Хроники Единорога. Охота
Шрифт:
Лис осознал эту истину через несколько секунд после того, как поглотил – ну да, буквально поглотил – безумное количество информации из разума коллеги. Он не считывал его актуальных мыслей, как когда-то, но теперь обратился туда, куда до сих пор не имел доступа. В самые дальние закоулки памяти, к забытым образам, кружащим между нейронами в самой глубинной периферии сознания. Еще он обнаружил данные, которых мозг биоэнерготерапевта еще не успел – или же не был в состоянии - ассоциировать... Лис не терял времени на концентрацию над одинарными потоками, он поглощал все чуть ли не оптом, словно бы списывал информацию на жесткий диск через самые скоростные в мире каналы. И, что самое интересное, ему не нужно было ничего усваивать. Это знание просто появлялось у него в голове, словно бы была там с самого начала. В том числе, и та его часть, которую телепат даже не желал знать.
Упоительное впечатление очень быстро прошло, через полтора десятка секунд Мундек, падая на кровать, почувствовал, что мир кружит у него перед глазами, совершенно как после серьезной пьянки. Даже сквозь стиснутые веки, он чувствовал, что впадает в бесконечный круговорот сходящего с ума внутреннего уха. Ему сделалось нехорошо, Лис с трудом подавил рвотный рефлекс. Он стиснул зубы и нервно глотал слюну, чтобы хоть немного уменьшить горечь в горле. Только лишь спустя несколько минут он почувствовал способность вернуться к анализу ситуации.
Сабина работу спартачила. Она была уверена, что гаснущий разум биоэнерготерапевта свидетельствует о его скорой смерти. Возможно, она даже зарегистрировала его отчаянные попытки спасения себя, но она пренебрегла ними, неверно интерпретируя слабеющие сигналы. То, что вместо того, чтобы всадить в них еще по пуле, она оставила умирающих и уехала, не ожидая физического подтверждения смерти, было ее самой серьезной ошибкой. Чисто человеческим рефлексом, понятно, тем не менее, трагичным в последствиях упущением. Ибо, прежде чем она смогла добраться до ближайшего шоссе, на лугу рядом с горящим автомобилем случилось чудо.
Молодой, несмотря на тяжкие раны, вовсе даже не умирал. Слабеющая активность мозга вовсе не означала, будто бы его разум погружается в небытие. Этот процесс предвосхищал нечто совершенно противоположное. Смертельная угроза, перед лицом которой встал организм биоэнерготерапевта, высвободила его мощь. Истинную, до сих пор скрываемую даже от него самого. Куколка превратилась во взрослую... Ну нет, усмехнулся телепат про себя, это было бы ужасным преувеличением; уж кого кого, но толстого Конечного никак нельзя было назвать бабочкой.
Лис отыскал момент перемены в глубинах подсознания Молодого, многократно анализируя его, чуть ли не физически участвуя в нем. Когда до парня дошло, что близится конец, он почувствовал то же само, что и Мундек. Страх, звериный страх, которого ни с чем нельзя сравнить. Вместо того, чтобы поддаться судьбе, он пожелал с ней сразиться. Выжить любой ценой. И как раз тогда все это и случилось. Как будто неожиданно треснула плотина, сквозь которую до сих пор лениво сочилась способность лечить. Сила, которую нельзя было сравнить с божеской, но уж наверняка во сто крат большей, чем та, которой парень располагал перед этим, заполнила его тело. Хватило буквально несколько секунд, чтобы затянулись все раны и регенерировали поврежденные ткани. Если бы кто-то увидел этот процесс своими глазами, даже если бы он был атеистом, поверил бы, что стал свидетелем чуда, такого же самого, что стояло у истоков чуть ли не всех культов.
Но изменение обладало и собственной ценой, чрезвычайно высокой ценой. Процесс самоизлечения исчерпал силы целителя, как ментальные, так и физические, практически до края возможностей. Но это вовсе не было концом, а только лишь прелюдией истинной драмы. Рядом, на глазах Пётрека умирал партнер по группе. Биоэнерготерапевт осознавал, что попытка спасения Лиса может завершиться смертью их обоих. Нужно было выбирать между отдыхом и регенерацией собственных сил и риском, связанным с их последующей потерей во время излечения телепата. Нужно было выбирать – и он выбрал. После первого сеанса он с трудом затащил раненого в дом, который был их целью, и в подвале без окон в течение последующих суток неустанно боролся за его жизнь.
То бы самый утомительный день в жизни Молодого. Если бы не крайняя усталость, он наверняка бы поставил Лиса на ноги в течение часа, а то и скорее. Но приведение собственного тела в порядок стоило ему столько энергии, что действовал он исключительно на резервах. Так что остатки сил нужно было распределить по уму. Он часто отдыхал, накапливал немного энергии и передавал ее умиравшему коллеге, не оставляя себе практически ничего. Это была самая настоящая гонка со смертью. И – похоже – чистое расточительство лечебной энергии, поскольку время, необходимое для ее пополнения, вело к очередному расстройству вплоть до прекращения жизненных функций Лиса, в результате чего они оба возвращались в исходную точку. Только не это представляло собой наибольшую проблему для Молодого. Более всего сил занимала необходимость прислушиваться к каждому звуку, к самому легкому шороху. Панический страх перед потерей добытого в подобных обстоятельствах дара отвлекал его до такой степени, что он с трудом концентрировался на процессе лчения, многократно расходуя ценную энергию понапрасну.
Он знал, что русские могут вернуться на место казни в любой момент. Да хрия бы затем, чтобы затереть следы. Каждая разведка действует подобным образом. Даже у АВБ имелись свои чистильщики – им несколько раз приходилось "убирать" после менее удачных операциях группы Левинского. Если бы хоть кто-то появился в этом анклаве, весь труд Молодого пошел бы псу под хвост. Он не смог бы спасти полумертвого коллегу, и ему самому тоже пришлось бы погибнуть.
Только, скорее всего, по непонятным причинам русские убирать за собой не собирались...
Первый серьезный кризис случился ночью, когда крайне исчерпанный биоэнерготерапевт запал в нервный сон. Наверное, это как раз тогда оставленный без опеки Мундек почувствовал крадущуюся Смерть. Так по крайней мере он считал сейчас, не имея возможности скоррелировать оба события во времени. Во всяком случае, поздней ночью, по истечению двадцатого часа реанимации, произошел перелом. Тело, лежащее на коленях спящего Пётрека, конвульсивно дрогнуло, раз, другой, потом расслабилось. Во все еще одурманенных сном мыслях Молодого внезапно, без какого-либо предупреждения, взорвалась какофония звуков, еще появился рой хаотичных образов, словно бы кто-то внутри его головы сразу же врубил на всю катушку сотню телевизоров. Все это сопровождалось неописуемой буквально болью, которая тут же отобрала у него сознание.
Именно тогда плотины, удерживающие дар Лиса, уступили под напором ледяных пальцев старухи с косой. Неконтролируемый удар высвобожденного потока подсознания телепата мог привести, в неподготовленным к его прибытию чувствам, к неотвратимым потерям. Наиболее мягким из приговоров в таком случае является сумасшествие, смерть может быть лишь спасением. Только крайне обессилевший Пётрек не боролся, он сразу погас, и это спасло их обоих.
Мундек возвратился из далекого путешествия, не зная, что это всего лишь начало истинного хождения по мукам, в ходе которого – погрузившись в спячку – он будет вновь обретать силы и здоровье. Очередные два дня и две ночи Молодой провел, мечтая только лишь о том, чего бы съесть и о пробуждении Лиса. До какой-то степени он уже научился нейтрализовать очередные удары все еще кипящего разума телепата. Передача, к счастью, не была уже столь интенсивной, как в первый раз. Зато длилась гораздо дольше, со временем становясь непрерывной трансмиссией сознания. Случалось, что она ускорялась так, что ничего не было можно понять. В другие моменты все, казалось, успокаивалось, замедляться чуть ли не до неподвижности, давая Пётреку немногочисленные мгновения отдыха.