Хроники Эллизора. Сокрушение башни
Шрифт:
Корнилий вернулся к себя на пост и, по привычке, вытер рукавом стражнического плаща вспотевшее лицо. До полуночи оставалось ещё несколько часов.
Геронтий, проводив Варлаама, наконец вспомнил о Николасе Северном. Да, это плохо, что он давно не общался со своим верным агентом, но такова была реальность, отвлекли более неотложные дела. Однако теперь, в преддверии пуска башни, нужно было успеть подчистить все концы, ликвидировать все недоработки.
Ещё недавно (при Варлааме) излучавший полную уверенность Николас теперь почему-то заметно сник и явно нервничал. Он не отказался от предложенной сигареты, сильно затянулся и закашлялся:
– Ох, совсем я отвык от хорошего табака...
– с трудом
– Ну, что там?
– деловито спросил Геронтий, которому неожиданная для него самого близость к Варлааму добавила больше лоска и солидности в манере поведения. Можно даже сказать, что Геронтий, не меняя веса и размеров, вдруг перестал быть похож на голодную пронырливую крысу, но стал напоминать сытого и надутого хомяка.
– Да что...
– с натугой в голосе продолжил Николас.
– В техническом отношении вроде всё в порядке, а вот в остальном... не знаю! Этот Магирус...
– Магируса я на всякий случай уже изолировал, - сообщил Геронтий.
– Как я понял, свою функцию он уже выполнил и на время пуска не нужен.
– Это да! - согласился агент.
– Но...
– А что "но"?
– Да я тут пару раз заметил, что он разговаривал с одним из стражей!
"Стражей-стражей...
– включил мозг главный жандарм, - может быть, это и ерунда, а может статься и не случайность! Опасная неслучайность, вот что!"
– Узнать стражника сможешь?
– Нет, это вряд ли!
– закрутил головой Николас.
– У меня плохая память на лица, а эта охрана для меня вообще на одно лицо. Вот, если только его рядом с Магирусом поставить, может и узнаю.
"М-да, ну ладно...
– решил Геронтий, - надо допросить самого Магируса, что это за стражник у него в друзьях".
Сделать, конечно, это было нетрудно, да вот беда: начальник полиции поторопился отправить старого учёного в особую тюрьму, куда он сам сегодня уже не собирался. "Однако, видимо, всё же придётся заглянуть, - подумал он, - но чуть позже, чуть позже, если вообще успею. Да и в конце-то концов, не такой это великий криминал - знакомство со стражником!"
Но в этом случае главный жандарм Маггрейда непростительно ошибался.
Г лава ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ПОЕДИНОК С МУТАНТАМИ
Мутанты напали на караван уже в сумерках, когда Леонард решил, что пора искать место для ночлега. В тот момент он как раз взошёл на небольшой пригорок, чтобы осмотреться в поисках места для бивака. Несмотря на то, что вокруг начались каменистые взгорки, грязи внизу, на дороге, почти не убавилось. Напротив, через дорогу, в небольшой заросшей густым кустарником лощине Главному хранителю почудилось какое-то движение. Сперва из лощины выскочила целая стая волконосов (это было новостью, потому что волконосы в большинстве случаев не сбиваются в стаи, а ходят в одиночку или парами), затем, почти без промедления, в сторону эллизорского каравана ринулись серебристые таллайские кабаны, которые, пожалуй, ещё и поопасней волконосов, поскольку последний хоть и выглядит, благодаря своим паучьим лапам, устрашающе, но на самом деле, если дело доходит до схватки, гораздо более трусоват по сравнению с таллайским кабаном, не знающим в случаях столкновений никакого удержу. А ещё, следом, жидковатым, но не менее опасным ручейком потянулись саблезубые крысы, число которых Леонарду осталось неведомо, потому что ему было некогда их считать.
Скорее всего, данная разношерстная группа мутантов куда-то мигрировала, встревоженная происходящими вокруг переменами, течением "зелёнки" или ещё незнамо какими для человека причинами. Вид каравана произвел на мутантов возбуждающее впечатление, фактически - привел их в неистовство. К счастью для самих эллизорцев, ярость этоа было избирательной: как сговорившись, мутанты бросились резать и калечить тягловых животных, впряжённых в телеги, брички и возки. На людей, при этом, взбесившиеся монстры почти не обращали внимание. Леонард сдёрнул с плеча автомат Калашникова, но было уже, откровенно говоря, поздно: мутанты рассеялись вдоль всего каравана, перемешались с людьми и другими животными, так что вести прицельный огонь из автомата, да ещё с холма, оказалось совершенно невозможно.
Посол Болфус, он же Яков, перед этим нападением брёл за бричкой, что в свою очередь тащилась вслед за телегой, в которой поместился Оззи, впавшая в летаргический сон Белла, и ещё несколько престарелых больных из амбулатории Совета. В эту телегу были впряжены две лошади, одна из них - маггрейдским скакун самого посла. Пару раз Яков поймал на себе любопытствующий взгляд Оззи, но никак не отреагировал, поскольку понимал, что выдавать себя нельзя. Память ещё не вернулась, полумрак прошлого окончательно не рассеялся, но Яков подспудно чувствовал, что прямо замешан в тех бедствиях, которые на его глазах происходят с Эллизором. По крайней мере, размышлял он, в том, что Белла пребывает в каком-то нездоровом сне, вероятно и его вина, ведь он сам еле проснулся после тяжелого трехдневного забытья, явно ставшего причиной частичной утраты его памяти.
Когда на караван из лощины ринулись мутанты и принялись целенаправленно резать и калечить лошадей, мулов и осликов, Яков сильно испугался и не сразу нашелся, как быть. Спасло его то, что мутанты бросались в первую очередь на животных, а не на людей, поэтому посол Маггрейда в Эллизоре усел запрыгнуть на ближайшую телегу, где громоздились книги толкований Закона, вытащил из кобуры револьвер и огляделся. Спереди по ходу движения в ужасе ржали два скакуна и, несмотря на упряжь, пытались встать на дыбы, но выдернуть телегу из раскисшей колеи, им было не под силу. Возле этой же телеге Оззи, будучи рядом с закутанной в одеяла Беллой, решительно и искусно разил мечом в левой руке нападавших мутантов. Правая рука Оззи всё еще держалась на перевязи.
"И здесь он на своём месте, храбрец!" - с негодованием подумал Яков, как вдруг прямо к нему в телегу запрыгнула саблезубая крыса-мутант и ощерила свои клыки. Яков пережил мгновенный ужас, как укол в сердце чем-то огненно-острым. Револьвер в его руке прогремел несколько раз, словно бы сам собой, без его, Якова, прямого участия. Саблезубая крыса попятилась, изливая струйки крови, сковырнулась с телеги и мягко шлепнулась в грязь. Больше на Якова никто из мутантов не покушался.
"И всё же я трусоват, - с обидой на самого себя думал Яков, полулёжа на томах Закона, - что там во сне говорил чёрный рыцарь про горячую кровь? Нет, я трус..."
И тут он вспомнил - всё вспомнил. Видимо, испуг, вызванный нападением крысы, пробудил память. Да, он вспомнил, почему он не только Яков, но и Болфус. Вспомнил Варлаама. Ярче осознал свою ненависть к Оззи и то, что эта ненависть нисколько не прошла и не стала меньше. Вспомнил, что дал Белле, вместо чая, "Сонное зелье" и сам испил его вместе с ней из одного чайника, предварительно приняв противоядие... Но, вероятно, всё-таки переборщил с дозировкой... А зачем он это сделал? Ах да... он же любит Беллу! Наверное, это открытие потрясло его больше всего. В первый момент он подумал об этом как-то отстраненно, в третьем лице... Да, о самом себе, как о ком-то другом... Ну, к примеру, когда тебе говорят: "а знаешь, такой-то любит такую-то...", и ты принимаешь к сведению, ну да, типа, ну и что? Но когда, вдруг, ты открываешь в себе, что на самом деле любишь... Яков был просто сражён и потрясен этим открытием, он просто не знал, что с этим теперь делать. Или, как теперь с эти жить? Это, знаете ли, совершенно не входило в его планы! Не за этим он прибыл в качестве посла в Эллизор. Не для того его снарядил сюда сам Варлаам! Чтобы воспылать чувством к девчонке, которую знал ещё с раннего детства. Право же, какая проза! Даже, можно сказать, какая глупость!