Хроники Обетованного. Осиновая корона
Шрифт:
А если были и другие причины... Они могут быть очень страшными - или очень значительными, раз до сих пор в секрете. Бесчисленные вопросы дразнили Уну; дразнила её и странная, немного пугающая связь с памятью лорда Альена, которую она ощущала. Так много всего упиралось в память о нём - и вот теперь тётя Алисия дала его имя ребёнку... Уне резко захотелось в Рориглан.
– Да...
– рассеянно сказала она.
– Верно. Мне пора к отцу, Бри. Увидимся.
***
Несмотря на погожий летний день, камин в покоях
– Доброго дня, дорогая.
Отец тускло улыбнулся. Он был уже не просто худым - походил на скелет, обтянутый кожей. Лекари в недоумении качали головами: все подтверждали, что лорд Дарет сохраняет здравый рассудок и не отказывается от пищи, но она почему-то не идёт ему впрок.
Уна через силу улыбнулась в ответ и села на постель у него в ногах. Взгляд потерялся в серо-рыжих ворсинках меха на одеяле... Лисьи шкурки. Отец вечно мёрзнет, даже сейчас. Уне снова захотелось уйти отсюда: тоскливая, до отчаяния, жалость мешалась с непонятным отчуждением от бледного, почти облысевшего человека перед ней.
Почему её Дар не способен дать силу для его исцеления?
Неспособен - или она просто недостаточно упорно ищет?.. И кто знает - принял ли бы исцеление магией сам отец, который за всю жизнь ни разу не осмелился возразить дедушке?
– Доброго дня, отец. Я пришла повидаться...
– Уна помолчала. Отец ждал продолжения. В руке он сжимал недоеденное яблоко с ножиком - отрезал им крошечные ломтики и клал в рот. Яблоки и другие фрукты мама закупает на фермах в предместьях Меертона или ещё южнее: скудная земля Кинбралана не приносит таких краснобоких, налитых жизнью плодов...
За закрытым окном серел бок Синего Зуба, пестрящий мхом и кустиками травы. Дальше, за ним, в дымке поднимались Старые горы. Те, что виднелись отсюда, были ещё довольно пологими, поросли сосняком и осиной; но Уна знала, что за ними скрываются бесплодные серые скалы, вершины которых разрезают облака. За этим хребтом лежит Альсунг. Одолеешь перевал - и откроется извилистая дорога по холмам и ущельям. По ней, говорят, нужно с дюжину дней скакать вдоль хребта на северо-запад, чтобы достичь Ледяного Чертога... Их нежеланной столицы.
Нежеланной - или уже принятой? Той, с которой смирились?
Уна прекрасно знала, что ни один из лордов Ти'арга - в том числе из тех, кто скреплял союз с северянами браками или отправлялся в Чертог для придворной службы Двуру Двуров, королю Хавальду, - ни за что не скажет и не подумает: "я из Альсунга". "Я из наместничества Ти'арг", - говорят все в этой стране, столько лет подавляя боль от унизительного слова наместничество...
Лишь человеку, который лежит тут, под лисьим одеялом, это слово, похоже, не кажется унизительным. Вряд ли что-то в Обетованном расстраивает его, кроме собственной немощи - и это вполне справедливо.
– Завтра мы уезжаем в Рориглан, - напомнила Уна, заглядывая отцу в глаза.
– Тётя Алисия устраивает праздник в честь сына... Я хотела попрощаться - на случай, если
Отец отложил ножик и протянул к Уне руки, похожие на серые осиновые веточки; она поспешно подалась навстречу. Сухой поцелуй в лоб обдал её кислым запахом яблока и лечебных снадобий.
– Я знаю, Уна. Счастливого вам пути. Жаль, не увижу ни одного из своих племянников - но что поделать...
– отец закашлялся; Уна завела руку ему за спину, чтобы помочь приподняться на подушках. Он кашлял долго и надсадно; что-то беспомощно булькало у него в груди. Потом выдохнул и покачал головой.
– Ну вот, опять. Прости, дорогая. Проклятые лёгкие - мне трудно говорить.
– Воды?
– спросила Уна, и собственный голос показался ей донельзя жалким. Наверное, поэтому она так не любит приходить сюда - потому что чувствует себя бесполезной, свою магию - бессмысленной насмешкой... Любая деревенская знахарка в этой душной комнате была бы сильнее неё.
– Не надо. Горо поедет с вами? Он говорил мне, что ещё не решил.
– С нами. Он не хочет оставлять нас без защиты. С тобой останутся Вилла и слуги, отец...
– показать ли, что она чувствует себя виноватой, или это обидит его?
– Мы пробудем там не больше двух дней и вернёмся. Не волнуйся.
– И по пять-шесть дней в пути, да-да, я помню... Останьтесь подольше, - чем более рьяно отец стремился показать, что рад их отъезду, тем отчётливее Уна видела его ложь. Горе и страх сквозили в каждой из ранних морщинок.
– В Рориглане, наверное, хорошо, да и Алисия по тебе соскучилась... Расскажи мне потом, похож младенец на неё или на Колмара.
– Да, конечно.
– И скажи Алисии... Что я очень люблю её.
– Да.
И снова они оба молчали, не зная, как завершить разговор, - и пора ли уже завершать?.. Уна несмело погладила отца по выбритой щеке; он по-детски прижался к её ладони.
– Не знаю, сообщила ли тебе мама, - начала Уна, притворившись, что это не так уж важно для неё. Семья Тоури - лордов-лицемеров. Её воспитали достойно.
– Тётя назвала сына Альеном. В честь вашего брата... Того брата.
Отец смотрел на неё вопросительно. Ждал.
– Сообщила. И что же?
О, пожалуйста, пусть у неё получится - хотя бы раз...
– Они были в хороших отношениях? Тётя Алисия и Альен? Она любила его?
Отец пожевал губами и на мгновение прикрыл глаза; Уна боялась пошевелиться. Он молчал так долго, что она подумала: не ответит. Но в конце концов тихо сказал:
– Очень любила. Больше всех нас. Больше всех вообще. Альен ни с кем в замке не был близок, кроме сестры.
– И с тобой тоже?
Отец смотрел куда-то сквозь Уну - на гобелен со сценами поединков, скрывавший каменную кладку стены. Прямо за её спиной двое вышитых рыцарей бились на турнире в честь королевы Интерии Ти'аргской - прабабушки Тоальва... Уна предпочла бы оказаться между их копий, а не под этим невидящим взглядом.
– Я не могу говорить об этом, Уна. Просто не могу. Прости, - что-то вроде судороги дёрнуло его губы - не улыбка.
– Есть вещи, о которых не говорят. Я понимаю, что ты хочешь побольше узнать о нём, но...