Хроники Порубежья

Рудис Юрий

— Да, венеты — прирожденные рабы. Наши копья и мечи не раз убеждали их в этом. Но есть среди них негодяи, уподобившиеся лютым зверям, на которых никакие убеждения и увещевания не действуют. Эти безумцы ненавидят готфов и готовы вредить им, чем только можно. Толпы их собирает бешеный пёс Нетко, наводнив ими леса к северу от наших владений, где они в своём ослеплении убивают каждого чужеземца, имевшего несчастье попасться им в руки. Понятно, что используются все средства, что б еще больше раздуть пламя мятежа. Смена правителя на готфском престоле может показаться удобным случаем. Так вот, я хочу, что б ты нашёл способ довести до Нетко и таких как он, что я приведу в Залесье тысячи воинов народа Будж, племени воинственного

и беспощадного. Они помогут мне покончить с Атаульфом. Но если венеты, по своей глупости или по чьему-то наущению дерзнут вмешаться, то кара будет ужасной. Буджаки истребят их всех, до третьего колена. Ты понимаешь меня?

— Понимаю. Не понимаю только, почему тебя беспокоит участь венетов?

— Воробей, мне говорили, что у тебя есть голова на плечах, а ты задаешь вопрос, ответ на который знает даже младенец. Участь венетов меня беспокоит так же, как рачительного хозяина беспокоит участь его скотины. Или прикажешь обложить данью и оброком буджей?

Мысль эта рассмешила Корушку и он долго смеялся, после чего продолжил. — Нет, конечно. Буджи народ храбрый и гордый. Число их огромно, но они не работники. Заставить степняка пахать землю, строить крепости…Обложить данью и оброком… Думаю, этого не сможет никто. Но зато буджи замечательно умеют принудить к труду других. Под рукой готфов, прирожденных и искусных правителей, самой судьбой призванных повелевать другими народами, смиряя их, подобно тому, как опытный наездник смиряет дикую лошадь… Так вот, под нашей рукой все драгоценные качества народа Будж будут использованы в полной мере. Ты знаешь, как ленивы и нерадивы венеты, но если за спиной каждого венета, будь то пахарь, охотник или бортник, поставить степняка с плетью, венеты станут трудиться как пчёлы, и ни один не посмеет пронести даже крошку мимо хозяйского двора. Благосостояние страны невиданно расцветёт. Можешь мне поверить, не пройдёт и года, как оно удвоится. Нет, утроится. Союз и дружба наших народов, готфов, буджей и венетов преобразят эту землю.

Словно ослепленный этой блистательной перспективой, Корушка зажмурился и замолчал, но, отдышавшись, продолжил. — Венет, чтобы подтвердить истинность моих слов, я расскажу тебе удивительную сказку: Умирая, один старик позвал к себе трёх своих сыновей, и приказал им принести веник…

— Я эту сказку знаю, — сказал Воробей. — Веник они не сломали, а старик умер. Однако, конунг, зачем буджаки нужны готфам, я понимаю. Но вот зачем готфы нужны буджакам, этого я постичь не могу. Зачем им лишние рты? Ты не боишься, что в один прекрасный день буджаки просто вырежут вас, как свиней, чтобы безраздельно править страной, в которую ты их призываешь?

— Напрасные страхи! Высокородные господа всегда сумеют договориться между собой. Но тебе этого, действительно, не понять. Кстати, ради справедливости следует сказать, что мысль призвать буджей принадлежит не мне, а Атаульфу. Он хоть и скорбен главой, но имеет дельных советников. Для того и послал он меня к Хадиру, чтобы я договорился с ним о присылке сильного отряда. Однако, ни Атаульф, ни его советники не подозревают, что я приведу не один отряд, а целое войско, перед которым им не устоять. После того как моя власть упрочится, буджи вернутся в свои степи, но часть их останется при мне. Готфская пехота и конница буджей…Такая армия непобедима.

Впрочем, довольно об этом. Вот что я хотел тебе сказать, завтра Хадир созывает Большой совет. Я приглашён на него, часть моих людей пойдёт со мной, могу взять и тебя. Но кому поручить охрану лагеря?

— Мне и поручить, — сказал Воробей, утверждаясь в решении ни на какой совет с Корушкой не ходить, и, вообще, постараться как можно скорее унести ноги из гостеприимного Сардиса.

— Прикажи обозным, пусть они переставят повозки с поклажей поближе к нашему стану. Там они будут

в безопасности. Однако, конунг, такого еще не бывало, чтобы буджаки приглашали чужих на свой Большой совет. Я б на твоём месте туда не пошёл.

— Будь я на твоём месте, я бы туда тоже не пошёл, — словами Александра Македонского ответил Корушка.

Вернувшись от конунга, Воробей распорядился насчёт повозок и сел думать думу.

— Ну, что там конунг? — спросил, подсаживаясь к нему, один из порубежников, десятник Ясь.

— Не жилец, — коротко ответил Воробей и стал думать думу дальше.

Глава четвёртая

Хадир ехал на черной лошади, и одет он был во всё черное. Голова его была непокрыта, на поясе не было меча. Следом ехали князья и тысячники народа Будж, в лучших своих одеждах, богатство и пестрота которых являли разительный контраст с простым нарядом вождя, но все взгляды были обращены только на него.

На границе поля Хадира по обычаю встретили девять служителей девяти богов народа Будж.

— Смотри, — сказал Жанты. — Видишь, того седого здоровяка с головой как котёл и золотым обручем в волосах? На нем тоже лазоревая рубаха, а брюхо обтянуто малиновым кушаком. Это, братец, и есть служитель великого Будхи великий Мазай. А убитый тобой, скорее всего, лишь один из его учеников. Но этих дармоедов у Мазая так много, что он вряд ли заметит пропажу кого-нибудь из них.

Хадир остановил своего коня в нескольких шагах перед служителями, и над Алановым полем повисла тишина, в которой далеко разнеслись слова ритуального вопроса. — Служитель Мазай, вождь Хадир и народ Будж спрашивают: Что говорит Будха?

Мазай важно кивнул головой, в знак того, что вопрос понят и, сделав шаг вперед, поднял правую руку. — Будха говорит, что вождь Хадир и народ Будж по-прежнему находятся под его защитой и покровительством, подобно тому, как дети находятся под защитой и покровительством отца. Будха говорит, что и впредь не откажет вождю и народу в защите и покровительстве.

— Да не угаснет огонь в святилище Будхи, — склонил Хадир голову и обратился к следующему по старшинству служителю, служителю бога солнца. Потом настала очередь служителя богини луны.

Всякий раз служители отвечали Хадиру, в точности повторяя ответ Мазая. Только менялись имена богов. И всякий раз по толпе прокатывался вздох облегчения, хотя даже старики не помнили такого случая, чтобы служители ответили как-нибудь иначе. Но когда был спрошен Асах, служитель богини южного ветра Тха, случилось неслыханное.

— Служитель Асах, вождь Хадир и народ Будж спрашивают: Что говорит Тха?

Буджаки, при всем своём благочестии, народ беспокойный, долго хранить молчание или неподвижно стоят?на одном месте, для них чистое мучение. Кроме того, Тха считается младшей богиней, самой слабой из сонма богов, поэтому, когда Асах выступил вперед и поднял правую руку, тишина была уже не такой полной, как тогда, когда отвечал Мазай. Однако, Асаху не пришлось повторять дважды.

— Тха говорит: Пусть Хадир возьмёт меч Хачароя.

— Хадир приподнялся на стременах и крикнул, словно Асах стоял не в трех шагах от него, а на другом конце поля. — Меч Хачароя, моего деда, пропал после его гибели. Никто не знает где он.

— Тха укажет место, — Асах, не дожидаясь ответа, повернулся и направился к холму. Откуда-то из-за спин служителей появился мальчишка в белой рубахе с заступом на плече. Догнав старика, он пошел рядом.

Хадир неторопливо поехал следом. Не доезжая десятка шагов до холма, он остановил коня. Столь явное нарушение установленного порядка смутило его свиту. Поэтому князья и тысячники последовали за вождем с некоторой заминкой. А затем и вся людская масса, заполнившее Аланово поле, в стремлении всё видеть своими глазами, придвинулась поближе.