Хроники Эллизора. Трилогия
Шрифт:
Леонард ответил не сразу. В том, что говорил этот инородец, этот пришелец из иной реальности, безусловно, был свой резон: случись какое нашествие, здесь на открытом месте, в старом поселении с ветхими стенами им не устоять. Все погибнут, это очевидно. Но что-то мешало Главному хранителю согласиться так сразу, что-то свербело в душе: да, конечно, Закон! Получается, что все они теперь только и вынуждены заниматься вопросами элементарного выживания, тогда как прославление Закона, следование Закону умалилось в крайней степени. Создавалось такое ощущение, что почти все начали забывать Закон. Вероятно, это не мудрено по той простой причине, что ранее в благоденствующим много лет Эллизоре Закон было легко славить, будучи благодарными ему за это самое благоденствие, тогда как в состоянии бедственном, не ощущая прямого охранения и помощи от Закона, легко же о прославлении забыть.
– Леонард!
– решительно вступил в разговор Магирус.
– Надо
Леонард не очень-то поверил Магирусу, но что-то затеплилось в его душе: вдруг и впрямь повезёт, тогда и не надо будет снаряжать отдельную экспедицию по верху, которая могла быть слишком опасной. Он, Главный хранитель, и так испытывал большие сомнения: и снаряжать поход за артефактами Закона опасно и пренебрегать Законом ему, хранителю оного, никак не годится. А тут всё само как бы складывалось.
– Да, конечно, - сказал он, - так и поступим, как вы говорите. Только исследование тоннелей не будем откладывать!
Вечером, на той стороне озера, в одном из помещений складских тоннелей уже переоборудованным под санчасть, обсуждали детали возможно продвижения под землёй в сторону Маггрейда. Совещание не имело секретного характера, поэтому здесь присутствовала мамаша Зорро, которая привычно разделывала всю ту же лавретанскую форель и пересыпала её солью. Заготовка припасов шла полным ходом, и хотя рыбный рацион всем уже давно надоел, иного выхода, чтобы не умереть с голоду, всё равно не было по той простой причине, что озеро избыточествовало рыбой, а более ничего из продуктов питания в избытке не было за исключением множества запаянных бочек с растительным маслом, которое каким-то чудом за многие годы в этих складских помещениях не испортилось. Наряду с наличием дизельных генераторов, примусов и топлива, соли и сахара, это было большой удачей, и позволяло надеяться, что можно будет пережить эти трудные времена.
Участники совещания сидели на простых солдатских кроватях с жесткой панцирной сеткой, которая местами тоже почему-то умудрилась уцелеть и не изоржаветь в труху, хотя большинство сохранившихся на складе матрасов сопрели и были отправлены на выброс.
– Спешки, разумеется, нет, но Леонард дал понять, чтобы мы не откладывали обследование далеко идущих тоннелей...
– проинформировал всех собравшихся Иван Рейдман.
– Это можно понять, - добавил Магирус, - его очень беспокоит судьба Закона, а без тех бумаг остаётся много неясностей.
– Вряд ли имеет смысл сразу лезть прямо в Маггрейд!
– озвучил своё мнение Антон Кокорин, в недавнем прошлом Ян Кривой.
– Там может быть, что угодно, та же радиация.
– Да, - согласился Рейдман, - вероятно, имеет смысл начать с небольших вылазок. Столбить, так сказать, дорогу. Не спешить с выходом на поверхность, но разведать, куда и насколько далеко эти тоннели тянутся. Где-то что-то расчистить или подлатать.
– Пожалуй, ещё имеет смысл установить охраняемый пост на входе во внешние тоннели, - добавил Антон, - придумать какую-нибудь сигнализацию. Мало ли что? Вдруг какая-нибудь нечисть заявится оттуда...
– Разумеется, я уже думал об этом, - Рейдман, как всегда, не позволял кому-либо перехватить инициативу.
– Пост оборудуем, установим там крупнокалиберный пулемёт, никто не сунется! А пока создадим мобильную группу - с фонарями, факелами, верёвками и прочим снаряжением. Скажем, из трёх человек. Прямо завтра с утра можем сделать пробную экспедицию. Я готов составить компанию!
Антон завистливо вздохнул: по причине травмы позвоночника он проводил все дни и ночи исключительно в лежачем положении и тяготился этим.
– Оружие какое-нибудь не забудьте, - сказал он.
– Я тоже пойду!
– подал со своего места голос Магирус.
– Ещё чего!
– тут же вмешалась мамаша Зорро, отрубая голову очередной рыбине.
– Нечего в твои годы шастать по разным опасным закоулкам!
В большинстве случаев Магирус опасался вступать в пререкания с Зорро, но тут ответил абсолютно безапелляционным тоном:
– Любая исследовательская экспедиция в наше время не может обойтись без присутствия учёного! Это не обсуждается!
– и он неожиданно грозно глянул на Зорро, которая ко всеобщему удивлению промолчала, проглотив пилюлю.
Из записок в тетради, найденной на складе.
15 июня.
Увы-увы, сегодня перемирие закончилось самым сокрушительным для нас образом. С утра пораньше, с самым что ни на есть рассветом, нас подняли на ноги залпы реактивной артиллерии и тяжёлых миномётов. Похоже, что Север решил взяться за наш аэродром всерьёз. Причём, били не только из под Краснокумска, но и - северней и южней тоже, так что, похоже, что если мы ещё не в кольце окружения, то в полукольце, это точно. Нашему взводу, охраняющему "Ближний привод" и подступы к нему, ещё повезло: огонь противника был в основном сосредоточен по зданию аэропорта и ангарам со складскими помещениями, где у нас расположены основные запасы продовольствия и боеприпасов. В результате горит и то и другое. Связи нет никакой - ни мобильной, ни по рации. Ждём, что будет дальше. Я - вместе с ефрейтором Дрейером в своём окопчике за пулемётом. На всякий случай прикинул, каков запас патронов в лентах и цинках - получается, что где-то на полчаса интенсивного боя, в общем, не густо. Правда, скорострельная пушка и станковый крупнокалиберный пулемёт в бэтээре в какой-то момент могут оказаться весьма кстати. Плохо, что экипаж этой "бэхи" почему-то так и не собрался окопать свою машину, вот приудурковатые лентяи! Не даром один полковник говорил, что половина потерь на этой войне происходят по причине нашего общего головотяпства и неопытности!
16 июня.
Зачем я вообще пишу этот дневник? В надежде, что эта несчастная тетрадь не сгорит, не будет пробита и порвана осколками, не вымокнет в моей собственной крови? Наверное и впрямь так: мною руководит какая-то тупая надежда, что эта тетрадка своего рода талисман... Итак, что я сейчас должен записать? Что, приняв неравный бой, я с остатками своего подразделения в числе трёх человек уже без вверенного мне пулемёта (который всё равно побило осколками и он пришёл в негодность) даже и не знаю, где именно нахожусь, в каком, то есть, лесочке, где нам и предстоит провести ночь без еды и воды, уж не говоря о том, что все мы имеем ранения, по счастью, как это говорится, лёгкие. Хотя чувствуем мы себя далеко нелегко. Более всего мучает жажда, но здесь нет ни речки, ни родника, ни даже обычных луж, потому что последнее время стояла жаркая и сухая погода. Есть пластиковая бутылка из-под "львиного" пива на полтора литра, но последнюю воду мы жадно высосали из неё ещё когда было светло.
Итак, как мы сюда попали? С утра было тихо, только догорало задние аэропорта и мы уже хотели кого-нибудь послать туда на разведку, потому что кое-какое шевеление там наблюдалось, но связь так и не появилась, и к нам на "привод" почему-то никого не прислали. Но только мы стали пытаться выяснит, кому идти, как вновь, но уже с противоположной нам стороны, из-за аэропорта ударили "грады" и тяжёлая артиллерия, при том, что хорошо досталось и нам - один из снарядов угодил прямо в единственный наш бэтээр, который вчера мы сообща взялись-таки окапывать, но до конца не успели. В общем, "бэха" вместе с экипажем рванула так, что у всех заложило уши, куски железа и человеческого мяса полетели в разные стороны, в результате чего боеспособность нашего взвода резко упала. А дальше, после окончания массированного обстрела, мы увидели, что на посадочную полосу напротив чадящего здания аэропорта садится несколько вертушек, а из них, как горох, сыплется не то спецназ, не то кадровая десантура. В бинокль мы разглядели на бортах вертушек опознавательные знаки северян. В общем, наверное, самым умным было вообще не вступать в бой, а сразу и организованно с оружием и боеприпасами отступить за овраг и порываться к своим. Но нет же! Мы ведь герои, мы не может отойти без боя! Но, конечно же, всё получилось как всегда по-дурацки. Командир взвода приказал установить единственный у нас имеющийся восьмидесятимиллиметровой миномёт и вдарить по вертушках противника. Вдарить несколькими выстрелами получилось, хотя и, кажется, ни в одну вертушку не попали. Одновременно с этим мне пришлось переставлять свой пулемёт с одной оборудованной позиции на другую - необорудованную - по той простой причине, что эта новая позиция имела направление огня в сторону аэропорта, чего ранее мы никак не могли предполагать. После того, как мы установили пулемёт на новом направлении, и Дрейер перетащил туда все ленты и цинки с патронами, я вдруг вспомнил, что оставил в прежнем окопе вот эту самую тетрадь и, пока, не началась дальнейшая заваруха, решил за тетрадью вернуться. Это и спасло мне жизнь: в моё отсутствие наше новое пулеметное гнездо и ефрейтора Дрейера накрыло крупнокалиберной миной, так что оба окончательно вышли из строя. Не буду описывать, что осталось от моего сослуживца, но пулемёт, точно, уже никуда не годился. Вскоре ещё одна мина рванула по соседству, крупный осколок превратил в лоскуты-лохмотья моё правое ухо, а в левую руку, прям возле повязки на ладони впился ещё один осколок помельче. Кроме того, меня слегка контузило и я ненадолго потерял сознание. В общем, когда наши в с составе всего нескольких оставшихся в живых бойцов решили покинуть позиции, будучи уже не в состоянии противостоять наступающему со стороны аэропортампротивнику, у меня не было никакого выбора: меня просто пнули-толкнули в овраг со словами "Уходим!"