Хроники Оноданги. Душа Айлека

Блажиевич Денис Викторович

– Нравится? – спросил Барселонов, увидев интерес Егора.

– Черт его знает.

Хорошо отвечаешь. Пристрелочно.

Егора с Мией разместили на первом этаже. Если это и был когда-то пионерский лагерь, поработали над ним изрядно. Лепнина, позолоченные плинтусы и люстры похожие на перевернутые канделябры, свисающие с потолка. Общее впечатление портило разве что батарея парового отопления, по какой-то неведомой причине зависшей в немом недоумении под потолком.

– На память оставил. – сказал Барселонов Егору, когда они шли по коридору.– Шабашка – это кака.

Барселонов открыл дверь с бронзовой львиноголовой ручкой.

– Поесть принесут. Это пульт от телека.

Барселонов указальна палку с захватом на конце.

– Нам бы утром в геологоразведку. –

сказал Егор.

– Отвезут. – ответил Барселонов.

В дверях стоял Карась и подмигивал Мии пока его своим плечом не закрыл Барселонов.

– Все. Спите. – Барселонов закрыл дверь. Егор и Мия остались одни.

ГЛАВА 2. ОН, ОНА И КОЕ-ЧТО ИЗ ГИПСА.

На втором этаже, в кабинете Барселонова, прямоугольной, отдававшей кацелярией, комнате, раскрыли ящики.

– Еле перехватил – хвастался Карась. Он сидел за столом и ел впопыхах с мятой серой газетки колбасу и хлеб.

– Чечены теперь все подряд гребут.

Барселонов держал в руках узкую зеленую трубу с робким едва заметным раструбом. В открытом ящике рядом с пустым отделением лежала стройная желтая с плоским кончиком и низкой талией граната. Барселонов вставил ее в трубу, поднял вверх планку прицела и прицелился поверх Карася в темное окно.

– Хорошо. – с наслаждением поцокал языком Барселонов и снял гранатомет с плеча.

– Чеченам значит Слон продает? – спросил Барселонов, укладывая трубу и гранату назад в ящик.

– Я бы не продавал. Нет здесь того что надо.

Барселонов не согласился.

– Что ж. Они деньги дают.

Карась вытирал тонкие губы пальцами.

– Телевизор ты смотришь? Пацанов наших столько положили.

– Это не мой мир. Я за него не в ответе.

Барселонов закрыл ящик и поднялся на ноги.

– Сами разберутся. У нас своих дел. Вот где!

Барселонов отодвинул стул и сел напротив. Карась вытер руки о куртку и достал из нагрудного кармана бумажную трубочку перевязанную ниткой. Он протянул ее Барселонову.

– От Слона.

Барселонов поддел ногтями нитку и развернул узкую бумажную ленту с одним неровным краем. Первый раз прочитал быстро, почти не вдумываясь, потом посмотрел на Карася, прищурился и еще раз внимательно перечитал полученное послание. Сложил бумажку и положил ее в карман.

– Нехорошо– заметил Карась. – Жить маляве долго нельзя.

– Я сам решу…– отозвался Барселонов. – Давай лучше выпьем. Банджо! – крикнул Барселонов..

Высокий парень с бессмысленным лицом принес на жостовском подносе бутылку "Финляндии" , два старорежимных лафитника и горсть ирисок "Золотой Ключик". Барселонов разлил водку. Карасю по краю, а себе вполовину. Выпили стоя. Карась ухнул как в трубу. Барселонов в два широких глотка. Карась развернул ириску, положил в рот, а фантик скрутил жгутом и бросил на поднос.

– 25-й завтра обратно пойдет.

– Мг. – рот Барселонова связал Золотой Ключик. – Пусть идет. Мы и ему кое-что докинем. Слону в обратку.

– Хорошо. – Карась широко зевнул. – Если правильно обернемся. Завтра к вечеру домой.

– Зачем? – Посидишь тут. Я как раз на рыбалку собрался. К каперангу на СОПЛО

– Слон написал?

Барселонов покачал головой.

– Проблемы там у него… Следующие недели может быть неспокойно.

Карась вцепился взглядом в лицо Барселонова. Изучал внимательно. Барселонов взгляд-удар держал крепко как боксер-перворазрядник.

– Как скажешь – наконец улыбнулся Карась. – Ты за все мазу держишь.

– По закону так.

– Так я и не возражаю.

Барселонов и Карась снова выпили и Карась спустился вниз, прошел мимо двери с львиноголовой ручкой, в конец коридора, где у него была своя комната без такой ручки. Когда все начиналось году эдак в 1988, Карась вместе с Барселоновым были двумя авторитетными ворами. До того как государство крякнуло и понеслось вниз. Воровали, мошенничали и бегали от Левиафана, чтобы не сгубить живую воровскую душу. Но все начало закручиваться в другую сторону и это не нравилось Карасю. Не так…

Карась захватил свитер крестом и снял его через голову. Татуировками был разделан от шеи до талии. Купола, звезды и изуродованные расплющенные пальцы в перстнях. Карась растелил узкую пружинную койку накрылся тонким синим одеялом с черными полосами. Засунул руки за голову и сделал слоновьи ушки. Думал. Надо было ему крепко думать.

Не так… Они подмяли рыбзавод в 1989 и после этого началось расстроение в голове Карася. Барс завел себе бухгалтера, костюм, узелок тупых английских слов и Шершавкина. Через него проник и заполонил собой всю администрацию, подсадил милицию на денежный крючок. Карась совсем перестал узнавать старого друга. Нет, в общак, Барс платил исправно и воровской порядок вроде бы держался. Но, как для себя понимал Карась, скорее по обычаю чем внутренней убежденностью. Более того, Карась замечал как из Барса, знакомого старого Барса, с которым вместе вытянули все 5 лет в солнечном полярном Карачуе вырастал Барселонов Виктор Степанович хозяин Порта Крашенинникова. Державный муж с неясным прошлым, но светлым государственным будущим. На протяжении нескольких лет наблюдал Карась как врастает Барс в ту самую страшную вражескую машину, по собственному желанию, радостно и со свистом. Когда на материке подвернулся Слон со своими ребятами и нулевым километром контрабандного золотого пути через Камчатку в Америку, Карась сам попросился уехать и Барс его не держал. Но и у Слона Карасю было неуютно. Зря он туда мылился. Перечеркивали старый закон. Человеческая жизнь стоила не больше чем пуля на нее потраченная. Воры больше не боролись с государственной силой. Не мешали ей. Смывали с себя воровской стародавний смысл…

Скрипнула кровать и Карась опустил на пол ноги. Не спалось. На столу нашел сигареты. Пододвинул к окну табуретку, вырвал из глянцевого показательного журнала лист с полуголой бабешкой в фиолетовых легинсах. Свернул бабешку в рожок, сел у окна и закурил. Серые хлопья пепла сощелкивал в рожок. За окном вокруг гипсовой девушки густела особая камчатская ночь. С гладкой сияющей чернотой и здоровеной луной желтого ньюйоркского цвета. На голову девушки сел черный ворон.

– Опять ты – восхитился Карась. – Не спится…

Он постучал костяшками пальцев по стеклу.

– Димедролу с пивом лясни. Я знаю.

Ворон как будто его услышал. Прохлопался крыльями и втянулся в ночь. А дальше папироса изо рта Карася упала прямо в рожок.

– Что такое?

Он увидел как гипсовая статуя сняла с плеча весло. Покачала головой, разминая шею и спрыгнула с постамента. Большая ладонь коснулась влажной с камешками земли. Девушка поднесла ладонь к лицу и с улыбкой, разомкнув наконец свои губы, вымазала щеку . Она увидела пустое окно с горящим светильником. Это немного смутило гипсовую девушку, но все же она решилась. Закинув весло на плечо, она зашагала в сторону сада. Девушка остановилась на берегу искуственного пруда с темной водой, расчерченной пополам лунной пунктирной дорожкой. Весло легло на траву, потом послышался треск и в облачке белой пуховой пыли рядом с веслом упали гимнастические шорты, а за ними и майка. С затаенным восторгом и внутренней дрожью шла девушка по глинистому дну, погружаясь в холодную, едва ли нулевую воду. Наконец, когда вода покрыла плечи, девушка остановилась. Вытянула руки лодочкой и бросились вперед, утонув на какое-то мгновение в стаях встревоженных брызг. Девушка умела плавать. Сделав несколько сильных взмахов, она повернулась на спину и медленно, едва шевеля крупными ступнями поплыла к противоположному берегу, в сладкое никуда. Блаженство закончилось внезапно. Черное беззвездное небо разрезал серебряный узкий клинок. С невероятной для любого метала гибкостью, он связался в широкую петлю, нырнул в воду. Петля затянулась на теле девушки и вырвала ее из воды. Подняла вверх и поверх сада по широкой дуге понеслась назад. Постамент вздрогнул, просев под вновь приобретенной тяжестью. Клинок унесся назад к пруду, чтобы почти мгновенно вернуться назад, хлопнуть веслом по гипсовым мокрым ягодицам и бросить к ногам гипсовую майку. Когда входные двери открылись и по ступенькам вниз сбежал всполошенный Карась, девушка стояла неподвижно на постаменте, весло закинув на плечо.