Шрифт:
Часть Первая
Не ищите прямых ответов
Глава 1
Застолье. На закуску. (Закадровый голос принадлежит автору в соавторстве с читателем)
«Правила поведения за столом, в аристократическом простонародье прозванными этикетом, много чего и зачем не понятно для обладателя наследственных земель и титулов принца Вторита, предписывают едоку, который, в общем-то сюда поесть пришёл, а не слушать циканье и тем более видеть все эти возмущённые его недолжным поведением за столом, взгляды всех этих придирал, знатоков этикета, у которых кроме него в их жизни и нет ничего более
– И спрашивается, да из того же принципа, – заметив рожу ворочающие взгляды на себя, не стерпел таких вызовов своей природе, и вслух озадачил окружающих вопросом, наследник практически всех грубостей своих предков, принц Вторит, – да хотя бы вот у тебя, вся рожа в белилах, – к потрясению представительного, всего в достоинствах господина Питковского, принц Вторит демонстративно тыкает в него своим указующим пальцем с нанизанным на нём перстнем с красным камнем, – С какой это стати и вообще, почему я должен придерживаться всех этих, непонятно кем надуманных правил этикета? Да и к тому же, я левша. И поэтому, как лицо представляющее меньшинство, имею право требовать для себя индивидуального подхода. – Ударив кулаком по столу, повысив голос до того предела, после которого наступает черёд кулаков, возмущается наследник обширных земель, титулов и как сейчас выясняется, и широкого, с долей апломба, взгляда на окружающий мир, принц Вторит.
В результате чего, крепкого соударения его кулака и стола, происходит дребезжание и постукивание близко друг к другу стоящей посуды, медалей на его мундире и подбрасываются вверх, со стола – столовые приборы, а со своих седалищных мест – натуры близкие к истерике.
Но всё это свои частности, и они совершенно не волнуют побелевшего от страха и недоумения за себя, – как же его так угораздило попасться на крючок указательного пальца столь сиятельного принца, – в один момент растерявшего все свои достоинства и друзей, теперь уже и не столь представительный господин Питковский. – И дёрнул же меня чёрт, выказать свою независимость взглядов на принца. – Начал судорожно соображать господин Пинковский, не сводя с принца своего полного уважения, до степени благоговения взгляда. – И попробуй сейчас не ответь на его вопрос. Так он мигом, правда уже по-другому, заставит меня ответить за моё пренебрежение им. – Ещё больше погрустнел господин Питковский, постепенно сползая со стула вниз.
А ведь принц Вторит изначально, предусмотрительно стараясь избежать возможного конфуза, всех званых на свой ужин гостей, многозначительно предупреждал: «Прошу не обращать на меня внимание». А они, и в том числе господин Пинковский, что за народ такой, взяли и обратили.
Правда господину Питковскому на этот раз повезло, и притом дважды. Во-первых, в том, что на месте принца оказался сам принц, а не какое-нибудь некультурное лицо, что в принципе невозможно (королева, несмотря даже на не беспочвенные подозрения короля, вне подозрений), которое не стало бы разбираться и сразу же утвердило бы его рожей в салат. И, во-вторых, в том, что принц Вторит был натурой увлекающейся, и он обнаружив перед собой новую смену блюд, тут же и забыл как звали этого господина Питковского, тем более в его случае, это было не сложно сделать, – ведь он его и так не знал, да и слуги на что.
А из этого, самого обычного случая, которое подразумевает одно из главных правил поведения за столом, – не лезь своим говорящим взглядом под руку и, не заглядывай своим соседям в рот, – господину Питковскому, а на его примере и другим случайным людям за соседними столами, не мешало бы сделать для себя должные выводы. И даже удивительно, почему такой знаток этикета господин Питковский, об этом не знал, или же пренебрёг? Хотя последнее вполне возможно. Ведь это, как в случае с профессионалами от профессии или от своего
И хотя опасность дальнейшего столкновения взглядов с принцем Вторитом миновала, всё же теперь перед господином Питковским стояла не менее сложная задача, – как восстановить свой статус-кво, который до потери авторитета измельчался в порошок. Где при этом ему, несмотря на то, что он находится в гуще народа, теперь приходится бодриться и бороться со своим блюдом в полном одиночестве, и всё под многочисленные, полные его осуждения, косые взгляды других званых лиц.
И вот уже казалось, что господин Питковский конченый человек, и у него остался только один выход, провалиться сквозь землю, прямо к чертям, где ему самое место, как вдруг на него что-то, скорей всего от отчаяния, находит, и господин Питковский по примеру принца Вторита, берёт, и демонстративно пренебрегает правилами этикета.
– Ну и что вы мне сейчас скажите против? – Усмехается себе в усы господин Питковский, поглядывая на своих в полной растерянности застывших соседей по столу. И они не только ничего посмотреть против не могут, но и теперь совершенно не знают, как им дальше быть, при виде того, как господин Питковский самонахально заручившись поддержкой столь могущественного покровителя, кем был принц Вторит, сейчас издевательски нервирует их психику, нанизывая мясо вилкой находящейся в неположенной по этикету правой руке.
Но господин Питковский, что за подлая натура, на этом не останавливается (и это понятно, имея-то таких покровителей), и как только он прожевал заброшенный в рот не по правилам кусок мяса, то он вместо того, чтобы прилично вытереть губы салфеткой, берёт и, не скрывая своей близкой заинтересованности к сидящей напротив него, пока что только мадмуазель Жаннетт, очень демонстративно облизывает свои губы.
Ну а такого вызова приличиям, уже никто из сидящих за этим столом гостей мимо себя пропустить не может, и заставляет их с поправкой на покровительство принца, реагировать. И первым, кто не пропускает мимо себя поднятой в запале от увиденного полной рюмки, то это самый молодой из занимающих за этим столом лиц, пока безуспешно добивающий своего признания в глазах всё той же мадмуазель Жаннетт, сэр Бритстоун. Ну а вслед за ним, а всё из-за своей возрастной рассеянности, а также из принципа не лезть на рожон (что и привело её в стан старых дев), воздержавшись от первоочерёдности, последовала реакция и со стороны герцогини Йоркской, которая впав в мысленную прострацию, умудрилась уронить свою челюсть себе в декольте.
Ну и как здесь быть без того, чтобы не упомянуть и саму мадмуазель Жаннетт, у которой между прочим, у первой дрогнуло сердце, и она к новому потрясению сэра Бритстоуна, решившему незамедлительно повторить фокус с рюмкой, вначале густо краснеет, а затем и вовсе бросает вызов, но уже другим приличиям – мадмуазель Жаннетт, не сводя своего взгляда с господина Питковского, перекладывает из левой руки в правую свою вилку, и теперь за столом наступает полный цугцванг». – Замолчал Чтец, не моргая уставившись на слушателей.
– Чего замолчал? Или на этом всё? – ожидаемо первым, нетерпимо или нетерпеливо, что и не разберёшь, задался вопросом доктор Очерк.
– А можешь не спрашивать. Я по его глазам вижу и из опыта знаю, это у него такая форма вступления, – он хочет заинтриговать и усадить за чтение потенциального читателя. Верно, я говорю? – с долей самоуверенности и с таким же взглядом, обращается с вопросом к чтецу детектив Самуэль.
– Верно, и в тоже время нет. – Слишком уверенно и значит дерзновенно для автора, таким образом отвечает детективу Автор и Чтец, пока что в одном лице.