Шрифт:
Храбрость или вера в её наличие у себя – города берёт, вера в единого бога – позволяет сворачивать горы, а вера в свою исключительность, разрушает государства и целые империи.
Глава 1. Мастодонт политики.
– Панамский, Суэцкий! Да какое мне до них дело, когда у меня во рту свои каналы изнывают от боли! – Схватившись за челюсть, перекосившись лицом, стучал головой об стол архитектор проекта построения глобального мира, дамоклов меч демократии, сэр или пан, он и сам уже не помнил кто, в общем имеющий на это самые широкие, с правом выбора, демократические взгляды, этот два в одном, парсэн Паника (что касается вопроса постановки ударения в его имени, то тут всё отдаётся на откуп вашей индивидуальности –
А ведь между тем и этим, сэр или пан Паника, ещё пять минут назад мог похвастаться тем … Хотя, всё же нет, он не позволял себе такого рода излишества. А вот с серьёзным и вдумчивым выражением лица заявить, что он после долгих размышлений и консультаций с видными (что это значит в данном контексте, сложно сказать) в данной области специалистами, пришёл к выводу, что ему чёрт не брат и он ничего в этом мире не боится и не страшиться, то вот это он, пожалуй, мог бы себе позволить сделать.
Но кто же знал (а парсэн Паника и подавно), что жизнь, явно специально, для того чтобы испытать крепость твоих жизненных основ и твоей веры в то, в чём ты уже закоренел, берёт и преподносит такие сюрпризы, что хоть стой, хоть падай (опять выбор, демократия!). И, конечно для парсэна Паника, решавшего судьбу очередного провинившегося диктатора, было крайне неожиданно и, что уж говорить, болезненно для себя вдруг осознать, что решаемая им судьба диктатора Заносы (по большому счёту занозы в чьей-то конгрессменской заднице) или как его там …Ну, в общем, того, с отоларингологической фамилией диктатора, так остро отозвалась у него в голове или если быть точнее в зубе.
Ну а зубная боль, эта такая неожиданность, что не даёт никакой возможности пойманному на ней человеку хотя бы сохранить невозмутимость лица и не отреагировать на этот внутренний удар током ему прямо в мозг. И ладно бы если сэр или пан Паника, в этот момент находился один одинёшенек у себя в кабинете, где будь здоров или не здоров заорись, и тебя всё равно никто не услышит, но нет, и сюрприз на то и сюрприз, что он вас застаёт в самые неожиданные и неподходящие для этого моменты жизни. И эта острейшая, до умопомрачения зубная боль, нашла своего героя, ладно пусть будет пана Паника, в тот самый решительный момент, когда пан Паника выносил приговор или вернее сказать, читал итоговый доклад по беспрецедентной сукиной деятельности того самого диктатора с отоларингологической фамилией, нарушающей национальные интересы одной монополии, которую как раз и представлял пан Паника.
– После проведения всех сравнительных анализов, сверки балансовых ведомостей и расчёта трат на расходные операции, наша аналитическая группа пришла к следующему выводу. – Читал пояснительную записку к докладу пан Паника, чья бухгалтерская душа не могла промолчать и влезала туда, куда её не просят. Впрочем, пан Паника в этом деле был не одинок и понимаем здесь, в этом мире, где им правил дисбаланс отношений и такой же баланс денег.
– Наш подопечный, в последнее время беспрецедентно дорого нам обходится и …– вдруг пронзившая зуб пана Паника дикая боль заставляет его оборвать себя на полуслове и очень выразительно вытянуться в своём лице. Что не могло не остаться без внимания всех присутствующих на этом секретном докладе, уполномоченных своими ключевыми должностями скорее не людей, а функций.
Ну а стоило только этим принимающим решения людям, присутствующим на этом закрытом докладе, проводимом в секретной комнате, самого известного, пока что только на Земле дома, услышать прозвучавшее у докладчика табу-слово – беспрецедентное, как они сразу поняли, что, пожалуй, дни диктатора с отоларингологической фамилией сочтены. Ну а раз так, то можно расслабиться и вести себя, как им вздумается. И они ослабив свою невозмутимость, начали, кто хвататься за ручки, кто за свои медали на груди, а кто и вовсе осмелился, принявшись чесать
И, конечно, больше всех возмущённо взволновался находящийся здесь в статусе общественного деятеля, миллиардер Порос (никто из присутствующих здесь на заседании чиновников не удивлялся факту нахождения на этой закрытой встрече этого общественника, все прекрасно знали, кто он есть на самом деле) – он, как и все здесь присутствующие, считал, что прецедентное право, одно из краеугольных правил, на котором стоит и функционирует государство, и подвергать это правило осмыслению, пока что недопустимо (если ты конечно не миллиардер).
– Это немыслимо. – Не сдержался общественный деятель и по совместительству миллиардер Порос и пробубнил себе в свои густейшие брови. С чем не мог не согласиться и сам докладчик, пан Паника, чьи руки так и тянулись к свой голове, чтобы сдержать нарастающую и сводящую скулы боль. «Это немыслимо!», – выкатив глаза из орбит, еле сдерживался пан Паника. Ну а такое выразительное поведение пана Паника, который как всем здесь кажется, специально для эффектности оборвал свой доклад, наводит на свои далеко ведущие мысли. И теперь уже никто не сомневается в том, что этого диктатора с отоларингологической фамилией, ожидает незавидная судьба.
И вот собравшийся с силами пан Паника, можно сказать, не подвёл и озвучил то, что все уже и так по его прискорбному лицу знали.
– Диктатор Заноса, слишком дорого нам обходится. – Повторился пан Паника. – И как сальдо всему – он уже не тот сукин сын, который нам нужен. – Проговорил пан Паника и, не сдержавшись, одной рукой ухватил себя за челюсть, что знатоками и чтицами невербальных движений, которыми все присутствующие в кабинете были через одного, было прочитано, как смертный приговор через повешение, этому не оправдавшему возложенных на него надежд, что за сукиному сыну, диктатору Заносе. После чего собравшийся в этом своём узком кругу, выносящий судьбоносные решения кабинет решений, как записано в регламенте, приступает к прениям, а пан Паника, с трудом удерживаясь на ногах, только и может, что согласно кивать головой.
Ну а сами прения сегодня только для виду прения – а всё потому, что на этот раз кабинет принимающих решения людей единодушен (и даже не имеющая детей, посвятившая всю себя работе, а не как предполагали конгрессмены, из-за того, что была страшная, как смерть, само собой старая дева мисс Клэр, не пожелав усыновить диктатора, была согласна) в своём мнении насчёт этого, специально (многие даже сломали себе зубы, произнося её – и, наверное, сразу можно было догадаться, что от этого диктатора ничего путного не выйдет, раз он с первых своих шагов к власти, начал вставлять в разговор такие, и не выговоришь, что за словосочетания) носящего труднопроизносимую отоларингологическую фамилию сукиного сына диктатора Заносы.
И только представители двух непримиримых и всегда между собой соперничающих, и концептуально придерживающихся разных подходов в решении поставленных перед ними задач, силовых блока, как всегда разошлись в своём видении подобающего подхода в решении возникшего вопроса и в частности, самих деталях устранения диктатора Заносы от власти. Так один из силовых блоков придерживался концепции прямой силы, когда как его балансовый противник (в мире без внутреннего баланса никак), был несколько сдержан, предлагая действовать более скрытно и завуалировано – они называли это мягкой силой. И хотя цель у всех была одна, тем не менее интересы этих двух главных (фигурально) силовых блоков, чья сила заключалась в той поддержке, которую им оказывали стоящие за каждым блоком политические партии, почему-то, не всегда совпадали, и именно это и вызывало их ожесточённые споры.