Хроники Расколотого королевства
Шрифт:
— Мистер Клент! — услышала Мошка голос Пирожка и стук в дверь.
Вслед за этим дверь открылась и показалась сама девушка.
— Пришел констебль, — сказала она, пока Клент потирал глаза и садился на кровати. — Он всех опрашивает и ждет, пока вы спуститесь к завтраку.
Клент спросонья надел на голову парик задом наперед и, моргая заспанными глазами, обратился к Пирожку:
— Прошу прощения. Ты сказала «констебль»?
Пирожок кивнула и улыбнулась.
— Он назвал меня востроглазой бестией, — сказала она с гордостью, — потому что это я заметила утром, что наша
Клент с Мошкой позаботились вернуть на место сундук, но вот о лодке они забыли. Они переглянулись и прочитали в глазах друг друга досаду на свою оплошность.
«О, святые Почтенные, — взмолилась Мошка, — сжальтесь над нашими душами. Да, мы воры, и поджигатели, и шпионы. Среди нас есть даже головорез. Мы пропащие преступники. Да еще такие непутевые».
— Мы, конечно же, — сказал Клент с достоинством аристократа, — с удовольствием пообщаемся с господином констеблем. С вашего позволения мы приведем себя в порядок, прежде чем спуститься к завтраку?
Пирожок улыбнулась, тронутая таким обращением, и закрыла за собой дверь. Едва она исчезла, Клент и Мошка принялись ругаться шепотом.
— У тебя парик надет задом наперед!
— А у тебя брови размазались по всей роже! Куда я дел свои… А, вот они. Выверни передник наизнанку — правый бок весь в грязи, как у трубочиста.
— У тебя ботинки в грязи!
— А какими еще им быть в такую-то погоду? Ну-ка, принеси мне таз и кувшин с водой. Теперь стой смирно…
Клент намочил платок и стал вытирать лицо Мошки. Она напрягла всю свою волю, чтобы вытерпеть прикосновение рук убийцы. Клент, прикусив кончик языка и наморщив лоб, тщательно стер уголь и аккуратно нарисовал карандашом новые брови.
— Мы пришли вчера из «Серого мастифа», — говорил он, работая карандашом, — и сразу легли в кровать. Всю ночь спали без задних ног. Ничего не слышали и не видели. Если будем сообща придерживаться этой версии, думаю, все обойдется. Вот так.
Клент закончил рисовать ей брови, и они вместе спустились к завтраку. Проходя мимо статуй Почтенных, Мошка вся сжималась от стыда и не смела поднять глаз — ей казалось, что Добрячка Сиропия укоризненно поджала губы, а Добряк Печенькин сокрушенно качает головой. Сердце у девочки колотилось под самым горлом.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторяла она про себя, — не дайте мне пропасть».
Констебль оказался усталым мужчиной сорока с чем-то лет, его рыжие волосы были растрепаны, а кожа вокруг глаз обвисла, как у старого пса. На столе рядом с ним стояли чашка кофе и бутылка джина. Наверное, Пирожок предложила гостю принять внутрь, чтобы согреться после утренней прохлады. Констебль шутил с девушкой и мял шляпу в руках, но, увидев Клента, согнал с лица улыбку и спросил Пирожка официальным тоном:
— Это тот джентльмен, что квартирует у вас?
— Я Эпонимий Клент, и я весьма польщен вашим вниманием. Несмотря на опасение, что я не смогу помочь вам в расследовании, вы можете рассчитывать на мое полнейшее содействие.
— Очень похвально с вашей стороны, — сказал констебль, слегка растерявшись от такого обращения. — Но почему вы так уверены, что не сообщите важных сведений?
— Пожалуй, я могу не совсем верно оценивать ситуацию, — начал Клент.
«Ты слишком торопишься, — подумала Мошка. — Держи себя в руках».
И сама удивилась, что переживает о судьбе убийцы.
— Мне известно с чужих слов, — продолжал Клент, — ночью в дом пытались проникнуть грабители. Не преуспев в своем преступном замысле, они перерезали глотку какому-то бедолаге и ретировались. Сам же я, как ни печально, крепко спал и ничего не слышал.
— О как, — сказал констебль. — По мне, так они все-таки проникли в дом, сэр. Лодка, которую ночью кто-то брал, с утра стояла под окном. Если они не залезли в окно, то я не знаю, как они выбрались на берег. И еще одно обстоятельство, сэр. — Констебль вынул из кармана какой-то мусор. — Это кукурузная шелуха, она была в волосах и под одеждой покойного. В наших краях кукуруза не растет, ваш хозяин заказывает ее в Радоволье. Сдается мне, наш покойничек побывал в этом доме.
Мошка шумно сглотнула. Констебль вроде бы не заметил. Но Клент покосился на нее краем глаза.
— Новые обстоятельства вынуждают меня пересмотреть свою оценку, — сказал он, подсел к столу и облокотился о край, подавшись корпусом вперед.
— Я, разумеется, буду с вами полностью откровенен, — продолжил Клент. Взяв ломоть хлеба, он принялся отщипывать кусочки и выкладывать в ряд. — Но сперва попрошу разрешения отослать девочку. Вопросы морали, кои будут мною затронуты, не для ее ушей. Кроме того, ей как раз нужно выполнить одно поручение.
«Слишком заумно, мистер Клент, — подумала Мошка. — Слишком много слов. Людям не нравится, когда вы слишком умничаете».
— Могу я узнать, — спросил констебль холодно, — какое это поручение может быть важнее, чем помощь в расследовании убийства?
Внезапно на Мошку снизошло озарение.
— Нужно отнести письмо леди Тамаринд, — выпалила она. — Мистер Клент работает на нее.
— Леди Тамаринд? — спросил констебль неожиданно учтивым тоном. — Вы можете подтвердить это, сэр?
Сперва Клент побледнел, а потом вспомнил рекомендательное письмо, в котором леди Тамаринд отзывалась о нем как о блестящем поэте и человеке редких достоинств, и велел Мошке принести его. Когда констебль прочитал письмо, лицо его разгладилось и он обратился к Кленту так, словно впервые его увидал:
— Что ж, дражайший сэр, не смею вас задерживать. Мои заботы — ничто рядом с делами ее светлости.
— Я быстро напишу ей письмо, добрый сэр, если позволите.
Констебль кивнул, и Клент с Мошкой отправились к себе в комнату.
— Леди Тамаринд, леди Тамаринд, — бормотал Клент себе под нос. — Как это я сразу не подумал. Блестящая мысль. Я больше не могу сидеть здесь и ждать, пока Ключники придут за мной. Если бы только нам предоставили убежище в Восточном шпиле, пока не разразилась буря…