Хроники Кадуола
Шрифт:
«Ха! То, что ты называешь наивностью — здравый смысл чистой воды! Ни в коем случае, барышня, не соглашайтесь бегать по степи с Лефоном Задори: в лучшем случае вы наживете себе мозоли на ступнях».
«Спасибо за совет, — сказала Уэйнесс. — Непременно ему последую».
«Это все? — спросила Наталинья Хармин. — В таком случае...»
«Не совсем, — остановил ее Лефон. — Мы с Таддеем поспорили и хотели бы, чтобы вы нас рассудили. Я правильно говорю, Таддей?»
«Правильно! Госпожа Хармин знаменита прямолинейной откровенностью».
«Вы хотите от меня откровенности? А
«Нам придется рискнуть. Вы готовы?»
«Готова — говорите!»
«Мы хотели бы, чтобы вы сообщили нам в точности то, что здесь написано», — Лефон взял лист бумаги, лежавший перед Уэйнесс, и передал его Наталинье Хармин.
Та прочитала вслух: ««Эолийские бенефиции», Крой. Гм».
«Вам известно это учреждение?»
«Разумеется, хотя этот аспект регистрации музейных поступлений обычно обсуждается только за закрытыми дверями».
Лефон повернулся к Уэйнесс: «Госпожа Хармин хочет сказать, что в тех случаях, когда в музей поступает анонимное пожертвование, оно регистрируется как дар «Эолийских бенефиций» с адресом в Крое, чтобы предотвратить осложнения, возможные в связи с претензиями наследников. Я не ошибаюсь, госпожа Хармин?»
Наталинья Хармин сухо кивнула: «По существу, так оно и есть».
«Таким образом, если то или иное лицо производит компьютерный поиск и обнаруживает, что пожертвование поступило в музей из «Эолийских бенефиций», полученная таким лицом информация не имеет никакого практического значения?»
«Никакого. Это не более чем кодовое обозначение анонимного пожертвования, — подтвердила Наталинья Хармин. — Что еще ты хотел бы узнать, Лефон? В текущем квартале тебе не повысят жалованье — если тебя, как всегда, это чрезвычайно волнует».
В полуобморочном состоянии от радости, Уэйнесс чуть не упала со скамьи и поскорее прислонилась к стене. Джулиан Бохост, чем бы ни объяснялось его присутствие в усадьбе «Попутные ветры», направился по ложному следу, введенный в заблуждение самым правдоподобным образом!
«Еще один вопрос, — продолжал Лефон. — В качестве чисто гипотетического допущения предположим, что тот или иной посетитель музея попросил бы сообщить ему фактический источник пожертвования — как это можно было бы сделать?»
«Такому посетителю отказали бы, вежливо, но решительно, и никто не стал бы выслушивать его жалобы. Информация такого рода считается строго конфиденциальной и недоступна даже мне. Есть еще какие-нибудь вопросы?»
«Это все, благодарю вас! — ликовал Лефон Задори. — Вы предоставили исчерпывающие и точные сведения».
Наталинья Хармин вернулась к своим знакомым.
«Перейдем к следующему этапу, — деловито сказал Лефон. — Я записал несколько слов на листе бумаги. Эти слова не составляют никакой тайны. Они сформировались у меня в уме благодаря простейшим мыслительным процессам. Сегодня утром, когда я впервые взглянул на три ящика, я заметил, что генеалогические трактаты во втором ящике относились к происхождению и наследственным правам графов де Фламанж, в особенности тех представителей этого древнего рода, которые сотрудничали с Обществом натуралистов. Среди биографических брошюр, находившихся в первом ящике, самая потрепанная была посвящена графу де Фламанж. В третьем ящике много разных бумаг, так или иначе касающихся графа де Фламанж и его предложения выделить Обществу натуралистов участок земли площадью больше квадратного километра. Короче говоря, все эти материалы очевидно пожертвованы человеком, так или иначе связанным с графами де Фламанж. Итак...» Лефон перевернул лежавший перед ним лист бумаги и прочел: «Граф де Фламанж из замка Темный Пород близ города Драцены в Мохольке — можете проверить, слово в слово». Наклонив пивную кружку, Лефон убедился в том, что она пуста, и со стуком поставил ее на стол: «Пиво кончилось. Таддей, займи мне пять билетов».
«Черта с два! Ты мне уже должен одиннадцать».
Уэйнесс поспешно подвинула в сторону Лефона несколько билетов: «Возьмите, мне уже столько не нужно».
«Премного благодарен», — Лефон Задори встал и направился к стене с изображениями блюд и напитков.
«В таком случае принеси и мне!» — прокричал ему вдогонку Таддей Скандер.
Лефон вернулся с двумя большими кружками пива, увенчанными шапками белой пены: «Я нисколько не горжусь моим умозаключением — факты бросались в глаза. А теперь послушаем, что скажет Таддей».
«Прежде всего, мне пришлось заплатить четырнадцать сольдо из своего кармана и применить весь репертуар моих компьютерных трюков, чтобы открыть защищенные файлы».
«Большим подспорьем служат также теплые отношения с секретаршей одного из начальственных остолопов», — доверительно сообщил Лефон Задори.
«Не следует недооценивать мои усилия! — резко возразил Таддей. — Уверяю тебя, все это дело держалось на волоске, и в один момент мне даже пришлось прятаться под столом».
«Все хорошо, что хорошо кончается! Таддей, я охотно признаю, что мне не хватает многих твоих навыков, и что ты прекрасно справился с поставленной задачей. А теперь порази нас, как молнией, неожиданными сведениями, добытыми с таким трудом».
«Рано торжествуешь! — нервным движением пальцев Таддей перевернул свой лист бумаги. — Графиня Оттилия де Фламанж. Пожертвование сделано двадцать лет тому назад, сразу после кончины графа. Оттилия все еще живет в своем замке в полном одиночестве, если не считать прислуги и собак. Говорят, она чудаковатая старуха».
Уэйнесс достала кошелек: «Вот тридцать сольдо. Я не разбираюсь в финансовой стороне дела — кто из вас кому и сколько должен. Вам придется самим уточнить эти вопросы». Она поднялась на ноги: «А мне пора возвращаться в отель».
«Как же так? — воскликнул Лефон Задори. — Мы еще не побывали в кабаке «Мопо», не заглянули в «Черный орел»!»
Уэйнесс улыбнулась: «Тем не менее, мне нужно идти».
«Вы даже не взглянули на мой зуб динозавра, не попробовали мою шафранную настойку, не послушали, как стрекочет мой дрессированный сверчок!»
«Чрезвычайно сожалею, но эти невосполнимые потери неизбежны».
Лефон застонал от досады и тоже встал: «Таддей, постереги мое место, я скоро вернусь».