Хроники Эллизора. Трилогия
Шрифт:
Разница между ними всего в один год, но какова эта разница! Гвидо подозревал, что Роллану вообще не знакомо чувство страха - такой он всегда твердый, невозмутимый, отважный. И весёлый. Хотя тоже в меру, какая и нужна, чтобы излишняя веселость не повредила авторитету. Ну, чтобы не показаться веселым юродивым. Бездумно весел может быть любой простолюдин, а вот человек высокого происхождения не может позволить себе выглядеть бездумным весельчаком. И Гвидо знал о себе, что этого он тоже вполне не умеет. Ну, не умеет держаться истинным аристократом! Его постоянно куда-то сносит. Или в страх, или в дурацкую весёлость, или в бездумное и опасное бесстрашие, которое на самом деле является оборотной стороной той же трусости, попыткой её преодолеть с наскока. О, если бы благородная отвага была бы просто свойственная Гвидо, как тому же Роллану, как бы он этим даром легко распоряжался, как элементарно был бы счастлив, вот что, какой всё же парадокс, что они с Ролланом сыновья одного и того же отца - и такие разные!
– и разница эта была явно не в пользу Гвидо.
И, увы, он был всё же не такой дурак, чтобы не осознавать всё это.
Ещё Гвидо хорошо понимал, что достаточно часто речь идёт о власти и больше ни о чём. Даже в отдельной семье борьба за власть может быть весьма и весьма ожесточенной. Что уж говорить о дворцах, кланах, княжествах и королевствах! Там вопрос о власти всегда является наиглавнейшим, каким бы флёром героических сказаний кто-либо не старался всё это дело священной борьбы за трон замаскировать. Только полный тупица может наивно полагать, что вокруг того или иного трона не будет борьбы, интриг, смертей. Хотя, быть может, братец Роллан, пусть и не тупица, однако настолько болен идеями благородной героики, что и пребывает на этот счёт в наивном романтизме. Будь Гвидо вообще статью и характером покрепче, ему всё это было только на руку - вероятно, тогда он мог бы своего старшего брата (и не только его!) вообще не опасаться, умело манипулируя его собственным романтизмом. Однако ж самому Гвидо для этого чего-то явно не хватала - авторитета, твёрдости, воли... или ещё чего-то, а чего именно он и сам до конца не мог сформулировать. Ну, проще сказать, правда может в том, что просто жидковат был Гвидо от рождения, и попробуй своими силами это в себе переломи, тем более, что он сам, понимая, что многого ему не достаёт, всё же окончательно со своей недостаточностью смириться не мог. Да и, собственно, двигаться в другом направлении было некуда: если ты сын самого Великого посвященного, то вряд ли получится уйти просто в частную жизнь, женится, там, к примеру, на простолюдинке, жить где-нибудь на отшибе, заниматься каким-либо промыслом, это не реально да и не интересно. Тем более, что сам отец в последнее время твердил, что близится день Великого торжества, когда от всех разумных и вменяемых людей Эллизора потребуется полная мобилизация всех же сил и умений. И тут Гвидо чувствовал, что, если папаша не шутит, и вскоре наступит новая эпоха, то лучше вписаться в неё не клоуном или юродом, а вполне дееспособным и власть имеющим господином. Разумеется, претендовать, к примеру, на место собственного отца, пусть тот и был далеко не молод, он и помыслить не мог, но тогда, стало быть, надо хотя бы чем-то засвидетельствовать собственную дееспособность уже не мальчика, но настоящего эллизорского мужа. Пусть пока большинство вокруг и не воспринимаю Гвидо всерьёз.
Ничего, тут имелось и некоторое преимущество! Будь Гвидо человеком со всеми наличествующими слабостями и простачком, не понимающим своих слабых мест, то и взять с него было бы нечего, у клоунов какая вообще перспектива? Однако младший сын посвященного клоуном всё же не был. Некоторые задатки юродства, да, присутствовали, но, к счастью или не счастью (кто бы знал?) самого Гвидо, определяющим в нем было стремление к власти, к подчинению других. Он очень хотел этому научиться, несмотря на свою внутреннею хлипковатость и подверженность тем или иным страхам. В этом смысле в нём скрывался крайне опасный человек, присутствие которого в юном облике Гвидо мог различить далеко не каждый. Впрочем, опять же, это было даже на руку Гвидо: пусть считают за дурачка высокого происхождения, ну да, за недалекого такого и на многое не способного, а оно ведь на самом деле ещё в той или иной ситуации надо посмотреть, как повернётся, потому как на самом деле Гвидо не такой уж и дурак и мечом может владеть не хуже своего старшего брата по причине того, что в детстве у них был один учитель фехтований - лучший в Эллизоре мастер этого дела.
Да, держать в руках меч Гвидо умел. Правда, он знал, что одного этого умения недостаточно. По крайней мере для того, чтобы достичь в этом мире определённых высот да ещё и самому уцелеть. А последняя задача, увы, самой непростой и является. При том, что это и не проблема одних только лиц высокого происхождения - будь ты простым молочником или бесхитростным наёмником - тоже ведь ничто не гарантируешь, что однажды не падёшь от острия меча, если все обстоятельства вокруг тебя повернуться таким вот коварным образом. Это только на первый взгляд может показаться, что каким-нибудь там простолюдином быть проще и безопасней, тогда как высоких лиц в их дворцах подстерегает куда больше опасностей и интриг. Оно, может быть, до какого-то момента и безопасней быть простаком в народных же низах, но никакой гарантии, что тебя однажды не переедет телега, всё равно нет. Да и выбора особого нет. А вот у Гвидо выбор был. Пусть он и кажется многим юным простаком, но про себя-то он знает, что это не совсем так. Это, скорее, видимость. Научиться бы ещё владеть собой. Что-то ему подсказывало, что его собственный отец много чему за свою жизнь научился. Вряд ли он с юных лет обладал врожденным мужеством и хладнокровием - скорее всего, это уже приобретённое. Иногда в Великом посвященном проскальзывало нечто, ну, надо признать, далеко не совершенное. Кому, как не родному сыну это знать? Испуг, мимолётный страх, тщательно скрываемая (но всё равно не до конца!) истеричность - это явно в характере отца таилось!
– но ведь как-то ж умудрился он всё это скрывать, а видимой основой сделать совсем другие черты, которые внушали другим людям истинный страх и даже благоговение. Только делиться с детьми, как этого можно добиться, судя по всему, почему-то Великий посвященный не спешил.
Ничего, придётся учиться самому! Используя те или иные случаи и возможности. Вот теперь одна такая представилась: Гвидо всем сердцем чувствовал, что вся эта история с пропавшим Ролланом, его таинственным гостем и каким-то чудесным Золотым шаром - не случайна. Это судьбоносное происшествие! По крайней мере, для него, для Гвидо, должно стать таким! Поэтому он хоть и не шел впереди отряда, предоставив эту честь одному из опытных стражников с большим факелом, но мысль его летела впереди и устремлялась... к "Золотому шару". Почему-то Гвидо сразу поверил словам того безумного старика, в которого запустил тяжёлым кубком. Да, чуду должно быть место в жизни. Настоящему спасающему от обыденности и неразрешимых проблем в этой обыденности чуду. Пусть редкому, пусть всего лишь раз в жизни, но - такому, каким грех пренебречь, чтобы потом не остаться у разбитого корыта и не кусать все оставшиеся дни свои собственные локти. Поэтому, в нужный момент надо уметь рисковать. Вдохновенно рисковать. И не так, как к этому способен тот же Роллан, готовый рисковать ежечасно. Нет, такой бездумный риск не имеет смысла. Нет, не риск ради риска, и даже - не хвалёное упоение в бою, которое подсказывает, как именно в решительной схватке себя и вести. Упоение это так называемое в бою, там, может всё равно сослужить плохую службу и даже лишить головы, если им слишком увлечься. Однако определённое вдохновение всё же, порой, должно иметь место, когда оно направляет тебя к нужной цели, влечёт к тому, что поднимет тебя гораздо выше, чем ты это мог бы проделать с помощью одних только собственных человеческих сил.
Именно в словах о "Золотом шаре" того не вполне адекватного старика Гвидо ощутил некое неведомое ему ранее упоение, великую надежду, что ему, наконец-то, выпал шанс преодолеть свою естественную ограниченность и стать кем-то, кто готов не бездумно сложить голову в героическом поединке с каким-либо драконом или волколаком, но тем, кто способен истинно подняться на вершины власти и там уже управлять общими человеческими судьбами, будь то Гранд-Эллизор или ещё какое современное княжество. Это ясное упоение и влекло его среди подземелий Ловерока навстречу судьбе, то есть - "Золотому шару". Гвидо явственно ощущал, что шар существует, его можно найти и что это не просто кусок золота, но - нечто и впрямь чудесное, исполненное великой магической силы.
И они нашли этот шар - причём, потратив на путешествие в подземельях не так много времени, поскольку никуда не уклонились и не встретили никаких препятствий на своём пути (откуда же Гвидо мог знать, что имевшие быть препятствия уже были сняты его братом вместе с Оззи). "Золотой шар" так же словно парил посреди небольшой залы, хотя и было видно, что основанием он касается пола. Гвидо стоял ближе всех, остальные столпились сзади, понимая, что только у сына Великого посвященного есть право в данной необычной ситуации выступить вперёд и вообще принимать какие-либо решения.
– Так...
– сказал Гвидо и обернулся с некоторым трудом. С трудом, потому что не мог так просто оторвать взора от вожделенной находки. В то же время он желал, чтобы его голос в эту судьбоносную минуту звучал твёрдо и внушительно. Увы, Гвидо чувствовал, что его голос предательски дрожит.
Вид у остальных был тоже вполне завороженный, так что, похоже, никто не обращалособого внимания на качество голоса юного предводителя.
– Так...
– повторил сын Великого посвященного.
– Шар здесь. Золотой... Тот самый?
– почему-то добавил он, понимая, что это глупое вопрошание: шар был, что называется, налицо, и вряд ли в этих подземельях мог быть какой-либо ещё шар столь необычного и внушительного вида.
Все несколько подавленно молчали, потому как говорить было нечего. Шар, чудесный шар - стоит на месте, как вкопанный. Никуда не катится. Цвет матовый, не блестящий, но какой-то густой, насыщенный. Убедительный цвет. И ещё такое ощущение, что от шара идёт легкое, но уловимое тепло. Возможно. Точно сказать никто не мог.
– Ладно...
– выдавил из себя Гвидо.
И поразился будничности происходящего. Да, вот он этот шар. Легенда гласит, что, если кто прикоснётся к нему, то получит исполнение самого заветного желания. Пусть так. Почему бы и нет? Значит, надо прикоснуться-таки? Тем самым, объявить шар своим? Кстати, а объявлять своё заветное желание вслух нужно или нет? Или шар сам знает, в чём оно, это желание? Или, если знает, то всё равно нужно сказать? Кто бы знал? Но времени на размышления явно нет. А то вдруг кто-либо из спутников прочухается и тоже захочет объявить шар своим?