Хроники майора Корсакова. Том 4. Книга первая
Шрифт:
Допрос проводил лично генерал Нелюбин. Помимо медиков присутствовали: полковник Корсаков, полковник Логачев и майор Филимонов.
Нелюбин: Имя, фамилия, звание, прежнее место службы и возраст Старшего!
Пеньков: Сливко Леонид Петрович. В прошлом – подполковник ФСБ, сорок четыре года.
Нелюбин: То же самое о Слоне.
Пеньков: Бухарев Юрий Олегович. В прошлом – боевой пловец. Капитан какого-то там ранга. В морских званиях я плохо разбираюсь. Возраст – пятьдесят лет.
Нелюбин: Теперь подробно о Профессоре.
Пеньков: Данных мало. Он с нами никогда не откровенничал. Знаю кличку – «Профессор», а имя, отчество – Марлен Иосифович. На вид лет тридцать восемь – сорок (далее подробное описание внешности).
Нелюбин: В какой области он специалист?!
Пеньков: Прикладная психология, планирование операций, минно-взрывное дело.
Нелюбин (с некоторым удивлением): Минно-взрывное?
Пеньков: Да. Он обучал нас изготовлению мощных хитроумных бомб из того, что можно спокойно купить в магазине. Мы все высококлассные спецы, но такими знаниями ни один из нас не обладал.
Нелюбин: Назови все известные тебе адреса, явки и схроны вашей группы.
Пеньков старательно перечисляет.
Нелюбин выходит из допросной, отсутствует некоторое время. (Видимо, отдает распоряжения.) Потом возвращается и задает новый вопрос:
Заказные убийства коммерсантов (перечисляет имена) – боевое слаживание, совмещенное с подработкой?
Пеньков: Совершенно верно!
Нелюбин: И как долго все это продолжалось бы?
Пеньков: Ликвидация Ахмеджанова была одной из последних. Еще два-три эпизода для отработки завершающих нюансов, и мы бы затаились, вплоть до времени «Ч» в начале 2008 года. Тогда нашими мишенями стали бы политические и общественные деятели (называет два с лишним десятка имен, фамилий). Кроме того, мы собирались провести серию крупных терактов: в церквях, в монастырях, на крестных ходах…
Нелюбин: Нюансов, говоришь… Гм! А каких именно?
Пеньков: Гарантированное уничтожение объекта в густой толпе народа на улице и в помещении. На улице во время какого-нибудь массового мероприятия. В помещении – неважно, во время чего. Лишь бы толпа была поплотнее да охраны побольше.
Нелюбин: Филигранная работа снайпера?
Пеньков: Нет. Мы должны идти напролом и обязательно уничтожить мишень. Потери среди «массовки» роли не играют.
Нелюбин: К чему такая жестокость?
Пеньков: Это не жестокость, а трезвый расчет. Сейчас мы просто тренируемся на ком придется. Контингент, как правило, не соответствует должному уровню. Кстати, «черные метки» мы посылали не ради понтов, а чтобы «объект» усилил меры безопасности. Однако проку было немного. Но в 2008-м охрана у наших «мишеней» будет организована по высшему разряду! Все подходящие точки для снайперов в местах массовых мероприятий заранее блокируют ваши спецы. Чтобы поразить мишень, придется действовать «методом мясорубки», используя взрывные устройства, отравляющие газы и кинжальный огонь. Иначе ничего не получится. Затем надо извлечь приговоренного из-под груды трупов, произвести контрольный выстрел в голову и заснять на камеру, для отчета.
Нелюбин: Приговоренного Западом?
Пеньков: Да.
Нелюбин: Гм. Ясно… Одного не пойму – почему ты, боевой офицер, кавалер нескольких орденов, добровольно встал на сторону злейших врагов собственной страны?! Ведь ты же не дурак и понимаешь: твои новые хозяева собираются расчленить и уничтожить Россию. А народ либо выморить (голодом, водкой, наркотиками), либо превратить в рабов на экологически опасных производствах.
Пеньков: Они хорошо платят. В этой жизни каждый за себя, выживает сильнейший! Главное в ней – урвать кусок послаще и занять уютное место под солнцем. А на Россию, на народ мне плевать с высокой колокольни! Пусть хоть поголовно все тут передохнут. Мне-то что? Своя рубашка ближе к телу.
Нелюбин: А Бога ты не боишься?
Пеньков: Я атеист.
Нелюбин (обращаясь к медикам): На сегодня достаточно. Введите ему антидот, промойте под капельницей и берегите пуще глаза. Это животное понадобится для повторного допроса.
Здесь запись обрывается.
Когда врачи покинули помещение, а санитары унесли привязанного к носилкам Малыша, генерал минуты три молчал, расхаживая из угла в угол. Потом остановился и с усталым видом обратился к нам троим:
– Сегодня же потихоньку возьмем Роджерса, а по всем явкам-адресам вражеских спецов я отправил профессиональных ликвидаторов. Одного пленного из команды вполне достаточно. Я больше не намерен рисковать нашими людьми. И так уже, дурень старый, допустил непростительную ошибку – выделил «в помощь» двух недостаточно опытных сотрудников, которые, по сути, оказались обузой и остались живы лишь благодаря отцовской заботе полковника Корсакова, в решающий момент выведшего их из игры под благовидным предлогом… Спасибо Вам, Дмитрий Олегович, впредь подобное не повторится! Как, кстати, рука? Не беспокоит? – Борис Иванович впился в меня пронзительным взглядом.
– В норме, – лаконично ответил я и, уловив недоверие в глазах генерала, добавил: – Побаливает, конечно, но ничего страшного! Прошу не укладывать меня в госпиталь! Операция вышла на финишную прямую. Позвольте участвовать в ней до конца или хотя бы понаблюдать за финалом. Но не с больничной койки! Пусть лучше полковник Логачев подлечит меня народными средствами. Он в них прекрасно разбирается!
– Да-а-а, врач «Скорой» доложил, как Вы раненой рукой, с расстояния ста метров, навскидку подстрелили ворону, – задумчиво молвил генерал и спустя секунд десять принял решение: – Хорошо, оставайтесь «на свободе», под присмотром Петра Васильевича. – Нелюбин умолк, достал из стенного шкафчика бутылку нарзана, сорвал пробку и отхлебнул немного прямо из горлышка. При этом кадык у него сильно дернулся.