Хроники Мировой Коммуны

Долоев Велимир

Фоминых рефлекторно отдал честь, потом вспомнил, что он без головного убора, смутился и полез на галерею искать инструкцию к котлам.

– Надо же, – сказала Ирина, облокотившись о бортик бассейна. – А я и не думала, что такое

возможно.

– Такие, как он, при любой власти прекрасно устраиваются, – пожал плечами Демьянов.

– Но ведь есть же общественное мнение. Есть закон.

– Общественное мнение стало возможным учитывать только после повсеместного распространения технологий связи. Это написано в вашем учебнике истории, – заметил Демьянов. – В наше время общественное мнение было хорошо отрежиссированной постановкой. Дефицит информации был бешеный! Человек фактически ничего не знал и ни в чём не понимал, а его в это время ещё и уверяли, что он живёт в «век информационного стресса». А закон… Закон зачастую олицетворяли такие, как этот тип. Ты знаешь, я тут вспомнил вдруг, что про него рассказывали в лагере – он свою жену убил. Просто так, чтобы убить женщину. И ничего, сошло с рук!

– Демон какой-то, – содрогнулась Ирина, – душегуб.

– Какой он демон! – презрительно бросил Демьянов. – Демон – сила сознательная, а этот… Варнак он и жлоб, вот и вся его характеристика. Прибиться к жирному куску, а окружающим жизнь изгадить по возможности, чтобы, как говорится, мёдом не казалась.

– Мёдом?

– Поговорка такая. Значит – чтоб не жили слишком хорошо. Я вот ещё думаю, не зря ли я его оставил в машинном зале?

– Там сейчас техник придёт, фильтры менять. Он этого субъекта быстро приставит к делу. Техник – страшный человек, второй месяц угрожает расправиться с ребятами из отдела рационализации, а заодно заняться и оптическим институтом.

– Институтом я бы тоже занялся, – кивнул Демьянов. – Надо ж было сообразить – поставить фильтры из фолиевого перекального стекла в холодную зону! И всё-таки, пойду я назад, на вахту. Что-то беспокоит меня, не сотворил бы этот жлоб чалдонский какую-нибудь мелкую пакость.

– Сотворит – так подотрём, – беззаботно сказала девушка. – А вот как он с таким характером жить дальше будет? Устроиться-то он, положим, сможет. Амбиции ему быстро поукоротят. Будет жить, работать, кормиться понемножку. Но ведь потом-то, рано или поздно, он станет всё-таки нормальным человеком! Нельзя же до бесконечности оставаться такой тупой сволочью, верно? И вот мне страшно подумать – что он сделает с собой, когда у него в конце концов совесть проснётся? А, Дем?!

– Знаешь, Ирина, – подумав, сказал Демьянов, – я бы на это не рассчитывал.