Хроники Мартина Хьюитта
Шрифт:
– Так вы полагаете, что он был каким-то образом связан с исчезновением золота?
– По-моему (как я уже сказал, мы говорим конфиденциально, строго между нами), это очень вероятно. Мне не нравилось его поведение во время всего плавания.
– Почему?
– Ну, он бесконечно талдычил о своей ответственности за груз и делал вид, что подозревает, будто кочегары, плотник и кто-то еще пытаются добраться до слитков. Одного этого вполне достаточно, чтобы вызвать подозрения. Понимаете, он очень много говорил об этом. Сам он был до того добросовестен и прилежен, тогда как все остальные были явным жульем, и на этом фоне он был уверен, что когда-нибудь часть слитков пропадет, что… что… ну, не знаю, ясно ли я передал его манеры, но, скажу я вам, мне они совсем не нравились. Но помимо этого было и большее. Он постоянно вынюхивал, заглядывая в кладовую стюарда – это соседнее с хранилищем помещение. Также он крутился возле угольного бункера, что примыкает к хранилищу с другой стороны. Однажды я застал его, когда он подбирал ключи к замкам – он стащил эти ключи из плотницкой. Он все время оправдывался тем, будто ему мерещится, что кто-то пытается подобраться к золоту; и всякий раз, когда я заставал его у кубрика, он оправдывался тем, будто слышал что-то подозрительное. Удалось ли мне передать вам свои впечатления или нет, но могу заверить: его поведение на протяжении всего плавания казалось мне очень подозрительным, и я решил, что если что-то пойдет не так, нужно не забыть о нем. Вот так оно было, и теперь я рассказал вам все, что заметил. Теперь ваше дело посмотреть, приведет ли это к чему-нибудь.
– Именно, – ответил Хьюитт. – Капитан Макри, поясните до конца. Вы говорите, что мистер Брейсьер был ответственным за хранилище, но он же подбирал к нему ключи от плотницкой. А где же тогда были настоящие ключи?
– В моей каюте. Их брали оттуда только тогда, когда я понимал, для чего они понадобились. Помимо обычного замка там было два навесных, но Брейсьеру было бы нетрудно изготовить дубликаты ключей. Он мог легко сделать восковые слепки с ключа, когда мы погружали слитки на борт.
– Хорошо, допустим, он взял те ящики; где, как вы думаете, он мог хранить их?
– Невозможно сказать, – ответил Макри, улыбнувшись и пожав плечами. – Он мог спрятать их где-то на борту, хотя я не думаю, что это вероятно. Ему пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы выгрузить их в Плимуте и припрятать их где-нибудь до тех пор, пока судно не доберется до Лондона. Понимаете, слитки всегда выгружают в Плимуте, и если бы при этом выяснилась пропажа, то судно немедленно бы обыскали, вплоть до дюйма. Так что он должен был каким-то непостижимым образом доставить добычу на берег до того, как будет выгружено остальное золото. Конечно, если он сделал это, то сейчас золото где-то внизу, но это маловероятно. Скорее всего, он выбросил его за борт в каком-нибудь иностранном порту, чтобы позднее вернуться туда. Так что у вас обширное поле для поиска – где угодно под водой, отсюда и до Йокогамы, – рассмеялся капитан Макри.
Вскоре он собрался уходить, но в дверь постучали. Пришедший заглянул внутрь и сообщил, что мистер Брейсьер уже на борту.
– Теперь вы можете им заняться, – сказал капитан. – Доброго дня.
– Также там стюард с «Никобара», – добавил вестник после того, как капитан ушел, – а еще плотник.
– Хорошо, сначала мы поговорим с мистером Брейсьером, – ответил Меррик. – Кажется, дело движется, – продолжил он, обращаясь к Хьюитту. – Я посылал только за Брейсьером, но поскольку пришли и остальные, возможно, у них есть что сказать.
Вошел Брейсьер, и он был переполнен информацией. Его вовсе не смутило присутствие Хьюитта, и он открыто говорил при нем, снова рассказав все то, о чем он уже не раз рассуждал на борту «Никобара». Хранилище было всего лишь жестянкой, и до его содержимого было не так уж сложно добраться, так что он вовсе не удивлен случившемуся – он уже давно предсказывал, что произойдет что-то такое. Он сказал, что нужно как следует пронаблюдать за передвижениями капитана и стюарда.
– Никогда такого не было, чтобы капитан и стюард были столь дружны, – сказал он. – Как знаете, кладовая стюарда была возле хранилища, и их разделял только тоненький лист металла. А капитаны не так уж часто оказываются в кладовке у стюарда, сколь бы они не были дружны. Но я снова и снова заставал его там. А у стюарда к тому же были слесарные инструменты! В этом я готов поклясться. Был ли он ранее котельщиком или нет, но он вполне мог раскрыть какой-нибудь шов в металле, а позднее залатать его, да так, что никто и не заметит. Он все время возился там, в своей кладовой, и однажды я услышал четкий стук, а спустившись посмотреть, что происходит, кого, как вы думаете, я встретил? Капитана! Он уходил оттуда и набросился на меня за то, что я спустился, а затем отослал меня на палубу. Но прежде чем он набросился на меня, я успел выяснить, что к навесным дверям хранилища подходят и другие ключи. Почему он обругал меня за то, что я присматривал за хранилищем, ведь это было моей обязанностью? Но именно это ему и не нравилось. Едва он видел, что я беспокоюсь о золоте, как тут же разгорался гневом. Конечно, его скупость и жадность известны всему экипажу, как и то, что он пойдет на что угодно, лишь бы поживиться еще чем-нибудь.
– Но есть ли у вас мысли о том, что именно произошло с золотом?
– Ну, не думаю, что они его сбросили, – со знающим видом ответил Брейсьер.
– Вы имеете в виду, что оно все еще на судне и где-то спрятано?
– Нет, нет. Я уверен, что капитан и стюард переправили его на берег – каждый по одному ящику – в то время как мы спасались с корабля.
– Но разве это не заметили бы?
– Такой темной ночью, как та, могли и не заметить. Понимаете, упаковки не настолько большие, посмотрите на них – фут на полтора, толщиной в шесть дюймов. [7] Они бы легко уместились под крупным пальто. Конечно, они тяжеловаты – восемьдесят или девяносто фунтов в каждом, но для сильного мужчины это не очень тяжелый вес, особенно при такой удобной упаковке, да еще темной ночью в неразберихе. А теперь послушайте, я кое о чем расскажу. Капитан сошел на берег последним. Лодку за нами прислал столкнувшийся с нами пароход. Сейчас он поставлен в док на ремонт, а его экипаж прохлаждается на борту. Последние день или два я не спал, заподозрив нечистую игру – покидая корабль той ночью, я подумал, что мы могли бы сохранить часть груза, но капитан не позволил мне подойти к хранилищу, что выглядело странно. Так что я поговорил с одним из матросов, которые доставили капитана на берег. Я как следует расспросил его, и он подтвердил – у капитана и впрямь была небольшая, но тяжелая ноша. Что вы об этом думаете? Конечно, с учетом обстоятельств, он не может вспомнить всех подробностей, но ему показалось, что это было что-то вроде квадратной деревянной коробки примерно тех размеров, о которых я говорил. Но есть кое-что еще, – Брейсьер поднял указательный палец, а затем опустил его на стол перед собой. – Я навел справки на железнодорожной станции и выяснил, что вчера в Лондон были отправлены две тяжелые посылки – ящики в оберточной бумаге примерно тех же размеров. Бумага прорвалась, и клерк смог увидеть, что под ней коробки были обтянуты металлическими обручами – вот такими! – второй помощник триумфально указал на ящики, сложенные у стены каюты.
7
30x45 см, толщиной в 15 см.
– Отлично! – воскликнул Хьюитт. – Вы умный сыщик. Вы узнали, кто отправил посылки, и кто их адресат?
– Нет, так далеко зайти я не смог. Конечно, клерк не знает имени отправителя, и, не зная меня, он не сообщил мне, куда направлены посылки. Но с тех пор мы сдружились, и я вскоре собираюсь встретиться с ним – сегодня у него короткий день, и мы собираемся прогуляться. Держу пари, что я узнаю больше!
– Конечно, – ответил Хьюитт, – выясните все, что сможете – это может быть очень важно. Если вы получите ценную информацию, дайте нам знать. У вас есть что-нибудь еще?
– Нет, не думаю. Но полагаю, что того, что я уже рассказал вам, пока что вполне достаточно, не так ли? Скоро я расскажу вам что-нибудь новое.
Брейсьер ушел, и его место занял Нортон, стюард с затонувшего корабля. Это был мертвенно-бледный человек с проницательным взглядом. Говорил он замогильным голосом. Он сказал, что услышал, будто что-то неладно с сундуками золота, так что он пришел, чтобы дать всю информацию, которую только сможет. Ее немного, добавил он, но ведь помочь может даже мелочь. Если он может говорить конфиденциально, то он бы предложил понаблюдать за Уикенсом, плотником. Он, Нортон, не хочет быть грубым, но его кладовая находилась возле хранилища, и он часто слышал, как Уикенс работает прямо внизу – под полом хранилища, как ему, Нортону, показалось, хотя он, конечно, может ошибаться. Но все-таки это странно, что плотник всегда работал в одном и том же месте. Более того, он, Нортон, считает, что так оно и есть: Уикенс держал при себе ключи, которые подходили к висячим замкам на двери хранилища. Ему это кажется очень подозрительным. Он не знает ничего определенного и просто сообщает то, что ему известно, а если его подозрения окажутся необоснованными, то он будет этому рад как никто другой, печально покачал головой стюард.
– Спасибо, мистер Нортон, – ответил Меррик, в глазах которого промелькнул огонек. – Мы не забудем ваши слова. Конечно, если при помощи вашей информации будет найден пропавший груз, вы от этого не проиграете.
Стюард сказал, что он и не надеется что-либо получить, и что он не будет спускать глаз с плотника. Он заметил Уикенса на борту судна страховщиков и надеется, что если они собираются расспросить его, то будут делать это осторожно и не вспугнут его. Меррик пообещал постараться.
– Кстати, мистер Нортон, – спросил Хьюитт, – допустим, ваши подозрения оправданы. Как вы считаете, что в таком случае плотник сделал со слитками?