Хроники Расколотого королевства
Шрифт:
— Прямо сейчас. Надевай чепчик и иди за мной.
Мошка натянула чепчик, обула деревянные башмаки и потопала за Клентом. Снаружи она принялась с нескрываемым любопытством глазеть по сторонам. Никогда еще ей не доводилось бывать на такой широкой улице, мощенной брусчаткой, где толпы людей, всадников, экипажей и повозок создавали невообразимый гвалт и грохот. Засмотревшись на что-то, она едва не столкнулась с лошадью, захрапевшей ей прямо в лицо.
— Дражайший, — обратился Клент к всаднику, — подскажите, как найти «Реченное слово»?
Всадник задумался, подняв взгляд в небо, и сказал:
— «Реченное слово»? Это на Морестрозе, за бумажной
Услышав это, Клент стремительно пересек улицу, будто забыв про Мошку. Та семенила за ним через толпу, стараясь не потерять его из вида.
Клент остановился у большого здания с мельничным колесом, напомнившим Мошке родной Чог. Из здания доносились гулкие ритмичные звуки — вумп, вумп, вумп — как будто великаны крутили лассо. Через двери здания рабочие возили туда-сюда на тачках белые и цветные тряпки, веревки и парусину. Внутри оказался бумажный завод, а тряпью было предназначено стать бумагой.
Мошка увидела в окошке соседнего здания ряды женщин, те проворно перебирали груды одежды и рвали их на лоскуты, срезая пуговицы. Завороженная этим действом, она подошла к другому окну.
Там, в солнечных лучах, льющихся сквозь мозаичное окно, стоял печатный станок Книжников — громоздкое сооружение из деревянных балок, перетянутых железными скобами, с множеством рычагов. Крупный мужчина в рубашке опустил шарнирную раму с зажатым листом бумаги на лоток с наборным шрифтом и задвинул его в глубь станка. Затем опустил большой рычаг, и пресс прижал бумагу к лотку со шрифтом. Потом рычаг подняли, извлекли лоток, вернули раму в исходное положение и вынули отпечатанный лист. Другой мужчина смазал чернилами наборную форму, готовя ее к печати новой страницы. Оба работали как автоматы, усердно и сосредоточенно. В другом конце комнаты пожилой человек за столом вдумчиво просматривал готовые страницы, а затем брал красный воск, подносил его к горящей свече, капал на угол листа и прикладывал перстень с печатью Книжников.
Мошка едва не вывернула шею, пытаясь прочитать слова на высыхающем листе. Это был плакат, отпечатанный крупным шрифтом, изящными заглавными буквами: «ПРОТИВОБОРСТВА МЕЖДУ ГЕРАЛЬДИЧЕСКИМИ ЗВЕРЯМИ РАЗЛИЧНЫХ МОНАРХОВ». Надпись поменьше гласила, что плакат предназначен для пивной «Серый мастиф».
Клент направил стопы к другому зданию. Оно было поменьше, одна стена нависала над рекой. По восточному кофейнику на вывеске Мошка догадалась, что перед ней кофейня. Ей доводилось слышать, что в больших городах есть такие заведения. Люди приходят туда, чтобы отвлечься от городской суеты, расслабиться, поговорить в тишине о делах или пообщаться на высокие темы с достойными собеседниками. Каждая кофейня отличалась своей особой атмосферой, и посетители, облюбовавшие одну из них, редко захаживали в другие.
Стены этой кофейни были сплошь заклеены всевозможными плакатами, многие из них давно выцвели и истрепались. А в придорожной канаве валялся бумажный мусор. И на каждом листе краснела печать Книжников. Красные пятна создавали ощущение, что кофейня болеет ветрянкой.
— Эпонимий Клент, поэт, — объявил Клент толстощекому привратнику, помахивая перед ним листом со свежей поэмой. — Мне нужно поговорить с Мэбвиком Током.
Дверь открылась, и Мошка прошла за Клентом в «Реченное слово».
Они оказались в просторной квадратной комнате, уставленной столами, подозрительно напоминавшими печатные станки. Сходство усиливали чернильные пятна и стеклянные подставки для перьев. За некоторыми столами люди действительно что-то писали, пользуясь личными приборами для письма с обивкой из зеленого фетра. Кофейный аромат мешался с запахом чернил, а вместо обычного для таверны гвалта слышалось тихое бормотание.
Больше всего Мошку привлекли развешанные на стенах афиши и рекламные плакаты в рамках. Слова, слова, слова… Как же она изголодалась по ним. От запаха чернил у нее стала кружиться голова, пару раз ей показалось, что пол под ногами слегка покачивается.
Мошку и Клента подвели к суровому пожилому человечку с колючими глазами. Тонкая верхняя губа у него нависала над нижней, придавая лицу высокомерное и циничное выражение. А парик прямо-таки напугал Мошку — блестящая темная копна волос, спадавших ниже плеч, казалась паразитом, который присосался к старику и пьет его жизнь.
— Ах… Мастер-печатник Мэбвик Ток? — обратился к нему Клент. — Для меня большая честь увидеть человека, столь почитаемого среди Книжников…
— Что мне хотелось бы знать, мистер Эпонимий Клент, это зачем вы вообще пришли ко мне? У нас хватает агентов в Манделионе. Мы пригласили вас в город с единственным расчетом — использовать человека, не заподозренного в связи с нами.
— Несомненно, несомненно, — согласился Клент, делая примирительный жест. — И все же я навлек бы на себя подозрения, если бы не встретился с Книжниками, ведь я сочиняю поэмы. Вот, кстати, накропал кое-что по случаю, так сказать, для отвода глаз.
С этими словами он передал Мэбвику Току разбойничью балладу.
Старик бегло просмотрел написанное, что-то бормоча себе под нос. С отсутствующим видом он взял перо, облизнул кончик и подправил пару слов. Судя по всему, этот жест вошел у него в привычку — Мошка заметила, что язык у него черный, как у попугая. «Он пьет чернила и питается бумагой», — подумала Мошка, отметив, какая желтая и сухая у старика кожа.
— Неплохая баллада. Немного вульгарна, но продаваться будет. Ваша недужная леди не названа по имени, но это мелочи… Только вот слишком уж героически описан разбойник. Недостает моральной назидательности. Может, добавить в конце куплет, где кается в грехах, а потом болтается в петле?
— При всем моем уважении, сэр, не думаю, что это хорошая мысль. Этот малый еще жив и на свободе…
— Очень жаль. Ладно, оставим как есть, пока этого Блита не изловят и не вздернут.
Ток аккуратно свернул лист с балладой и убрал в свой футляр из красного дерева.
— Хорошо, сэр, — сказал Клент и прочистил горло. — Дело в том, что без этого Блита мы никогда бы не достигли Манделиона живыми, здоровыми и так быстро. Он стал настоящим посланником судьбы в этом путешествии, полном неисчислимых бедствий. Я мог бы рассказать долгую историю про опасности, людскую грубость, предательства и тяжкие обстоятельства. Но, я вижу, вы слишком заняты для этого. Скажу лишь, что, покинув Долгий Кошель, я почувствовал, что за мной следят. В Вебвайке я слышал, как некий человек справлялся о моем имени на высоком наречии, а в Кривой Дыбе он расспрашивал обо мне, описывая мою внешность. Чтобы оторваться от него, я ушел на нехоженые тропы и так оказался в глухом местечке под названием Чог. Он разыскал меня и там. Некий джентльмен неожиданно прибыл в Чог вскоре после меня и провел несколько часов в магистрате. Тем же вечером меня схватили, когда я пил чай, и заковали в кандалы. Не прояви я чудеса изобретательности, мой труп сейчас болтался бы на виселице. Мастер Ток, кто-то очень не хотел, чтобы я прибыл в Манделион.