Хроники русского духа
Шрифт:
Моё первое соприкосновение с реальным Парижем произошло на площади собора Нотр-Дам-де-Пари.
Вступив на площадь Нотр-Дама,С прикола сорвалась моя душа.Крылья сердца так затрепетали,Я замерла в восторге, не дыша!Моя суть разволновалась,Друзья, я в счастье искупалась!Как много иФотопаломничеством встретила нас Эйфелева башня! Территория вокруг её, можно сказать, необъятных размеров была заполнена сверхактивными туристами, в спешном порядке выискивающими самые «фотогеничные» фоторакурсы. Мне очень повезло. Я столкнулась с японским фотографом, который снимал некую даму в позе… самой башни. Я тут же подала ему мой фотоаппарат и заимела роскошный снимок, уже в Москве получивший название «Нестройный дуэт граций». Здесь нам рассказали запоминающийся случай из жизни Ги де Мопассана, связанный с Эйфелевой башней. Знаменитая башня Парижа рождалась на свет не просто, а с большим трудом, со спорами и конфликтами вся и всех! Одни восторгались её ажурностью и изяществом. Другие хулили, называли женским чулком. И всё же она взметнулась в 1889 году в день столетия французской революции над Парижем, вознеся собою и Францию. Ги де Мопассана, активного противника башни, увидели однажды, как он поднимался на башню, спросили, почему он здесь, и получили в ответ: «Это единственное место, откуда она не видна!» Блестящее остроумие!
Знакомство с Нюрнбергом, в котором мировое сообщество в результате работы Нюрнбергского процесса к лету 1946 года определило размеры преступления и меру ответственности фашистско-нацистской чумы перед человечеством, вынесло смертный приговор гитлеровской верхушке, закончилось для меня головной болью. Когда приговор был приведён в исполнение и трупы преступников преданы земле, утром нового дня, навсегда свободного от нацизма (как думалось и ожидалось, но мировое сообщество ошиблось), на свежей могильной земле лежали живые цветы. Тут же была внесена поправка, принято решение – трупы сжечь и прах развеять! Мой папа был сожжён в печи концентрационного лагеря Шталаг VIII С. Вот и «сжигатели» сгорели! Да, есть Высший суд! И да будет так и впредь! Ведь и сегодня новое поколение фашиствующей чумы, стимулируемое Америкой, даёт о себе знать в Германии, Польше, Украине.
Проехала всю Скандинавию. Там сердце отдыхало и душа пела! Особенно в Норвегии с её Вигеландом – скульптором, к концу жизни оставившим в наследство своей стране «живых» статуй две сотни с душой старости, зрелости, юности, детства. Сердце отдыхало, созерцая горную фьордовскую «игру». В результате путешествия появилась поэма «Виват, страна Норвегия, пою тебе элегию», которая опубликована в моей книге «Быть собой – забыть себя», М., 2020. В путешествиях по миру нам показывали самое лучшее и известное, что есть в зарубежье. Но нам не показывали и не рассказывали, где и что «тонко и рвётся».
Немало поездила по своей стране. Была на Валааме, Соловках, Байкале. Полетала над долиной Зеравшан, над Нурекской ГЭС во времена бытия ещё Советского Союза. Прошагала по плотине Волгоградской электростанции. На параплане полетала над Абхазскими горами и Чёрным морем, а в море поплавала на водном «мустанге» – надувном мотоцикле.
На майские праздники 2014 года я оказалась в Эстонии. Однажды очередному эстонскому президенту не понравился памятник советскому солдату в центре Таллина. Под покровом ночи, тайно, чтобы не возникало русскоязычное население, его перенесли на окраину города, на погост, где слева захоронены нацисты, справа – воины Советской армии. В официальных средствах массовой информации не было никаких упоминаний о войне, о Дне Победы. Однако к памятнику советского солдата шёл нескончаемый поток людей с цветами в руках. Из усилителей звучали песни военных лет. Шедшие возложить к памятнику цветы радовались и пели сами.
Когда зимой 2014 года Крым вернулся в свои пенаты, я радовалась. Мне говорили: «Что вы радуетесь? Ведь вы и раньше в любое время года могли туда приехать». Услышав такое суждение, я усомнилась в разумности его автора. Разве Крым только курорт? Это же и Черноморский флот, и Севастополь, город русской морской славы! И я полетела в Крым не только самолётом, поскольку были перекрыты наземные пути, но и на крыльях моей души! Четыре строки из стихотворения:
Я внемлю голосу морской волны,Которой ничего нет равнодушней.Неверно это! Шелест говорит:«Я – корабли! Со мною вам надёжней!»Летом 2010 года, когда в Москве свирепствовала жара, пожары и удушье, я оказалась в Нидерландах. Большое поэтическое сочинение, опубликованное в моей книге «Точка в пространстве и времени», М., 2020, и посвящённое увиденному и услышанному в Амстердаме, заканчивалось так:
Москвичке, жителю МосквыОсобого восторга в этом нет,Мир хоть и пышен, где нас нет,Москва ж милей мне, чем тюльпанный свет!Люблю тебя, моя Москва, всем сердцем,Объята ты удушьем, а я здесь,Место моё должно быть там, где плохо,Это пятно с моей души не свесть!Однажды увидела двух знакомых танцовщиц в дефиле ими моделей русской женской одежды. Была приятно удивлена, не обнаружив среди моделей сарафанов красного цвета, который нам постоянно демонстрируют как символ Руси. Девушки показали грациозными танцевальными па много изысканных и утончённых образцов одежды спокойных пастельных тонов. Восторженно приветствовали присутствующие на дефиле модель одежды «Гжель». Она была действительно восхитительна!
Порадовали глаз, отраду сердцу далиЗнакомые мне девушки вчера,Изысканную «Гжель» собою показали,Ожила с ними гжель и снова расцвела!Руси прекрасный символ они собой явили,Одежды русской моду представили глазам,Женщины века, как павы, в них ходили,А мы, зимой особенно, лишь брюки сочинили.Не всем, но многим брюки очень даже идут. Правда, если бы представленные гжельские модели были дешёвыми и стали ширпотребом, ежедневная красота русских женщин возросла бы в разы!
Каждый раз в моих зарубежных путешествиях, как я поняла, мне показывали лучшее, всемирно известное, что есть в стране, и рассказывали об этом. И с каждым разом я убеждалась, что в России, в моей стране, есть всё и ещё больше и интереснее. Но рядом с добром живёт и злопыхает зло, недобро. В патологическом стремлении в настоящее время обладать богатством и властью страдают совесть и честь. Грустно, но не безнадёжно!