Хроники ЛИАПа или Сказки о потерянном времени
Шрифт:
– Ерунда, – сказал Любин, – из Коми пришла заявка на три дополнительных отряда в Усинск. Комитет стоит на ушах, берут всех, так что хватай мешки, вокзал отходит. Едешь?
И я поехал.
Усинск – город, райцентр в КомиАССР. Центр нефтегазоносного района. (СЭС, 1980 г.)
Да, вот именно такая статья, ни больше, ни меньше, была посвящена Усинску в Советском энциклопедическом словаре 1980 года издания. Две коротенькие фразы, и ни слова про славную историю города и про местные достопримечательности…
Впрочем, истории как таковой Усинск не имел, поскольку был основан посреди голой лесотундры лет за пятнадцать до описываемых событий. Основан очень просто: высокоруководящий карандаш пересек двумя диагоналями неправильный овал на карте, изображающий пресловутый нефтегазоносный район, и указующий начальственный палец ткнулся в пересечение линий: здесь, дескать, будет город заложён!
Заложён так заложён, с начальством не спорят…
Но как же проклинали потом усинцы этот небрежный тычок! Ну что бы тыкнуть на четверть сантиметра выше? А так получился городок в сорока километрах от Северного полярного круга. Но – с южной стороны. И результат: тундра вокруг та же, морозы те же, а оклады на двадцать процентов ниже, чем у ближайших северных соседей. Обидно…
Достопримечательности тоже не изобиловали… Топография города отличалась редкостной простотой. В центре, окружая горком, исполком, главпочтампт и центральную контору Усинского НГДУ, высился микрорайон довольно высотных (насколько на вечной мерзлоте возможно), довольно современных, относительно благоустроенных многоэтажек. Назывался не оригинально, зато конкретно: “Микрорайон”. Вокруг в живописном беспорядке расположились пригороды – россыпи балков, сколоченных из фанеры домишек, снятых с колес вагончиков. Названия у пригородов самые разнообразные: “Огуречник”, “Головные”, “Пионерный”, и т. д., и т. п. Всё это вместе взятое именовалось всесоюзной комсомольско-молодежной стройкой городом Усинском. По городу, как и положено, ходил общественный транспорт. Имелось аж целых два автобусных маршрута. Причем нумерация у них была… думаете какая? Скажите, “№ 1” и “№ 2“? Или, по-западному, “А” и “В”? Вот и нет, автобусы носили гордые номера: 115-й и 116-й. Один из них делал круг по микрорайону и сворачивал к вокзалу, другой описывал по микрорайону восьмерку и ехал в аэропорт.
Конечно, Север вообще и Коми в частности, – места весьма романтические. Но не ждите описаний красот зацветающей тундры или северного сияния. И не надейтись встретиться на этих страницах с простодушными аборигенами-оленеводами, через каждое слово повторяющими “однако”. Суровых и закаленных первопроходцев, пьющих стаканами геологический спирт и лихо закусывающих валидолом, тоже не будет. Желающие романтики и северного колорита могут обратиться к писаниям Куваева, Горышина и прочих авторов, стригущих дивиденты с необъятности тайги и тундры.
В нашем случае просторы Севера – не более чем декорация к сценам из студенческой жизни. Кстати, о походной романтике мечтают в основном городские, книжные мальчики и девочки. Люди, хорошо знающие, каково спать в промерзающей палатке и есть подгоревшую на костре пищу, больше ценят жилье с газовой плитой и центральным отоплением…
Мне тоже приходилось бывать и в тундре, и в пустыне. И с геологами спирт пил, жареной олениной закусывал. Соответственно, р-романтике недолюбливаю… Посему закончим про нее и вернемся к нашим студентам.
Довольно военизированной таки организацией были студенческие строительные отряды (ССО).
Во главе ортряда – не прораб, не бригадир, но командир. Рядом с ним комиссар бдит за моральными устоями бойцов, одетых в зеленую униформу со всевозможными петлицами, шевронами и знаками различия. Отряд подчиняется зональному штабу, над которым свое начальство – республиканский штаб, еще выше всем стройотрядовским движением мудро руководит Всесоюзный штаб ССО.
Само собой, начальственный состав подбирался не просто так. Командиры назначались, а комиссары избирались по рекомендации институтского комитета комсомола из самых идейно выдержанных и морально устойчивых студентов. Но всем известно: без урода семьи не бывает. С комиссаром нашему отряду, в великой спешке набранному, не повезло.
Для начала, комиссар оказался девицей. А девушек в отрядах, едущих за серьёзными деньгами, не жаловали. Работали бригадным подрядом, в общий котел, по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, без выходных, бюллетеней и критических дней – девушки такого аллюра просто не выдерживали, почему и старались брать их в количестве не более двух, кашеваром да неизбежным медработником.
(Позднее, правда, довелось мне потрудиться в отряде, где было аж семь (!) студенток. Но это было нечто несерьезное, пионерлагерь для двадцатилетних: поработать на свежем воздухе, не слишком перегружая мышцы и связки, попеть песни под гитару, хлебнуть р-романтики…)
Правда, и на объекте наша комиссарша появилась всего один раз, в новехонькой, отглаженной и ушитой по фигуре спецовке, с фотоаппаратом на плече – увековечить себя, неумело держащую различные орудия труда, и, – чао, мальчики! – опять за нелегкий комиссарский труд.
А комиссарские обязанности, надо сказать, велики и многообразны. Комсомольские штабисты кучу обязательных мероприятий напридумывали: тут и собрания с политинформациями, и день здоровья, и день сбора лекарственных растений, и день помощи подшефному детскому дому, и прочее в том же духе…
Большая часть означенных мероприятий существовала лишь в томимом бездельем воображении штабных шишек, но отчеты и протоколы комиссарше приходилось сочинять и таскать в зональный штаб регулярно, можно сказать, каждый день. Ее вообще в штабе жаловали и приглашали гораздо чаще, чем комиссаров-парней. Причем сдача отчетов частенько растягивалась почти на всю летнюю белую северную ночь; приходилось возвращаться под утро. И вот тут начиналась трагедия. Оптимистическая…
Питались стройотрядовцы обычно на свои, собранные перед отъездом в общую кассу деньги. А денег, как известно, у обычного и нормального студента не слишком много. Поэтому на организационном собрании сумму продуктовых денег в день на человека старались установить как можно меньше, рубля полтора-два в лучшем случае. Но проесть собранные деньги в положенном объеме никому и никогда не удавалось. С одной стороны, командиру необходимо поддерживать хорошие отношения с местными начальниками-работодателями, что неизбежно ведет к представительским расходам на выпивку и закуску. С другой стороны, завхозу тоже хочется побольше привезти домой заработанных, он и ловчит, экономит на чем только возможно. В результате пища получалась простая и здоровая, но весьма однообразная, в основном макароны. На обед, на завтрак и на ужин. Утренние макароны перед тяжелым рабочим днем заправлялись тушенкой в количестве пяти банок.