было редуцировано до импульса, постепенно исчезающего электрического заряда, кружащего между миллиардами умирающих нейронов. Он знал обо всем этом, но не был бы собой, чтобы не попытаться, пока его чертов, находящийся в состоянии осознания конца разум не погаснет. И действительно, еще до того, как прозвучал очередной, уже слабенький удар сердца, прежде чем ледяное объятие Смерти поглотило очередной фрагмент желудка, Эдмунд Лис завыл, словно животное, с которого живьем сдирают шкуру. Неземное сияние взорвалось перед самыми глазами, словно разрывая уже привыкшие к бездонной черноты зрачки.
– Курва твою мать!
Не этими словами желал он попрощаться с миром, только старые привычки были сильнее желаний даже перед лицом смерти.
Вместе с сиянием вернулась боль. Уколы миллиона раскаленных до белого каления иголок заставили Лиса стиснуть веки – он сделал это инстинктивно, защищаясь от адского огня. Ибо, а чем еще могла быть подобная пытка? Подействовало... Подействовало! К громадному изумлению телепата боль с каждой секундой уменьшалась. Он уже не чувствовал жара, его не секли огненные бичи, хотя охватывающая все и вся белизна уступала слишком медленно.
Прошло довольно много времени, прежде чем все еще ошеломленный Мундек решился поднять веки. Он знал, что сейчас увидит. Сияющий туннель, на конце которого будет стоять фигура в развевающихся одеждах, с распростертыми руками приглашающая его в мир, где ничего, что имело какую-либо ценность на земле, уже не считается. Так должно быть... Только не увидел он никакого туннеля, не было и знакомого силуэта у него в конце. Никто не раскинул рук в приветственном жесте! Разогретая на солнце бутылка пива выскользнула из ладони телепата. Она упала на посеревшие доски помоста, глухим ударом окончательно призыва Лиса к реальности. Сейчас он уже четко слышал скрип подгнившей древесины, крик вспугнутой птицы, плеск воды где-то чуть ниже. Он схватился с шезлонга и нервно провел ладонями по местам, которые прошили пули. Кожа была гладкой, не было ни шрамов, ни даже утолщений, которые обычно остаются после давно заживших ран! Словно бы ее ничто никогда не пробивало...
Режущее глаза сияние внезапно утратило свое сверхъестественное измерение. Каждый, кто глянул прямо в солнце, в особенности, стоящее в зените, должен был почувствовать себя точно так же, как и он сам только что. Мундек усмехнулся, вначале про себя, чтобы через мгновение разродиться громким хохотом.
Иллюзия, видение, неправда, все неправда!
Это не костлявые когти Смерти высасывали жар жизни из стынущего тела, а всего лишь прохладный мазурский ветер, тянущий с озера, обдувал вспотевшие ног и добирался до спины сквозь щели в шезлонге. Тот же самый ветер, который сорвал с головы Лиса соломенную шляпу, до сих пор защищавшую лицо от солнца.
Мундек стиснул веки еще сильнее, чем несколько секунд назад. Когда через минуту, а может – спустя целую вечность, он отважился открыть слезящиеся глаза, увидал волнующуюся поверхность озера, качающиеся на ветру камыши, доски мола, а над всем этим – вездесущая, хотя и слегка выгоревшая, синева неба. Он снова откинулся спиной на сырое от пота полотно.
– Ну, блин, Сабина... – прошептал он, еще раз продвигая ладонью по животу в том месте, которое пробила пуля, выстрелянная Гольцом. – А мне казалось, будто бы нет такой силы на Земле, которая была бы в состоянии меня напугать, но вот тебе удалось... – прервал он,гдядя, словно сквозь туман, на то место, где буквально только что лежала русская. – Сабина?
На молу никого не было, кроме него самого. Телепат только лишь сейчас заметил, что не чувствует ее мыслей. Щуря глаза, он поглядел на бутылку, которая только что выпала из его ладони. Золотистая жидкость выливалась из горлышка, пена уже покрывала довольно приличную поверхность досок. Лис уселся на лежаке верхом. Зрение все еще устраивало ему фокусы, но с каждой секундой он замечал все больше подробностей окружения. Уже видел, хотя и не совсем четко, сосны на береговом обрыве, за ними рыжий, двухэтажный дом центра. И силуэт человека, который шел по выложенной бетонной плиткой дорожке.
– Хей!
С этого расстояния Мундек не мог его идентифицировать, даже когда протер глаза.
– Как оно, Малдерчик...
Голос звучал довольно-таки знакомо, но был нечетким, словно бы у собеседника был полный рот, но прозвище... ну да, это должен быть Молодой.
– Петрусь, у меня вопрос. – Лис поднялся с шезлонга и склонился за пивом, которое минуту назад упустил. – Ты Сабину, случаем, не видел?
Смазанный силуэт с каждым шагом делался более четким – теперь уже не было никаких сомнений, что он соответствует китоподобной туше Молодого.
– Кого?
– Ну... Сабину. Ту телку... – изумленный Лис судорожно отыскивал подходящее определение Единорога. – Ну, ты же знаешь, о ком я говорю.
– Блин, дядя, не следует столько времени торчать на солнце без шляпки. – Молодой рассмеялся, но тут же подавился смехом. – Это у тебя явно что-то на крестоносцев перемкнуло [10] , - прибавил, когда уже откашлялся.
– Кончай уже кривляться. – Мундек пытался сконцентрировать взгляд на все еще нерезком лице собеседника. – Эта стерва только что устроила мне такой отлет, что я чуть в штаны не наделал...
10
Поначалу мне казалось, что это некий персонаж из "Крестоносцев" Генрика Сенкевича, но нет... В связи с крестоносцами обнаружился только кардинал Вильгельм фон Сабина, епископ Модены... Еще нашлась автор Сабин Лаплан с книгой, посвященной современным крестоносцам из Тезе "Брат Роджер из Тезе"...
Молодой глянул на пенящуюся лужу под ногами Мундека и вздохнул.
– Стерва! – понимающе сказал он, с трудом подавляя смешок. – Вот так сразу было и нужно. Вот только знаешь, мне не кажется, будто бы продавщица из Помяниц добавляла в эти ссаки наркоту. Ей было бы не выгодно, даже если бы кидала туда самый дешевый план. Ну, а если мне память не изменяет, ее зовут Зенобией или как-то так, а вовсе не Сабиной...
Очередной кусок громадного батончика, который биоэнерготерапевт держал в руке, исчез во рту.