Хроники Максима. Трилогия
Шрифт:
— Да мелочь, — поморщился Сорантаэль, — каких-то пятьдесят лет.
Я в ответ на это замечание только судорожно сглотнул.
— Согласись: что служить триста лет, что двести пятьдесят — разница не очень большая, — продолжал тем временем Сорантаэль.
— Мне бы эту самую разницу хотя бы прожить, — слабым голосом отозвался я. — Учитывая то, что мне двадцать пять. Прибавить пятьдесят — как раз получится средняя продолжительность нашей жизни.
— Демолас! — строго окликнул меня эльф. — Ты же эльф, а значит, и имеешь то же бессмертие, что и остальные.
— Не пойму, — поднял я на Сорантаэля глаза. — Если
— Ну не то чтобы совсем бессмертны, — поправился Сорантаэль. — Мы гибнем, если нас убить. Мы уходим в миры Арванаита, когда устаем жить. Да и то, что ты называешь любовью, у нас не имеет такого значения, как у людей. Это люди спешат, ибо жизнь их коротка, а нам спешить нет надобности. Поэтому и союз, который заключают между собой эльфы, — следствие хорошо продуманных и взвешенных решений. Обычно в результате этого союза может быть один ребенок, максимум два. Хотя искусство любви нам не чуждо, и мы достигли в нем немалых высот.
Сорантаэль замолчал, видимо вспоминая эти немалые высоты и вообще само искусство любви. Ведь судя по его виду, он уже давно прошел и то и другое. Если соотнести его вид с возрастом, а сомневаться в его словах у меня не было оснований, то Сорантаэлю было лет этак под две тысячи. Впоследствии я выяснил, что угадал.
— Мне думается, — нарушил молчание Сорантаэль, — что нам лучше присоединиться к общему собранию Совета. У нас с тобой еще будет возможность обсудить различные темы и аспекты нашей жизни. Замечу, что они весьма недурственны и приятны. Хотя и есть некоторые неудобства, но они незначительны и легко преодолимы. Увидишь, что быть одним из нашего народа гораздо предпочтительнее, чем кем-то иным.
Эльф немного помолчал и, поднимаясь из кресла, напомнил:
— Значит, так и решим. Никому не рассказывай о своем человеческом прошлом. Это будет нашей тайной. Не беспокойся, я умею хранить секреты. Особо избегай этих тем при разговорах с лордом Корниэлем. Он очень любознателен, наш молодой лорд, и умеет вызывать на откровенность. Хотя он порой слишком горяч. Что поделать, этот недостаток свойствен молодежи.
— Да уж постараюсь, — вздохнул я, тоже поднимаясь вслед за Сорантаэлем.
В зал заседаний Совета я прибыл в слегка обалделом состоянии.
Знаете, понятие «город» как-то не соответствует тому, что я увидел по пути. У каждого горожанина есть свой образ города. Это многоэтажные громады, улицы, переполненные автомобилями и пешеходами, витрины магазинов, рекламные щиты, выросшие в самых неподходящих местах, и т. д. и т. п.
И что же я увидел на самом деле?
Парк. Или лес. Тут даже трудно определиться. Если не задирать голову вверх, то полное впечатление, что идешь по немноголюдному парку. Травка, свободно растущая между деревьями, цветы, кустарники, усеянные ягодами. Никакого мусора. Даже самого незначительного. Кроме гиганта, материнского дерева, было еще множество мэллорнов мелкого пошиба. Ну если можно так выразиться. Не знаю, чего это Сорантаэль так потреблял фрукты. Мне вообще есть не хотелось.
Я, несмотря на долгий путь, усталости не испытывал. Более того, я испытывал избыток энергии, требующий что-то делать, куда-то бежать, хотя к этому меня никто не принуждал.
К моему удивлению, многолюдья (вернее, многоэльфия) не было заметно. Несколько раз нам встречались эльфы и эльфийки. Да, красивые, этого у них не отнять. Но чтобы их было много, так я бы не сказал. На мой вопрос Сорантаэль сухо ответил:
— Нас достаточно много.
И продолжил движение.
ГЛАВА 7
«Сказ об Ирессе», приблизительный перевод с драконьего языка
Тронный зал потихоньку наполнялся драконами. Они озабоченно обсуждали, что могло стать причиной сбора Совета. Все были в курсе, что в Чар-деру прибыла Сильвана. Все знали, что она говорила с повелителем. Но о чем именно, не догадывался никто. Предположения высказывались самые разные, но наиболее распространенной стала версия, что Сильвана явилась предупредить об опасности нового вторжения демонов. Некоторые же настаивали, что она прибыла сообщить о казни всеми нелюбимого Арагорна, который наконец-то поплатился за свои злодеяния и предстал пред справедливым судом — не важно каким, главное, принявшим справедливое решение.
Многие же не торопились гадать, что же послужило поводом для сборов, и поглядывали на повелителя, ожидая его выступления.
Повелитель Зорасс на выразительные взгляды не реагировал и вообще втайне жалел, что собрал именно расширенный Совет, на котором, помимо старейшин, присутствовали все драконы, которые оказывали хоть какое-то влияние на жизнь царства. Итого пришло почти полсотни драконов, которые сразу устроили настоящий балаган, не дожидаясь даже объявления вопроса, по которому они собрались.
Последним в зал прошел Врошасс, единственный черный дракон Чар-деры. Многие почтительно посторонились, пропуская его. За ним волочилось перебитое еще во времена войны с демонами крыло. Цвет его чешуи означал полную невосприимчивость к магии, что было большой редкостью. Во времена войны Врошасс мог выйти один против сотни демонов, темная магия которых не имела против него силы. Но, к сожалению, однажды у одного из отрядов этих тварей оказалась баллиста. С ее помощью они смогли ранить дракона, перебив ему крыло. Но он не сдался и продолжал вести бой на земле. Он смог продержаться до прибытия других драконов и лекарей, но тогда его дар обернулся против него. Невосприимчивость к магии работала в обе стороны, и заклинания лекарей не оказывали воздействия на раны дракона. Таким образом, крыло так и не было восстановлено, и Врошасс навсегда лишился возможности летать. Но, несмотря на это, дракон сохранил силу духа, активно участвовал в жизни царства, вырастил двоих сыновей и заслужил всеобщее уважение.
Зорасс еще раз осмотрел собравшихся драконов и решил начинать:
— Приветствую тебя, мой великий и могущественный народ!
— Приветствуем тебя, повелитель! — донеслось из зала.
— Я собрал сегодня здесь всех вас, — продолжил повелитель, когда шум немного улегся, — чтобы решить очень важный вопрос. Он важен потому, что мы решаем судьбу не своего царства, но другого. Идаг-зара на пороге возрождения, и только нам решать, состоится ли оно!
Зал потрясенно охнул. Драконы растерянно переглядывались. Об Идаг-заре слышали все, как и о судьбе, постигшей это царство, но его возрождение представлялось многим с трудом.