Хроники Рыжей (Трилогия)
Шрифт:
– Сначала мне померещилось, будто это моя любимая пришла ко мне вновь, – извиняющимся за свою вольность голосом признался он. – Но почти сразу я понял: ты – не она. Похожа будто две капли воды, но не она. Твои глаза смотрят куда жестче, очерк губ намного тверже, ты грозно хмуришь брови и сосредоточенно прикусываешь губу… – Он ласково усмехнулся. – Ты – не Аола! Ты – суровое милосердие с мечом в руке, несущее миру обновление и воскрешение. Так кто же ты?
– Она и есть та дева из проклятого рода, на поиски коей ты меня посылал! – вмешался донельзя довольный собой Генрих. – Она свергла демоницу Ринецею, устранила демиургов и принесла тебе освобождение!
– А–а–а, – понимающе протянул пленник камня, – так
– Корабль демиургов разрушен! – подсказал барон, кивая в мою сторону. – Она его уничтожила…
– Видимо, включился какой–то резервный генератор, питающий ваши светильники, – пояснила я. – Но нам нужно торопиться, ибо с исчезновением звездолета функционирование Озера Безвременья неизбежно нарушилось.
– Ты убила демиургов? – переспросил король, шокированно приподнимая брови. – Так ли это?
– Считайте, что убила! – устало ответила я. – А со смертью Ринецеи удерживающее вас заклятие должно было пропасть.
– Но оно осталось! – На лбу Грея прорезалась страдальческая морщинка. – Оно оказалось сильнее меня!
– Неправда, – незлобиво укорила я. – Однажды мне показали, что самый верный путь к спасению – это вера.
– В богов? – подозрительно прищурился король.
– В себя! – терпеливо поправила я. – Проверим?
Грей неопределенно пожал плечами, будто говоря: я целиком и полностью нахожусь в ваших руках. Я вынула из своей походной сумки два крохотных флакончика, принесенных мною с Радужного уровня. В одном из них некогда находилась живая вода, а во втором – мертвая. Помнится, я опустошила оба сосуда до дна, пытаясь оживить Астора, но сейчас я верила – единожды пойманная удача уже не отвернется от меня ни ныне, ни впредь и позволит спасти возлюбленного богини Аолы. Я раскупорила сосуд из–под мертвой воды и перевернула его вниз горлышком над каменной глыбой, удерживающей ноги короля. Прошло несколько томительно бесконечных минут, а затем из флакончика выкатилась последняя капля черной жижи и упала на камень… По плите пошли трещины и расколы, постепенно превращая гранит в мелкую серую пыль… И вот уже на месте мертвого камня появилась пара мускулистых мужских ног, обутых в добротные остроносые сапоги.
Король радостно вскрикнул, довольно потирая колени, но радость на его лице быстро увяла, сменившись гримасой растерянности.
– Я их не чувствую, – разочарованно признался он, – и не могу пошевелить даже мизинцем…
Но в ответ на его сетования я свернула пробку второго флакона, и благосклонная судьба подарила нам две капли живой воды, скатившиеся на мертвые ноги короля. Бледные щеки Грея порозовели, наливаясь молодой, свежей кровью. Седая борода отпала пучком пакли, обнаруживая волевой квадратный подбородок, окаймленный узкой черной бородкой, упругую кожу и красивое лицо мужчины, находящегося в самом расцвете лет. Опираясь на наши плечи, король поднялся и спустился с трона, делая первые шаги, приобретающие все большую уверенность. Он ликующе расхохотался и легко поднял огромный двуручный меч, поигрывая литыми мускулами, переполненными возрожденной силой.
– Девочка, – восхитился он, возвышаясь надо мной во весь свой богатырский рост, – откуда же в тебе столько веры? Не сказка ли это?
– А в кого же еще нам следует верить, если не в себя? – с улыбкой парировала я. – Мне довелось пройти через многие испытания, я научилась доверять друзьям и уважать врагов. Я поняла, в чем состоит истинная сущность любви. Я научилась безоговорочно принимать людей такими, какие они есть на самом деле, не ожидая от них ничего – ни плохого, ни хорошего. Поэтому я избегла разочарований. А еще я осознала: мы должны верить в себя и любить себя, ведь наше внутреннее «я» – это и есть тот человек, с которым мы никогда не сможем расстаться и проживем с ним бок о бок целую жизнь. Можно похоронить родителей, потерять детей и утратить любимых. Но лишь с самим собой мы будем от первого до последнего вздоха и не разлучимся никогда. И от того, какими мы станем, зависит наша жизнь и будущее всего нашего мира…
Внимательно выслушавший мою исповедь король почтительно поклонился, проникнувшись искренностью и бесхитростностью открытой ему истины, а потом одарил мои пальцы благодарным рукопожатием:
– Чем я могу помочь тебе, дева?
– Отведите меня на берег Озера Безвременья, – попросила я. – Настало время выполнить древнее пророчество и разбудить Пресветлых богов!
Глава 11
Еще никому и никогда не удавалось остановить неумолимый бег времени, повернув его вспять. Мы способны влиять на грядущее и контролировать свое настоящее, но наше прошлое нам уже не принадлежит, а изменить что–либо, случившееся в нашей жизни, не могут даже боги. Прошлое – свято, ибо перенесенная боль, память и погибшая любовь – дороги нам больше всего на свете. Слабый духом человек слепо идет на поводу у своего горестного прошлого, постепенно скатываясь в пучину безумия. Глупец игнорирует его начисто, бесконечно повторяя уже допущенные ошибки. И лишь истинно мудрые и сильные личности умеют спокойно примиряться со своим прошлым, принимая его как непреложную истину, взирая на события дней ушедших немного отстраненно и предельно здраво. Наше прошлое нам не принадлежит, зато мы принадлежим ему целиком и полностью. Такова жизнь.
Недавнее магическое очарование Озера Безвременья тоже осталось в прошлом. Я невольно вздрогнула от ужаса, обнаружив на его месте не красочно описанные Генрихом волны молочно–опаловой влаги, а несколько луж мутной воды да рыхлую грязную слизь, пятнающую мраморные ступени. Озеро умерло, разделив участь создавших его демиургов. Волшебная среда, сохраняющая тела Пресветлых богов и оберегающая их от разложения, исчезла, подвергая страшной опасности богиню Аолу и ее братьев.
– Поторопись, девочка, – жалобным голосом умолял меня король Грей, едва опомнившийся от первого впечатления, произведенного на него видом пересохшего Озера. – Я чувствую, отведенное ей время истекает. Еще немного – и ни одна сила в мире уже не сможет воскресить мою любимую…
Мужчины шли первыми, освещая дорогу прихваченными из сокровищницы факелами, наспех сооруженными из обрывков парчовых одеяний, намотанных на обломки копий. Расшитая золотыми нитями ткань горела плохо, давала куда больше чада и вони, чем света, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы разглядеть – защитное поле, прикрывающее вход в консервационный отсек, называемый Обителью света и тьмы, исчезло. Закрепленные на стенах туннеля светильники едва теплились, образуя холодный полумрак – липкий, насыщенный сладковатым запахом тлена. Я хотела сказать, что подобные ядовитые миазмы витают только в старых, много лет назад заброшенных гробницах, в которых не осталось ничего живого, но заметила отчаянно стиснутые челюсти короля и промолчала, не осмеливаясь бередить его душевную рану. Мне стало ясно – мы не успели…
Они стояли в форме треугольника, образуя некое подобие заградительного периметра. Три массивных прозрачных гроба, между коими и покоился еще один, четвертый саркофаг, трогательно маленький и изящный. Мех, устилающий погребальный постамент, некогда белый и пушистый, почернел и сгнил, киша желтыми тельцами отвратительных могильных червей. Хрустальные гробы затянула зеленая плесень, придавая возлежащим в них богам сходство с полуразложившимися кровожадными умертвиями. Грей глухо застонал и рухнул на пол Обители, закрывая руками свое перекошенное от страдания лицо.