Хроники Пустоши (сборник)
Шрифт:
Привстав, он повернулся к бандитам, глядевшим на него из кабин и окошек в бортах фургонов, и сделал жест, будто перезаряжает ружье, показывая, чтобы все приготовились.
– Взорвем ворота! – прокричал тот же голос из Трубы. – Вам же хуже!
Кабан влез в фургон последним. Червяк запряг маниса и сел на передке повозки, подняв кнут. Позади него устроились двое с пороховыми самострелами. Дерюжка сообразил наконец, что его пистолет вряд ли выстрелит, и схватил обрез, висящий в чехле под рулевой вилкой.
– Это ж мой! – воскликнул Бирюза.
– Теперь –
Сквозь корабельные переборки в отсек проник приглушенный грохот – снаружи что-то взрывалось.
– Вроде наши ракеты рвутся… – пробормотал Дерюга удивленно.
Взрывы быстро смолкли, вместо них донеслась пальба. Положив ствол обреза в специальную выемку на передке коляски, бандит достал две гранаты из прикрученного к борту железного ящика, покрутил их в руках, примериваясь, как будет бросать, отечески стукнул Бирюзу гранатой по плечу и сказал:
– Готовься, молодой, щас будет знатная драчка!
Бирюза удивленно глянул на него, заслышав в манере речи интонации Макоты, пожал плечами и завел мотоциклетку. Сидящие в кабинах мотофургонов только этого и ждали – моторы заработали, наполняя отсек рокотом и смрадом выхлопов.
– Задний ход давай и вбок.
Бирюза так и сделал, и тут же сидящий за рулем Бритва с такой злостью втопил газ, что движок его фургона взвыл, как подраненый волк-панцирник.
За воротами было тихо. Дерюга, чувствуя себя полководцем, обозревающим с холма, как сходятся две армии, выпрямился в коляске, оглянулся на машины и сделал знак: пошел!
Мотофургон Бритвы рванулся вперед.
Он вломился в ворота, опрокинул их наружу, размазав по полу стоящих там людей, и сразу после этого Дерюга швырнул следом гранату.
– Гони! – проревел он, вновь неосознанно копируя интонации хозяина, и огорченный лишь тем, что Макота в эти мгновения не видит его.
Мотоциклетка помчалась в пролом, за нею – второй фургон и манис с повозкой.
Вылетевшая в Трубу граната взорвалась, накрыв осколками тех, кого не раздавили упавшие ворота.
Впрочем, даже после взрыва на ногах остались несколько человек, и все они открыли огонь, когда бандитские машины оказались в коридоре.
Дерюга сжался в коляске; над головой засвистели пули, но тут задний фургон закрыл его от прокторов и харьковчан. Машины одна за другой понеслись по Трубе, оглашая ее ревом: впереди мотофургон Бритвы, за ним мотоциклетка, второй фургон и повозка. Тянувший ее перепуганный шумом манис развил изрядную скорость.
– Догони его! – проорал Дерюга, подавшись к Бирюзе. – Ближе езжай! И сбоку, чтоб я видел, что впереди!
Ехать, по его подсчетам, предстояло всего ничего.
Между бортами переднего фургона и стенами Трубы было метра по два, не меньше, и когда Бирюза подвел мотоциклетку ближе к правой стене, Дерюга, перегнувшись через бортик коляски, увидел, что происходит впереди.
Из небольшого бокового коридора на шум как раз выскочили двое, мужчина и женщина, и бандит вскинул обрез, но опустил, сообразив, что это не прокторы и не харьковские. Даже, кажется, не вооружены…
Они отпрыгнули назад, но не успели – Бритва крутанул руль, тяжело накренившийся фургон вильнул, мгновенно приблизившись к стене и едва не заскрежетав по ней бортом, врезался в этих двоих и отбросил с такой силой, что наверняка переломал им все кости.
– Бритва – садюга! – выкрикнул Дерюжка.
– Далеко ехать?! – прокричал Бирюза, оглядываясь.
– Нет! Ворота раскрытые в правой стене, сворачиваешь резко за Брит…
Позади застучали выстрелы, и он приказал:
– Опять к стене давай!
В просвете между нею и бортом заднего фургона были видны два небольших приземистых сендера из тех, в которых иногда раскатывали по Кораблю прокторы.
– Ползуна вам в глотку! – выругался Дерюга, сообразив, что последней едет незащищенная телега. – Тормози, надо их прикрыть!
Но было поздно. Телега с обезумевшим от страха ящером мчалась уже возле самой стены. Червяка видно не было, как и двух бандитов, которые сели вместе с ним. Манис на глазах Дерюги упал, повозка заскребла по стене, одно колесо отлетело, и она встала, сильно накренившись.
Водитель последнего фургона поднажал и стал приближаться к мотоциклетке. В просвете Дерюга увидел, что сендер прокторов пытается объехать фургон, и схватился за гранату. Сорвав чеку, бросил назад, она прокатилась, подскакивая, между колесами фургона, и когда тот пролетел над ней, взорвалась.
Из-за мотофургона донесся скрежет, звук удара, под потолок взлетели клубы дыма.
И тут же Бирюза ударил по тормозам так, что Дерюга кубарем вылетел из коляски. Выпустив обрез, он покатился по железному полу, колотя об него головой, локтями, коленями, ребрами… Мир на несколько мгновений уплыл от него, вернее, это Дерюга уплыл из мира, а когда вернулся обратно, со всех сторон стучали выстрелы.
Он приподнялся, сплюнул кровью из прокушенного языка. Встал на колени, оглядываясь.
Фургоны замерли с двух сторон от мотоциклетки, перекрывая Трубу, бандиты стреляли из окон и раскрытых дверец. Ворота, через которые Дерюга вошел в Корабль, были закрыты; сквозь приоткрытую калитку по машинам стреляли дежурившие на входе прокторы и харьковчане. Понятно, почему Бритва встал – разогнавшись, он мог протаранить ворота отсека лобовым ударом, но не мог проделать это на крутом вираже, поворачивая из Трубы в короткий жестяной коридор, ведущий к перекрытой плитой дыре с аппарелями.
Сзади по бандитам тоже стреляли. Их взяли в тиски, которые медленно сжимались. Дерюга повернулся, не понимая, что делать дальше.
За спиной его раздался взрыв, сразу за ним второй, а потом и третий.
– Давай, Стопор, не стопори!
Атаман с бандитом сидели на крыше «Панча» и заряжали установку. Ящик с ракетами стоял рядом. Ни одного живого харьковчанина к тому времени не осталось, по остаткам их машин лазали, собирая оружие, дикари.
Бандиты успели зарядить только два ствола, когда из Корабля донесся приглушенный взрыв.