Хроники российской Саньясы. Том 2
Шрифт:
Давай рассмотрим, как происходит весь процесс. Вот произошло оплодотворение яйцеклетки. Будем надеяться, что отец не пьян, мать не наркоманка, что у них здоровые гены. Сформировалась первоначальная пульсация — та сумма потенций, которая есть первоначальный генетический материал. Это и ДНК, но и не только ДНК. По результатам недавних биологических исследований можно сказать, что связующим элементом здесь является очень мощное акустическое поле. Это то, что можно назвать базовым резонансом. Вот геном это и есть индивидуальный базовый резонанс, который всю сумму наследственной информации связывает в единое целое. Происходит разворот этой маленькой клеточки в человека, а в другом случае в крокодила, а в третьем случае — в слона. Каким же образом получается состояние Инь? — Это неправильное питание и психотравмы матери, это всевозможные интоксикации… Уже на стадии пренатального развития происходит большое количество искажений. Что уж тут говорить о первых годах жизни… О воспитании и детских психотравмах сказано и написано очень много. В итоге к пяти годам получается совсем не то, что замыслила природа. Это уже состояние большого искажения — Инь, которое человек дальше может либо усугублять, либо сознательно
В: Следующий вопрос связан с тем, что в современном обществе достаточно ярко проявлены две позиции, которые в крайнем проявлении можно назвать психотическими: с одной стороны любая Школа или вообще неформальное объединение людей — это секта (в каком-то уничижительном смысле этого слова — ярлыка), в связи с чем нагоняется параноидальный страх попасть во что-то такое, а вторая позиция прямо противоположна — это параноидальное залипание на чем-то. Между этими двумя психотическими позициями можно выделить некую промежуточную — невротическую: колебания между крайностями, когда человек никак не может определиться — то идет в обучение, то выходит, сомневается все время, мечется… Хотелось бы, чтобы из того, что ты говорил о Школах, у таких вот колеблющихся читателей не складывалось впечатление, что ты стоишь ближе к позиции метаний и сомнений — призываешь поставить Школы под сомнение и тому подобное…
А: Я прочитал текст первой беседы и мне кажется, что такое впечатление не должно складываться. Что касается и первой — опасающейся и второй — залипающей позиции — обе они являются сектантскими. Например, один сектант обвиняет другого в сектантстве или вообще, всех остальных обвиняет в сектантстве — это-то как раз и есть сектантская позиция. А вот то, что я назвал «третьей позицией» говорит о максимальном отличии одного и второго. Любой анализ конкретной структуры глубоко индивидуален. Существует огромное разнообразие не только в направлениях и в названиях тех или иных Школ, но и в манере преподавания и в целях и в результатах такой деятельности. Поэтому я и не за и не против. Я заинтересован лишь в том, чтобы человек любые вещи делал в здравом уме и твердой памяти. И выбирал эти вещи не только потому, что ему кто-то что-то сказал, — как масса людей принимает какое-то лекарство только потому, что оно помогло его соседу, а по принципу резонанса. Когда то, что человек видит, слышит и чувствует, он воспринимает как очень близкое ему, как то, чем хочется заниматься. И так как сейчас количество предложений очень большое, каждый может найти свое. И здесь никаких ограничений нет, кроме, естественно, социальных и правовых ограничений. Конечно, если есть какая-то Школа, где занимаются каннибализмом, это уже вопрос государственного вмешательства. Все остальное имеет право быть. А вот когда сектовед Дворкин охаивает все и вся, называя все, что не является исконным православием, сектами, — неважно Школа это или религиозное общество, общественное движение, — без разбора все они помещаются в разряд крайне опасных социальных явлений, — я думаю, что такое «сектоведение» и есть самая настоящая сектантская позиция. К этому направлению я точно не принадлежу. Не принадлежу и ко второй позиции. Я считаю, что у каждого человека — свой путь. Безусловно, есть много людей, чей путь — Школьный. Наверное, есть и такие люди, которые могут достичь какой-то своей реализации только в рамках, например, очень жесткой Школы. Есть, наверное, люди, которым занятия в Школах не только не нужны, но и противопоказаны. Но в любом случае понять это можно только с «третьей позиции», с точки зрения глубокого и непредвзятого рассмотрения конкретного человека в конкретной ситуации. У меня было много пациентов, патология которых явилась результатом имплантации чужеродных Школьных верований. Поэтому для меня самое важное в таких случаях знать, кто является лидером Школы — насколько он конгруэнтен или неконгруэнтен. Если я вижу большую степень неадекватности — когда человек говорит одно, а на деле происходит другое, подразумевается третье, то это четкий ориентир, что происходит что-то не то. И тут ссылки на любую эзотерику, на то что «вы же понимаете — это ведь Школа… это все не просто так», то есть когда любые несообразности оправдываются тем, что это происходит в эзотерической Школе, — это как раз к настоящей Школе никакого отношения не имеет. А имеет место высокая степень внутренней лжи, очень искусно прикрытой разными драпировочками — «эзотерикой», высокими идеалами, которые на деле не являются внутренним смыслом того, что происходит, а являются ширмой, за которой скрываются корыстные цели. И таких явлений очень много. Ну, если есть у тебя корыстные цели, так и заявляй о них открыто, не прячь за ширму высоких идеалов, — не будет несоответствия, да и народ, который с этими целями срезонирует, найдется.
Еще один момент, который мне представляется важным: возьмем случай идеальной Школы. В такой Школе обязательно появляется масса очень эффективных людей, которые великолепно взаимодействуют с социумом. Им и социум интересен и сами они производят на социальное окружение впечатление совершенно адекватных людей. Если же мы видим человека в чем-то странного, сдвинутого, который может говорить только об «этом» и только определенным языком, вызывает неприятие во внешнем мире, неадекватно себя ведет в социуме, это значит, что в Школе что-то не так. Это тоже очень четкий критерий — социально неприемлемое или странное поведение.
В: А как же, например, путь юродивого? И как быть с ситуацией подвижника, которого искушают бесы и он в ряде моментов, не имея, на каком-то отрезке пути достаточно сил, становится сильно неконгруэнтным?
А: Такой путь — это путь единиц. Вот как конкретных людей мы их и можем рассматривать. Неважно — Серафим Саровский это или Симеон Столпник, — это предельно индивидуальная, исключительная ситуация. Для того чтобы понять то, что с ними происходило, нужно знать все подробности их жития. Но мы-то сейчас говорим о Школе. Такие вещи принципиально не могут приобретать массового характера. А любые другие формы духовной реализации всегда были социально адекватными. Любые случаи духовной реализации всегда происходили в рамках наличной культуры. Возьмем пример того же Серафима Саровского. Во-первых, это происходило в православной стране, где монашеские подвиги принимались, были социально приемлемыми и даже, в какой-то мере, приветствовались. А вот сейчас происходят нередко вещи, которые вызывают только смех. Вот тут недавно в одном православном монастыре несколько негров приняли схиму… Ну, вот что это может вызвать, если не смех? Странно… И, кстати, гигантское количество русских паломников в индийские ашрамы смотрится также дико. Если мы говорим о единичных случаях, то они все равно происходили в рамках, господствующих в обществе норм и культуры. Так в свое время социально приемлемо было юродство на Руси. Поэтому Василий Блаженный спокойно мог ходить голым по Москве и мочиться на церкви.
В: Получается, что возможности духовного пути ограничены социальными и культурным рамками?
А: Конечно, а как же? — Любая информация, касающаяся духовного развития, дается в рамках определенной культуры и системы понятий. В определенных знаковых системах, в которых ты живешь. Если ты православный подвижник, то тебе будет являться Богоматерь со святыми; если ты буддийский монах — тебе будет являться Будда. Другое дело, что в дальнейшем выход за эти рамки практически возможен и даже необходим.
В: Ты же говорил, кроме культурных рамок, еще и о рамках социальных. Не являются ли социальные рамки очень сильным искажением?
А: Мне тут больше всего близка суфийская позиция — быть в миру, но не от мира. Там как раз не просто приветствовалось, а требовалось, чтобы человек был социален. Необходимо было, чтобы он занимался духовным деланием, но те, кому об этом знать не надо, никогда об этом и догадаться не могли. Это и есть соответствие социальным рамкам. А иначе в разные времена люди, занимающиеся духовным деланием запросто попадали либо в дурдом, либо в сталинские лагеря. Таких примеров много. Очень важно, чтобы человек не создавал себе дополнительных сложностей там, где сложностей и без того хватает. Я считаю, что социальная адаптированость — очень серьезное требование к духовному искателю. Давай посмотрим двадцатый век: жили ли в это время известные духовные деятели, которые были бы социально дезадаптированы? — Пожалуй, такие люди жили разве что в Советской России. Это, например, такие люди, как Даниил Андреев, Дандарон… Это особая история. Но кто скажет, что они хотели попасть в сталинские лагеря и специально туда стремились? Гурджиев бежал из России и выводил отсюда свои группы для того, чтобы они могли нормально развиваться в тех социальных условиях, где есть ниша для духовных искателей.
В: Как же быть с огромным количеством случаев, когда духовный путь человека в силу социальной неприемлемости заканчивался на кресте, на кострах инквизиции?
А: Я не думаю, что эти люди осознанно стремились именно к тому, чтобы сгореть на костре. Да, так складывались их жизнь и обстоятельства. В большом количестве подобных случаев дело заканчивалось так из-за отсутствия поведенческой гибкости. Но были и ситуации, где у людей объективно не было выбора, но это совсем не значит, что они не хотели жить и специально шли на смерть. Когда кто-то специально шел на смерть, — в большинстве случаев это истерические реакции, которые к просветлению не имеют ни малейшего отношения. Хотя были и исключения. Когда мы говорим, например, о Христе и Апостолах, которые почти все закончили жизнь распятием, мы должны учитывать всю особенность той конкретной ситуации. Вырывать это из контекста невозможно. Это как раз то, о чем ты изначально спросил, — невозможно отрывать путь человека от того социального, исторического и культурного фона, в котором он проходит. Но это не значит, что Апостол Петр хотел, чтобы его распяли вниз головой. Никто этого не хотел. Но люди были поставлены в такие условия, когда мученический конец являлся единственным для них возможным. Любой другой исход был бы отрицанием всего их жизненного пути. Поэтому говорить о том, что подвижник — обязательно человек асоциальный или мученик, будет неверно.
В: У меня в свое время сложилась такая мифология, что нужно непременно страдать, мучаться и проходить искушения бесами, причем, не один год…
А: Не может быть никаких общих закономерностей. Все зависит от того, как сложилась начальная фаза твоей жизни, и от того, какие цели ты ставишь.
В: То есть ситуация, когда большинство Школьных людей болеют, разваливают личную жизнь, теряют работу и, вообще, невротизируются, — это нездоровая ситуация.
А: Это патологичная ситуация. Чаще всего такая ситуация не имеет ничего общего с духовным ростом. Не может быть перманентным хреновое состояние. Да, бывают моменты внутренних пересборок, переплавок внутренней структуры, которые переносятся болезненно и мучительно, но после этого восстанавливается новое качество внутренней структуры и состояние перестает быть мучительным.
В: А такие пересборки могут длиться годами?
А: Нет. Если это длится годами, значит что-то не так. Нормальное состояние человека, в том числе и духовного искателя, это состояние и физического, и душевного здоровья, и полнота ощущений, и любовь к жизни. Вот когда ты доходишь до какого-то нового барьера, тогда начинаются болезненные вещи, но и то они с каждым разом проходят легче. Мне кажется, что это очень важно. Состояние духовного искателя даже более здоровое и физически и душевно, чем состояние обычного человека.