Хроники Кадуола
Шрифт:
Уэйнесс покачала головой: «Не верю. Ты ушел, потому что ты на меня разозлился. А почему? У меня такое ощущение, будто я вечно смотрю в непроглядный мрак. Я устала от загадок».
Глоуэн пытался найти ответ, позволявший ему сохранить хоть какое-то достоинство. Он пробормотал: «Я больше разозлился на себя, чем на кого-нибудь другого».
«И все равно я не понимаю. Почему надо было злиться на себя, на меня или на кого-нибудь другого?»
«Потому что я сделал то, чего не хотел делать! Я намеревался вести себя дипломатично, с безупречной вежливостью, очаровать присутствующих своим
«Ну что ты! Все обошлось не так уж плохо. На самом деле, даже очень неплохо. Ты мог бы вести себя гораздо хуже».
«Разумеется — если бы я постарался, я мог бы свалять и не такого дурака! Я мог бы насосаться коньяку и расквасить Джулиану нос, обозвать супругу смотрителя Боллиндера старой трещоткой, а на пути к выходу помочиться в горшок с любимым фикусом твоей матушки».
«И каждый решил бы, что такова традиционная манера Клаттоков хорошо проводить время в гостях. Главный вопрос остается нерешенным, и ты даже не попытался на него ответить: почему ты на меня злишься? Или почему ты на меня злился, если ты больше не злишься? Скажи мне, что я сделала не так, чтобы это больше не повторялось».
«Я не хочу об этом говорить. Мы оба понимаем, что теперь это не имеет ни малейшего значения».
«Как так? Почему?»
«Ты дала мне ясно понять, насколько невозможны между нами какие-либо близкие отношения. Я пытался этому не верить, но теперь вижу, что ты была права».
«И ты предпочитаешь не иметь со мной никаких отношений?»
«Зачем формулировать это таким образом? Сегодня мои предпочтения не учитывались ни в малейшей степени. Почему теперь их вдруг изучают под микроскопом?»
Уэйнесс рассмеялась: «Я забыла тебе сообщить — непростительная рассеянность! — что я подвергла переоценке возникшее положение вещей».
У Глоуэна чуть не вырвалась язвительная усмешка, но он мудро подавил ее: «И когда мы узнаем результаты этой переоценки?»
«Некоторые из них уже известны».
«Давай встретимся на пляже, и ты мне все расскажешь».
«Не посмею, — Уэйнесс бросила взгляд через плечо. — Как раз когда я буду вылезать в окно, мама и Клайти Вержанс соберутся проверить, сплю ли я сном младенца».
«Мечты несбыточны, действительность несоразмерна воображению!»
«А теперь признавайся: что я такое сделала, из-за чего ты взбесился?»
«Просто-напросто я не совсем понимаю, зачем ты вообще пригласила меня сегодня в усадьбу».
«Пуф! — оказавшись в затруднении, Уэйнесс надула щеки и выпустила воздух. — А тебе не приходило в голову, что я хотела похвастаться тобой перед Джулианом и Сунджи?»
«В самом деле?»
«А что в этом странного? Но тебя бесит что-то еще».
«Ну... пожалуй. Никак не могу понять, зачем делать такую тайну из чего-то, что ты узнала на Земле».
«Все очень просто. Я не уверена в том, что ты никому не расскажешь».
Теперь щеки надул Глоуэн: «Не очень хорошо с твоей стороны так говорить!»
«Ты спросил — я ответила».
«Не ожидал столь... откровенного ответа».
«Откровенность тут ни при чем. Дело скорее в практических соображениях. Подумай сам. Предположим, ты поклялся бы хранить тайну, призывая в свидетели все, что для тебя свято и дорого, и я рассказала бы тебе о том, что узнала, и о том, что собираюсь сделать. Через некоторое время, поразмышляв хорошенько, ты пришел бы к выводу, что твой долг состоит в том, чтобы нарушить клятву и уведомить твоего отца. Исходя из тех же высоких соображений, твой отец проинформировал бы Бодвина Вука — а после этого кто знает, до чьих ушей дошла бы моя тайна? А если бы она дошла до некоторых длинных ушей, поверь мне, это привело бы к очень серьезным последствиям. Но если я никому ничего не говорю, мне не о чем беспокоиться. Надеюсь, теперь ты все понимаешь и не будешь на меня злиться хотя бы по этой причине».
Глоуэн задумался, после чего сказал: «Насколько я понимаю, ты занялась — или собираешься заняться — очень важным делом».
«Именно так».
«Уверена ли ты в том, что сможешь справиться в одиночку?»
«Я ни в чем не уверена, кроме того, что я должна сделать все, что требуется, не привлекая внимания. Для меня это очень трудная задача. Мне нужна помощь, мне потребуется помощь — но только на моих условиях. Помощь со стороны Майло — наилучший компромисс. Он со мной поедет, и я тому чрезвычайно рада. Ну что, теперь я все объяснила?»
«Я понимаю все, что ты мне сказала, но... Предположим, тебя и Майло убьют — что тогда? Что станет с твоей информацией?»
«Я уже все приготовила на этот случай».
«Мне кажется, тебе следует посоветоваться с твоим отцом».
Уэйнесс покачала головой: «Он скажет, что я слишком молода и неопытна для того, чтобы пускаться в такое предприятие, и не позволит мне покинуть Прибрежную усадьбу».
«И ты не сомневаешься в том, что он оказался бы неправ?»
«Нет, не сомневаюсь. Я считаю, что делаю именно то, что нужно... В любом случае, такова ситуация, и я надеюсь, что теперь ты чувствуешь себя лучше».
«Я ничего не чувствую, а это несколько лучше, чем чувствовать себя плохо».
«Спокойной ночи, Глоуэн».
На следующее утро Уэйнесс снова позвонила Глоуэну: «Просто хотела поставить тебя в известность о последних событиях. Сегодня во время завтрака смотритель Боллиндер и Клайти Вержанс страшно поскандалили. В результате Клайти и ее племянничек Джулиан возвращаются в Строму раньше времени».
«Даже так! А как быть с изучением условий под Бредовой горой? Джулиан забыл о своих планах?»
«О Бредовой горе никто не упоминал. Либо о ней забудут, либо эти планы придется отложить».
6
В ответ на вопрос Бодвина Вука Глоуэн заявил: «Приказ втереться в доверие бесстрашных львов мне не по нутру, директор. Я чувствую себя шпионом и доносчиком».
«А как еще ты себя должен чувствовать? — не проявил сострадания Бодвин. — Ты шпион и доносчик. Такова твоя функция. Агент отдела расследований всегда называет вещи своими именами. Забудь о терминологии и делай то, что от тебя требуется».